Таня Гроттер и Золотая Пиявка - Дмитрий Емец

Ведро испуганно притихло. Агух слишком часто досаждал циклопам, чтобы рассчитывать на хорошее к себе отношение.

– Ну что: «х-хо» или не «х-хо»? – передразнил Ванька.

Болотный хмырь раздраженно пошевелил грязными пальцами ног, однако от дальнейшего вяканья воздержался.

– Я сам вижу, что х-хо! Похоже, истерики и битье посуды откладываются до лучших времен... Ладно, пошли отсюда, ребята! Ненавижу хмыриный запах! – брезгливо сказал Ванька.

Друзья осмотрелись, соображая, как проще выбраться на стены.

– По-моему, это самая неприятная часть во всем Тибидохсе. Вокруг сплошные лабиринты. Интересно, о чем думал Древнир, когда планировал внутренние коридоры школы? – задумчиво произнес Ягун.

– Чего ты меня спрашиваешь? Я откуда знаю? Древнир, конечно, был гений, но в голове у него здорово мерцало. У них, гениев, всегда так. То тихо сидят, творят себе помаленьку нетленку, а то вдруг – раз! – кусок мыла отгрызут или подушку распотрошат! – категорично заявил Ванька.

– От кого-то я уже слышала что-то похожее. От Гуго, кажется. Или он на стихотворные пророчества бочку катил? Ну да неважно, – сказала Таня.

Баб-Ягун обернулся и вздрогнул. Караульный циклоп во сне сладко причмокнул губами и нежно обнял секиру. Над головой у него мимоходом скользнул купидончик в синих рейтузах с начесом. Полный стрел колчан цеплял купидона за упитанные ляжки.

Малютка Гроттер задумчиво огляделась. Нижние уровни школы мало вдохновляли к путешествиям. Запутанные коридоры со множеством ответвлений, тупиков и опускающихся потолков порой очень напоминали лабиринты Минотавра. Поговаривали, что Древнир, не мудрствуя лукаво, просто перенес критский лабиринт в Тибидохс, хитро подклеив его с помощью пятого измерения.

Подробной карты Тибидохса никогда не существовало да и не могло существовать. Ночами беспокойная нежить выбиралась из подвалов и прокладывала новые ходы, замуровывая старые.

– Ага! Давайте разберемся! – сказал Ягун, всматриваясь в одинаковые коридоры. – Отсюда мы приехали на лягающемся пылесосе без вертикального взлета! Значит, соваться туда нельзя. Там нас наверняка подкарауливает Поклеп Поклепыч с эдакой симпатичненькой кувалдочкой. Я не рассказывал, что он завел себе летающую кувалду? Перековал её из негодного меча-кладенца и дубинки-мозговышибалки. Вот бы и Горбунка этой дубинкой! То-то бы он заигогокал!

– На твоем месте я бы сказала коньку «спасибо», а не грубила! – недовольно буркнула Таня.

По отношению к коньку Ягун вел себя крайне глупо. Вот что значит быть поклонником летающих машинок и пикирующих соковыжималок!

– Ты что ругаешься? Какое «спасибо»! – возмутился Ванька. – Это слово девушки не произносят!

– А какое произносят?

– Произносят: «Отвратительнейший экземпляр, я выражаю тебе свою черную неблагодарность!» Или что-нибудь в этом духе! – назидательно сказал Валялкин.

– Оставь её, Ванька, она как с черепушкой столкнулась, все путает! То меня «другом» обзывает, то «спасибами» как кирпичами швыряется. Я-то думал, она над Сарданапалом глумиться будет, а она вон чего учудила! Но вернемся к нашим коридорчикам. Вот этот ведет к подъемному мосту. А этот на лестницу и на стены. Ну что, куда отправимся? – спросил Ягун.

Внук Ягге шмыгнул носом и вытер его таким залихватским движением руки, что Таня невольно забеспокоилась: не сотрется ли он, как кусок пластилина. Нос, однако, уцелел.

– Слушай, Ягун, а сторожка Древнира на месте? Чума ничего с ней не сделала? – неожиданно забеспокоившись, спросила Таня.

Ей вдруг пришло в голову, что в этой реальности Золотая Пиявка может скрываться где-то в другом месте. В этом случае найти её будет вообще невозможно.

– Ага, сделала! На хлеб нарезала и съела... Эй, ты чего испугалась? Чувство юмора, что ли, потеряла? Кому они нужны, твои развалины? – хмыкнул Ягун.

– Ну да, кому нужны! А водяные с лешаками? Вечно они из-за этих развалин скулы друг другу сворачивают! И чего им там делить? Тарарах для них потом две недели лекарства из магпункта таскает! Чума-то запрещает нежить лечить, – возразил Валялкин.

Таня с облегчением вздохнула. Баб-Ягун прислушался, а потом вдруг нырнул за угол, поманив ребят за собой.

Хлопнула дверь караулки. Наружу высунулась котлообразная башка циклопа.

– Ух ты, парни! Смотрите, какая дрянь торчит из ведра! А не поиграть ли нам в футбол? И-ээх!

Секунду спустя грохот ведра и страшный вопль Агуха сообщили, что матч уже начался.

