Продажные твари - Полина Дашкова

Эксперт и трассолог занялись отпечатками, а Константинов начал просматривать коробки видеокассет, сваленных в кучу на полу в гостиной. Кассету с надписью "Э. Рязанов. «Жестокий романс» он нашел сразу и, прежде чем вставить ее в видеомагнитофон, попросил опергруппу выйти куда-нибудь, в спальню или на кухню.

Казалось странным, что в таком разгромленном доме исправно работают телевизор и видеомагнитофон. Перед Константиновым замелькали кадры веселого кавказского застолья. Оператор находился явно подшофе, камера плясала в его руках, выхватывая то толстоносое лицо Ахмеджанова, то круглую физиономию Вячеслава Иванова. Через пять минут просмотра Константинов вскочил, поднял с пола валявшийся среди кассет пульт дистанционного управления, нажал «стоп» и перемотал запись немного назад. А потом нажал «паузу». За щедро накрытым столом прямо над блюдом с крупными ломтями мяса застыло с вилкой у рта улыбающееся лицо Юры Лазарева.

Полковник нажал «плей», и Юра Лазарев отправил в рот большой кусок мяса с прилепившейся к поджаренному боку веточкой укропа. Камера тут же перепрыгнула на угрюмого бритоголового громилу, обсасывающего куриную кость сосредоточенно и тщательно, потом началась свистопляска кадров по угрюмым и улыбающимся лицам, грязным тарелкам, пятнам на скатерти…

Константинов выключил видеомагнитофон и телевизор, вытащил кассету, направился в спальню и молча взял из рук старшего опера сотовый телефон.

– Эпсилон-семь, со штабом округа соедините меня. Нет, сразу с Мельниковым. Да! Иван! Это я. Срочно высылай спецназ. Поселок Гагуа. Ну кто? Конь в пальто! Ахмеджанов, разумеется. Только живым! Без вариантов. Подожди, там два заложника. Да, Ревенко. Но, кроме него, еще девушка, Мария Кузьмина, девятнадцать лет. Предупреди ребят. Что значит – мало шансов? На то и спецназ, чтобы шансы были! Все, Ваня. Я выезжаю с опергруппой. Свяжись с пограничниками.

Захлопнув крышку телефона, Константинов наклонился и аккуратно вытащил из-под низкой тумбочки у кровати изящную овальную коробочку с нарисованным на крышке томным полузакрытым глазом с длинными ресницами. Открыв ее, он прочитал на обратной стороне крышки надпись на бумажной наклейке: «Цветные контактные линзы. Цвет: сине-лиловый. Инструкция прилагается. Сделано в Китае». Линзы внутри отсутствовали. Только бумажка с инструкцией. Коробочку полковник положил в карман джинсов.

Глава 22

Доктор поднялся на связанных ногах и тут же упал.

– В детстве меня отправили в пионерский лагерь, всего один раз, – тихо говорил он Маше, вновь поднимаясь, – мне не понравилось, хотя я попал в знаменитый «Орленок», неподалеку отсюда. Меня послали как отличника, на целый месяц.

– Ты был отличником? – слабо улыбнулась Маша.

– Да. С первого по десятый класс. И в институте тоже.

– Я почему-то в этом не сомневалась. Рассказывай дальше.

– Месяц в лагере прошел ужасно. Подъем по горну, зарядка, линейка, все вместе, всегда, и днем, и ночью. Строевая подготовка под полуденным солнцем, – Вадиму удалось наконец твердо встать на ноги. – Даже одежда казенная, у всех одинаковая. В предбаннике в банный день лежала одна куча с синими шортами, другая – с белыми пионерскими рубашками. Размеры, правда, разные, но все – в одной куче. Если повезет, успеешь вымыться первым, есть шанс подобрать штаны и рубашку по размеру. А опоздал – бери что осталось. Был там один очень толстый медлительный мальчик. Ему всегда доставались маленькие шорты. Он краснел и втягивал живот, чтобы влезть в них, но они лопались по заднему шву. Все смеялись.

– А ты?

– Я тоже, – Вадим попытался сделать крошечный шаг связанными ногами. – Знаешь, дети иногда оказываются злыми, даже жестокими, особенно в табунке. Ты думаешь, почему я вдруг вспомнил пионерский лагерь?

– Почему?

– Там устраивались праздники с викторинами и аттракционами. Например, подвешивали яблоко на веревочке, а надо откусить кусок, держа руки за спиной. И еще бег наперегонки в мешках. Со связанными ногами. Вот я и пытаюсь вспомнить, как это делается.

Вадим оттолкнулся от пола и сделал прыжок к Маше. Она тихо засмеялась.

– А мы на первом курсе придумывали этюды с животными. Один мальчик прыгал, как ты сейчас. Угадай, кого он изображал, зайца или кенгуру?

– Зайца! – сказал Вадим и сделал следующий прыжок. – Мальчик скорее всего изображал зайца. А вот девочка изобразила бы кенгуру.

– Почему?

– Кенгуру ассоциируется с детенышем в сумке, с материнством. Это женственное животное.

– Правильно. Наш преподаватель тоже так сказал, когда мы потом разбирали этюды.

– А ты кого изображала? – Последний длинный прыжок, и Вадим сел рядом с Машей.

– Слона! – Маша уткнулась лбом ему в плечо. – Слон живет в Африке, где всегда тепло. А я мерзну. У меня давление девяносто на шестьдесят, руки всегда ледяные.

– А что по этому поводу сказал твой преподаватель?

– Он сказал, что у меня гигантомания.

Тут раздался мощный взрыв, где-то совсем рядом. Вслед за взрывом послышалась автоматная очередь, тяжелый топот, русский мат вперемежку с абхазскими и чеченскими ругательствами.

«Вот и все, – устало подумал Вадим, – сейчас откроется дверь, и нас расстреляют. Вахтер все передал Константинову, и в село вошел спецназ. Только не молчать сейчас, чтобы Машенька не успела по-настоящему испугаться».

Он вдохнул теплый детский запах ее волос и прошептал:

– Я очень люблю тебя, малыш. Если захочешь, мы будем жить в Москве. Я продам дом и квартиру, это большие деньги. Купим теплую дачу неподалеку от города, с ванной и с камином. А хочешь, вообще уедем в Америку. В Нью-Йорке есть одна частная клиника, меня приглашали туда работать. Если твои родители согласятся, возьмем их с собой. Как ты думаешь, они согласятся?

– Не знаю… – еле слышно прошептала Маша.

– Мы попробуем их уговорить. Или останемся в Москве. С работой у меня не возникнет проблем. Ты закончишь институт, потом родим с тобой ребеночка. Как ты думаешь, кто у нас получится, девочка или мальчик?

Громыхнуло еще раз, прямо за стеной сарая. Стены сильно задрожали. Маша что-то прошептала в ответ, но Вадим не расслышал. За спиной раздалось легкое потрескивание, запахло дымом. Вадим понял – стена сарая загорелась. Еще немного – и вспыхнет сухая стружка на полу.

«Что сработает первым? Огонь или дым? – подумал он. – Хорошо, если мы задохнемся угарным газом. Это не больно. Тогда мы не почувствуем огня. Неужели они забыли о нас? Чем сгореть заживо, лучше уж пусть пристрелят!»

– Ляг на пол! – крикнул он Маше в ухо, они уже не разбирали слов из-за грохота взрывов и близких автоматных очередей.

Тяжестью своего тела он попытался откатить ее подальше от той стены, которая загорелась снаружи. Когда наконец обоим удалось перебраться к другой стене сарая, еще не тронутой пламенем, дым повалил клубами, сквозь щели между бревнами стали прорываться сначала шипучие искры, потом вспыхнул огонь. Затлела стружка на полу.

«Может, попытаться взломать дверь? – в отчаянии подумал Вадим. – Если им не до нас в этой бойне и снаружи нет стражи, мы могли бы выползти…»

И тут дверь открылась. От сквозняка стружка на полу вспыхнула. На пороге показалась мощная фигура Максуда с автоматом наперевес. Слонопотам закашлялся от дыма и начал озираться по сторонам. Он их пока не видел, и Вадим, закрыв Машу своим телом, шепнул ей на ухо:

– Не дыши. Сдержи кашель. «Пусть он подумает, что мы уже мертвы, что задохнулись дымом. В горящий сарай он не решится войти…» – надежда, конечно, слабая, но что делать!

Максуд действительно ничего не видел. Его глаза слезились от дыма. Он стал методично, наугад прошивать все пространство сарая автоматными очередями. Вадим чувствовал, как Маша дрожит и давится кашлем. Он сам еле сдерживал этот особый удушливый кашель, который возникает от едкого дыма. Стрельба на минуту прекратилась – Максуду требовалось перезарядить автомат. Но тут же раздалась еще одна очередь и вслед за ней тяжелое, мягкое падение тела. Приподняв голову, Вадим различил в отсветах огня огромную фигуру на горящем полу. Огонь, ползущий по стружке, задержался, обтекая тело. К запаху дыма примешался сладковатый, тошный запах тлеющих тряпок и обгорающей человеческой кожи.

– Эй, есть кто живой? – услышали они молодой голос, говоривший по-русски без всякого кавказского акцента.

На пороге сарая стоял спецназовец в камуфляже.

– Да! – крикнул Вадим. – Помогите нам, мы связаны!

– Где вы? – Парень шагнул в сарай. – Ни хрена не видно!

– Здесь мы, здесь! – жалобно подала голос Маша.

Одним прыжком спецназовец подскочил к ним, ножом перерезал веревки на ногах.

– Идти можете? – спросил он, помогая им подняться.

– Да, – ответил Вадим, – только мы в наручниках. У убитого могут быть ключи.

– Некогда! Некогда искать! Сейчас все вспыхнет к едрене фене, – прокричал парень, давясь кашлем.