Танкист. Юнкер - Константин Георгиевич Калбанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да нормально у меня все. Просто переволновался.
— Прямо впечатлительная девочка припевочка, — хмыкнул Зуев, которому просто нравилось потешаться над Нестеровым.
— Дима, ты бы за языком следил, — посоветовал Виктор, боднув его злым взглядом.
— А то что? — усмехнулся тот.
— Да как бы зубам тесно не стало.
— Да ладно? Серьезно? Может еще и продемонстрируешь? Ну, так, чтобы не быть пустозвоном.
— Да пошел ты, — оттолкнул его Виктор и направился на выход из учебного корпуса.
Не сказать, что Зуев производит впечатление слабака. Скорее уж наоборот. Но в то же время, Нестерова не отпускало ощущение, что тот чувствовал свою безнаказанность. Абитуриенту нужно быть последним идиотом, чтобы затеять драку в стенах училища. Вылетишь сразу. Правда, в этом случае все же не с волчьим билетом.
За прошедшие две недели ряды поступающих серьезно поредели. Конкурс все еще серьезно превышал два человека на место, но отсев не прекращался ни на день. Впрочем, уходили уже не так активно, как в первую неделю, когда еще можно было успеть подать документы в гражданский ВУЗ.
До обеда было еще не меньше двух часов. А у него уже нещадно сосало под ложечкой, и хотелось есть. Надо бы что-нибудь закинуть. Поэтому он направился прямиком в училищную чайную, которую отчего-то называли лабазом.
— Расступись, абитура! — послышался со спины знакомый голос.
Поступающие в нерешительности подались в стороны пропуская двух юнкеров возглавляемых унтером. Виктор лишь окинул их взглядом, признав Мицкевича, после чего занял место у освободившегося прилавка.
— А это у нас кто? — хмыкнул унтер, и словно только сейчас признал, — О-о, хмыкающий кляузник. Побежим стучать офицерам.
Злость унтера вполне объяснима. В результате той истории он отсидел десять суток на губе. Вроде даже поднимался вопрос об отчислении. Училище-то небольшое, так что слухи разносятся быстро. Вот только кто же ему виноват. Сам дурак.
Плохо другое. О роли Виктора в этой истории так же стало известно. И разумеется его выставили с негативной стороны. Во всех отношениях. Бред. Но абитуриенты начали коситься в его сторону и круг его общения сократился. А тут еще и его нелюдимость.
— Два пирожка с повидлом и стакан компота, — внутренне кипя, а внешне не подавая виду, произнес Нестеров.
Расплатился, с хозяином забрал заказ и направился к свободному столику в углу небольшого обеденного зала. Вступать в пустопорожнюю перебранку не было никакого желания. Драться же при таком большом скоплении народа они не станут. Юнкера может и промолчат, разом обратившись в трех известных обезьянок в одном лице. Ну это те, что «ничего не видел», «ничего не слышал», «ничего не скажу». Только сомнительно, что в эту же игру станет играть Прохор Савельевич, хозяин чайной, арендующий ее у училища. Ему свое место терять не с руки.
К слову, Рябов, или дядька Прохор, как его называли в училище, готовил исключительно. У него даже банальная сечка получалась настолько хорошо, что юнкера лениво ковырявшие ее в столовой, тут уплетали за обе щеки. Виктор вполне мог позволить себе питаться здесь постоянно. Благо деньги имелись. Но предпочитал особо не выделяться. А потому гостем в этом заведении был редким.
Откусил от пирожка, запив кусок компотом, и посмотрел по сторонам. Абитуриенты косились в его сторону, и хотя свободных мест было не так много, предпочитали тесниться и подсаживаться к другим, но не делить стол с ним. Вот же п-паскуда, запустил мульку, а ему расхлебывать. Стукачей нигде и никогда не любили. И уж тем более среди военных. Поди докажи, что ты не баран. Облить помоями-то просто, а вот отмыться куда сложнее.
Н-да. Виктор бы и рад очиститься. Да не знал, как это сделать, чтобы при этом не пострадать и самому. Вылетать с абитуры не хотелось категорически. Осталось только одно препятствие. Сочинение. В физо он уже не сомневался. Ежедневная физическая зарядка на пределе сил в течении двух недель не прошла даром. Да и в свободное время он регулярно посещал спортивный городок. Так что, тут все в порядке.
Перекусив, Нестеров направился в училищную библиотеку. До обеда свободное время есть. Так отчего бы не посвятить его книге. Жаль только нельзя получить ее на руки. На это могли рассчитывать только юнкера и офицеры училища. Максимум на что могли рассчитывать абитуриенты, это читальный зал. Но Виктора и это вполне устраивало. Ему как раз попалась великолепная книга про индейцев.
— Здравствуйте, Марина Ильинична.
— А-а, Витенька. Здравствуй. Экзамен сдал? — с доброй улыбкой встретила его библиотекарь.
На вид около сорока пяти. Но выглядит привлекательно. Результат тщательного ухода за собой. Ну и держится так, словно находится на светском приеме. Есть в ней что-то схожее с Подольской Инной. Разве только с разницей лет эдак в тридцать. Одета старомодно. Светлая кофточка с кружевными рукавами и жабо, темная юбка в пол. Темные волосы, без намека на седину, забраны в высокую прическу.
— На отлично, — улыбнувшись в ответ, сообщил он.
— Будешь дочитывать?
— Сомнительно, что успею за два с половиной часа.
— Да уж. Читаешь ты медленно.
— Марина Ильинична…
— Или, Витя. Иди. Окликну я тебя, не сомневайся, — протягивая ему книгу, заверила она.
Был у него недостаток. Открывая книгу он уходил в нее с головой, забывая и о течении времени, и даже о естественных потребностях. Возможно именно этим он и подкупал библиотекаря. Так случилось и в этот раз. Едва только прочел первое предложение, как сразу же потерял связь с реальностью. Хорошо хоть Марина Ильинична не дремала, и за пятнадцать минут до построения положила ему руку на плечо.
На построение он успел вовремя. Даже какое-то время еще пришлось и обождать в курилке. Многие ребята начали курить уже здесь. Обычное стремление во взрослую жизнь. Виктор никому и ничего доказывать он не собирался. И поэтому пока только присматривался, вдыхал дым папирос разных марок, пытаясь понять, понравится ли ему курить вообще, или лучше за это и не браться. Батины папиросы данное желание не возбуждали. Но вот те марки что подороже, уже совсем другое дело.
Н-да. Правда, ключевое тут подороже. У него сейчас конечно в кармане монета водится. Но ведь это все относительно. Ему ведь всякий раз по сто рублей высылать не будут. А стипендия юнкера всего-то двадцать два рубля. Хорошие е папиросы и сигареты стоят от одного рубля и выше.
