Демон ветра - Роман Глушков

Сегодня имя Луис Морильо писалось наподобие королевского имени Древних – с номером; почти как «Луи Шестой», только к шестерке было приписано еще три нуля, а в конце, словно титул, название денежной единицы – «сант-евро». Далее следовал список преступлений негодяя Морильо, в котором пока отсутствовали нападение на Сарагосского епископа и поджог епископата. Сото предположил, что, когда из типографии выйдет следующий тираж подобных плакатов, эти грехи под его фамилией уже обязательно будут. И сумма награды за его голову подпрыгнет с шести до как минимум девяти тысяч. Неуловимый каратель повышал ставки, и противники обязаны были отвечать ему тем же. Пасовать в игре никто не собирался.

Сам портрет больше смахивал на карикатуру, и опознать по нему оригинал можно было лишь при внимательном рассмотрении, но Сото все равно не стал искушать судьбу и соваться в город. У карателя имелся реальный шанс организовать встречу с Гаспаром де Сесо за городской чертой, и только если из этой затеи ничего не выйдет, тогда уже придется идти на крайний риск и требовать сатисфакции у Главного магистра в Мадриде.

Сото решил обосноваться в древних руинах на севере от Каса де Кампо. Видимо, до Каменного Дождя здесь находился маленький, но густонаселенный город, поскольку разрушенные здания стояли впритык друг к другу, а об их первоначальных размерах можно было судить по широким фундаментам и фрагментам стальных каркасов, явно рассчитанных на массивные стены. Мара имел представление о постройках Древних по фотографиям в книге о Японии: высокие, почти касавшиеся крышами облаков, башни из стекла и бетона. Наверняка они были гораздо выше ватиканского Стального Креста, которого Сото, впрочем, тоже никогда не видел, поскольку ни разу в жизни не покидал пределов Мадридской епархии.

Разрушенный безымянный город был давно и основательно перекопан искателями, после которых – Мара знал это не понаслышке – выискивать здесь что-либо ценное являлось бесполезным. Заваленные обломками зданий улицы утопали в разросшейся зелени; гнилые остовы автомобилей в высокой траве напоминали гигантских мертвых жуков. Запах человека выветрился отсюда с уходом последнего искателя – то есть много лет назад.

Углубляться в бетонные лабиринты Сото не стал – гнать Торо через труднопроходимые завалы и заросли колючего кустарника было лишней тратой драгоценного бензина, к тому же не хотелось проколоть колесо. Проехав немного по безлюдной улице, каратель обнаружил чудом не погребенный под руинами съезд в просторный подвал, по всей видимости, служивший когда-то гаражом. Недолго думая, путник направил байк в ворота найденного убежища.

Очутившись внутри, Сото заглушил двигатель, установил Торо на подножку и осмотрелся.

В продуваемом насквозь подвале оказалось на удивление сухо и чисто. От бетонных стен веяло прохладой, а все ржавые остовы древних автомобилей были аккуратно складированы в дальнем конце помещения. Все-таки заброшенный город привлекал внимание не одного такого изгоя, как Сото Мара. На это также указывало огромное пятно копоти на полу в центре подвала. Бетон под пятном успел потрескаться от огня и раскрошиться – те, кто жег здесь костры, обитали в подвале довольно долго. А порядок, который предыдущие постояльцы оставили за собой, говорил, что они еще рассчитывали сюда вернуться.

«Байкеры, – пришел к выводу Сото. – Может быть, даже кто из знакомых. Но в этом году их точно не было – трава не примята».

Дабы подтвердить догадку, он обследовал все укромные уголки подвала и обнаружил запертую на замок стальную дверь, на которой были изображены выцветший знак в виде желтой молнии и надпись на испанском: «Не входить! Высокое напряжение!» Первую половину надписи кто-то обвел красной краской совсем недавно.

За дверью наверняка хранился запас горючего, консервов и запчастей, что байкеры обычно оставляли на своих временных стоянках, но Сото не стал срывать замок и присваивать найденную заначку. Он был посвящен в законы Людей Свободы и не смел нарушить их – когда чтишь собственный кодекс чести, невольно начинаешь уважать тех, кто тоже соблюдает жизненные принципы. Запасами на стоянке имели право пользоваться лишь оставившие их. Или, в крайнем случае, члены другой банды, но они обязаны были предоставить взамен какую-нибудь компенсацию либо записку, по которой компенсацию с них могли стребовать позднее. Сото к байкерам не принадлежал, хоть и являлся владельцем прекрасного, по байкерским понятиям, Стального Жеребца. Пользоваться стоянкой для ночлега ему в принципе не возбранялось, но злоупотребление гостеприимством было при этом недопустимо.

Мара припрятал байк за автомобильными остовами, разложил скарб, разжег крохотный костерок, перекусил, а остаток дня потратил на изучение окрестностей и поиск резервных путей для вероятного отступления. «Ибо долг самурая состоит в том, чтобы быть бдительным и внимательным и все время думать о том, как сослужить любую возможную службу, для исполнения которой он назначен», – говорилось в книге «Будосесинсю», которой суждено было пережить Каменный Дождь и обратиться в пепел в котельной Мадридского магистрата.

Сото всегда удивлялся жестокости Судьбы, не замечающей разницы между людьми и неодушевленными предметами, ибо у последних участь порой складывалась куда драматичней…

Неделя пристального наблюдения за Мадридским магистратом прошла для Сото как целый год. Говорят, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. «И наблюдать!» – добавил бы теперь Мара.

Раньше в таких ситуациях он не тратил на разведку и подготовку более трех-четырех дней, так как враги сеньора обычно предпочитали жить не в суетных городах, а в тихих загородных асьендах. Если и случались иногда задержки в исполнении приказов, винить в них следовало лишь погоду. Сото был верен себе, он действовал по раз и навсегда определенным правилам. Он допускал импровизацию в деталях, но кое-что в его стратегии оставалось неизменным.

Магистр Гаспар де Сесо являл собой самый крепкий орешек из тех, что когда-либо доставались карателю. Во-первых, потому что уклад жизни Гаспара по сравнению со всеми жертвами Мара протекал с точностью до наоборот: его честь проживал в Мадриде, а работал за городом. Во-вторых, охрана магистра: сказать про нее «отличная», значило бы дать ей очень скромную оценку. Охотники точно не будут ловить «демона» с разряженными дробовиками и на радость ему убивать друг друга (странный случай на крыше Сарагосского епископата все не выходил у Сото из головы). Ну и в-третьих: неизвестно, как дом Гаспара в Мадриде – тоже наверняка та еще цитадель, – но неприступный вид здания магистрата здорово подавлял «творческое вдохновение» карателя. Войти к инквизиторам с мечом и с честью погибнуть было по сути плевым делом, а вот разыскать в стенах магистрата нужного человека и убить его – совершенно иное дело.

Однако Сото нравилась поставленная перед ним задача. Она была сложна, но от этого еще более интересна. Воевать с сильным врагом – достойное занятие.

Только нудная слежка портила настроение, но, как известно, не зная броду, в воду суется лишь тот, кто решил утопиться. Мара было пока рановато тонуть, ибо он прибыл сюда топить других…

Мадридский магистрат был построен на самой высокой точке лесистой возвышенности Каса де Кампо, поэтому наблюдать за ним приходилось с более низкого пригорка. Но прежде чем взобраться на этот пригорок, Сото долго ходил вокруг, пытаясь выяснить, не выставлен ли на его вершине дозорный, поскольку место для размещения поста было выгодное. Выяснилось, что Охотники несли охранение лишь на территории магистрата.

Просто замечательно, что с неба не лил дождь, иначе лежащий на мокрых камнях в зарослях кустарника Сото неминуемо подхватил бы воспаление легких. Позволить такой досадной случайности сорвать ему планы было бы очень обидно.

От постоянного глядения в подзорную трубу под правым глазом образовался синяк. Шея затекла и ныла, а в затылок словно песка насыпали. На теле также выступили синяки – приходилось то и дело переползать с места на место, чтобы разглядеть магистрат с разных точек и не допускать, чтобы солнце отражало блики на линзе подзорной трубы. Перед тем как в очередной раз сменить позицию, Сото доставал блокнот, смотрел на хронометр и делал в блокноте пометку.

По возвращении в убежище для того, чтобы перекусить и вздремнуть два-три часа, Мара открывал страницу, что успевал исписать за день, и сравнивал ее с той, на которой делал пометки вчера. После сравнительного анализа каратель вносил коррективы в свои планы, добавляя или вычеркивая из них какую-либо деталь. Подведением итогов он занимался уже не на бумаге, а мысленно.

Шесть раз Сото встречал рассвет, наблюдая, как солнце поднимается из-за мрачных готических башен магистрата, словно ночь оно проводило не на востоке, а в подвалах у инквизиторов. Шесть вечеров терпеливый наблюдатель смотрел, как закатные лучи играют в окнах цитадели Божественных Судей-Экзекуторов, напоминая беззвучный и бездымный пожар. Солнце словно искушало Мара, демонстрируя, как в действительности будет выглядеть представление, которое каратель может здесь учинить при должном усердии и отваге.