– Удар! ГО-ОЛ! Вот только где у них ворота? Жаль нельзя понаблюдать! – вздохнул Ягун. В нем опять проснулся комментатор.

Избегая встречи с циклопами, друзья скользнули в ближайший коридор.

– Ягун, твой пылесос далеко? – крикнула на бегу Таня.

– Далековато: у меня в комнате. Да только какой от него прок? В Тибидохсе везде полетные блоки стоят. Поклеп с Зубодерихой их каждый месяц обновляют, – сказал Ягун.

– Угу. А как-то раз Клопп ещё взялся им помогать. Представь, выхожу я утром из комнаты, а по коридору купидоны пешком ходят. Зареванные, злые! Пуляются стрелами в кого попало. Горыня потом едва в Чуму-дель-Торт не влюбился. Хорошо хоть его на излете зацепило. Мухи, представляешь, и те по стенам ползают, а летать не могут! Пришлось Тарараху вмешаться. Потом оказалось, что Клопп слишком сильные заклинания наложил, – сообщил Ванька.

Представив себе мух, которые не могут взлететь и лишь бегают по стенам, Таня улыбнулась. Профессор Клопп, используя темную магию, никогда не мог вовремя остановиться.

– Ерунда! Полетные блоки только внутри Тибидохса. Снаружи башен их нет, даже на стенах нет, – сказала Таня.

– Откуда ты знаешь? – удивился Ягун.

– А ты будто не знаешь? Помнишь, когда-то мы летели на твоем пылесосе вдоль главной лестницы, чтобы миновать циклопов?

Внук Ягге насторожился.

– Каких циклопов? Их на главной лестнице сроду не было. Лестницу богатыри охраняют. Докажи, Ванька! – заявил он.

– Точно. Богатыри. Усыня внизу, Дубыня вверху, а Горыня взад-вперед прохаживается. Ищет с досады, кому ноги оттоптать! – кивнул Валялкин.

– Ну как же? Вы что, забыли? Мы ещё хотели попасть на Исчезающий Этаж! – уже без всякой надежды повторила Таня.

Она уже сообразила, что в этом временном колене Исчезающий Этаж не проявлялся. Да и зачем ему было проявляться, если Чуме-дель-Торт не приходилось ни от кого скрываться? Она была хозяйкой положения. Исчезающий Этаж и Черный Куб оставались пока в стратегическом резерве. На всякий пожарный случай.

Ванька Валялкин прищурился.

– По-моему, Ягун, у кого-то на букву "Т" накопилось слишком много тайн. Мне это не нравится! И я не тронусь с места, пока этот кто-то всего нам не расскажет, – сказал он.

– Точно, маечник! Хоть мы с тобой и деремся каждую неделю, сейчас я с тобой согласен. Иметь тайны от заклятых недругов – глобальное свинство! Я тоже не тронусь с места! – поддержал его Ягун.

Таня серьезно посмотрела на мальчишек. Она подумала, что её друзья остались её друзьями даже в этой реальности, хотя в их ряды невесть как и затесалась фиолетовая душечка Гробыня Склепова. Ну а что они называют себя недругами, так это уже издержки скорбной фантазии Чумы-дель-Торт. Чума поменяла слова, но так и не смогла изменить человеческое сердце!

– Хорошо. Кое-кто на букву "Т" не будет больше молчать. Если бы не веревка внутри грифа контрабаса, не дух и не Пиявка... – начала она.

Повествование велось в условиях далеко не эпических. Нестор-летописец и легендарный Боян творили в более благоприятных условиях. То и дело Таня пугливо озиралась и прислушивалась. Можно ещё поспорить, является ли краткость сестрой таланта, но уж кулак истукана ему точно друг, товарищ и брат. А заодно и любимая теща.

– Так, значит, та Танька Гроттер, которая суперски играла в тухлобол, была не ты? – разочарованно подытожил Ванька, когда она закончила.

– Нет, я Таня... Но не та... Или та же, но в других обстоятельствах... Тело то же, но душа... – путано объяснила она.

Ягун насмешливо уставился на нее.

– Душа, говоришь? Чтобы поверить в твой рассказ, надо быть полным бредозавром! Ну, полнейшим! – сказал он.

– А я верю, – отчего-то страдая, сказал Ванька.

– И неудивительно. Ты, маечник, всегда был клиническим бредозавром, – веско заявил Ягун. Он сделал паузу и с грустью добавил: – Скверно другое. Скверно, что я тоже верю! Такая вот мы спятившая парочка бредозавров, которые шаркают по своим делам с лапшой на ушах!

Ванька ободряюще хлопнул его по плечу.

– Ладно, недруг мой бредозавр! Поправь лапшу, и потопали! Слышишь, как дрожат стены? Черепашке все порядком надоело! Я её прекрасно понимаю. Только она, бедняжка, заснула, продрыхла какой-то ничтожный миллиончик лет, а тут её – хлобысь! – разбудили! Ну как тут не озвереешь?

Слушая оживленную болтовню Ваньки, Таня почувствовала себя счастливой. Они снова были вместе, снова заодно. Ребята тронулись было к мосту, но тут за поворотом кто-то скрипуче заныл: