Может быть, найдется там десять? - Владимир Михайлов

– Тревога!

Это еще один из нас вступил в разговор: Питек. Он тоже разбирается в тонкостях этого мира лучше, чем я, потому что люди его эпохи сами еще наполовину были в этом мире, постоянно общались с ним, и пусть не осознавали, но интуитивно чувствовали его как реальность.

А куст, вернее, заключенное в нем тело, манит все ощутимее, сильнее, общение с ним кажется все более привлекательным, даже просто необходимым. Приходится сопротивляться изо всех сил.

– Выходим немедленно! Возвращаемся в плоть. Потом попробуем разобраться…

Кажется, то множество тонких тел, что работают здесь и чье назначение пока остается для нас совершенно непонятным, провожает нас с сожалением, пытается удержать даже. Но группа оказывается сильнее. Пронзаем верхнее перекрытие и оказываемся на воле. Да, приключение!

Но для кого-то это не осталось незамеченным. То есть в какой-то степени мы засветились. Так что следует ожидать ответных мер.

Будем готовы.

Глава 9

В любой день, час, минуту и секунду в жизни любого мира происходит великое множество событий, больших и малых, заметных и тут же бесследно исчезающих, радостных и грустных, полезных и вредных. Люди рождаются и умирают, богатеют и разоряются, встречаются и расстаются, приезжают и уезжают… Всего не перечислишь, да и незачем, потому что уже названо то, на котором следует остановить наше внимание: на том, что люди приезжают.

Это событие может заинтересовать нас уже тем, что оно во многом напоминает другой приезд, за которым мы в свое время достаточно внимательно наблюдали. А именно: на ту же формально вовсе не существующую ВВ-станцию прибыло шесть человек. Не порознь, а вместе, в одной большой кабине. И это, и манера их обращения друг с другом свидетельствовали о том, что это вряд ли случайные попутчики: поскольку любой путь по ВВ преодолевается мгновенно, у людей там не возникает времени на знакомства, завязывание или налаживание отношений. Эти же шестеро, и выйдя из кабины, продолжали держаться вместе, плотной группой, и это позволяло думать о том, что они составляли одну команду. Они даже были похожи друг на друга – не чертами лица, нет, но статью, одеждой, походкой и, самое, может быть, главное – взглядом, в котором у каждого читалась и отчужденность от всего окружающего, и чувство неизмеримого превосходства над всем, что находилось в поле их зрения, безразлично – живое или мертвое. И эта бесконечная уверенность в себе безошибочно ощущалась каждым, кто оказывался вблизи от них, и побуждала его отойти подальше или обойти стороной, если уж иначе нельзя было. И странно: люди были вроде бы как люди, и по облику, и по движениям, но вот почему-то, даже находясь в движении, они казались неподвижными, а кроме того, и бесконечно холодными, хотя любой термометр, будь он применен, показал бы лишь нормальную человеческую температуру. Такое впечатление возникало, и ничего нельзя было с этим поделать.

Поэтому дежурный чиновник на станции (по случайному совпадению – тот же самый, что не так давно встречал здесь же пятерых членов экипажа), увидев, что шестеро, выйдя из кабины, направляются к его посту у барьера, невольно съежился, как бы стараясь занять поменьше места, и даже покосился на дверь, словно в мозгу его вдруг оформилась мысль о побеге. И это несмотря на то, что ни в выражении лиц, ни в движениях шестерых прилетевших не было ну совершенно ничего угрожающего. И взгляд чиновника, ни на миг не отрывавшийся от прилетевших, с каждой секундой становился все более обреченным, дыхание – напряженным и прерывистым. Однако он, как и всякий другой служащий нелегальной фирмы, был человеком, видавшим в жизни много чего и умеющим и держать себя, и постоять за себя, если что.

Поэтому ему удалось справиться с необъяснимым волнением, и когда прилетевшие приблизились к будке, встретить их со спокойным лицом и взглядом и постараться, чтобы в голосе не возникло ни малейшей дрожи. Возможно, ему помогло совладать с собой сознание того, что шестеро, какими бы грозными и злонамеренными они ни оказались, были сейчас безоружны, а о нем самом сказать это было никак нельзя, потому что приведенный к бою игломет находился в специальном гнезде под крышкой стола, за которым чиновник сидел, и открыть огонь в случае необходимости можно было, не шевельнув рукой или ногой, но просто мысленно скомандовав, поскольку игломет управлялся сенсорно. И уже в тот же миг поток поражающих игл, превратив в клочья маскировавший оружие извне матерчатый экранчик, нанес бы нападающим повреждения, как говорится, несовместимые с жизнью. Нет, и в самом деле бояться чиновнику никак не следовало. И все же, не в состоянии внутренне успокоиться, он нажал кнопку вызова того человека, что занимался тут идентификацией подозрительных лиц. И тот незамедлительно появился в дальнем углу зала.

Однако чиновнику и на самом деле ничто не угрожало. Потому что пять человек из шестерых остановились не менее чем в двух метрах от окна будки, и лишь шестой – а вернее, первый из них – приблизился, склонился к полукруглой прорези в стекле (оператор невольно стиснул зубы, чтобы они не застучали – таким ужасом вдруг пахнуло на него от встреченного взгляда в упор; но никак нельзя было отвести свои глаза, почему-то нельзя) и голосом, в котором не было совершенно ничего страшного, а лишь спокойная уверенность, сказал:

– Менеджер, доброе утро. Рад вас приветствовать. Что с вами – вам нехорошо? Менеджер!

– Простите… Не обращайте внимания. Зубы… Поздравляю с прибытием в мир Альмезот. Могу я чем-то помочь вам?

– Зубы нельзя запускать, поверьте, здесь же цивилизованный мир, не правда ли? Что же касается помощи… Вас должны были предупредить о нашем прибытии. И проинструктировать…

– Предупредить меня?

– Хотите сказать, что вы не в курсе?

– Простите, но я именно не в курсе. И не должен быть. Я всего лишь оператор. Все за пределами техники – не моя компетенция.

– Мои извинения. Где же я могу встретить менеджера?

– Боюсь, что сейчас это вам не удастся. Увы. Час тому назад, направляясь сюда на смену, он попал в аварию. На собственном агрике. Он, знаете ли, пилот не из лучших, а движение над Кишаретом в часы пик весьма напряженное, и…

– Я вас понял. Могу лишь выразить ему сочувствие. В таком случае нам придется прибегнуть к вашей помощи. Раз он не добрался сюда, то и транспорт для нас, по-видимому, не заказан?

Чиновник на секунду отвел взгляд от собеседника – чтобы увидеть своего коллегу-идентификатора, успевшего уже приблизиться и внимательно оглядеть прибывших. Тот кивнул – и даже не один раз, а дважды. После чего чиновник заспешил еще более: