На заработках - Николай Лейкин

— Конечно-же на огородѣ лучше. Все-таки настоящее мѣсто съ пристанищемъ, поддакивала ея сестра Ульяна.

Остальныя женщины рѣшили остаться.

— Отъ добра добра не ищутъ, да здѣсь все-таки и выгоднѣе, коли понадсадиться хорошенько, сказала Анфиса.

— Само собой, поддержала ее Фекла. — А что до дождя, то не сахарныя, не растаемъ, да скоро ужъ и тепло начнется.

— Пойдемъ съ нами, Ариша! Пойдемъ, Аграфена! приглашала боровичскихъ дѣвушекъ Марья. — Ну, что вамъ, молоденькимъ, зря на сырой землѣ здѣсь валяться?!

— Нѣтъ, я не пойду. Пришла, такъ ужъ здѣсь и останусь. Народъ галдитъ, что скоро здѣсь за пилку по пятачку на сажень прибавка выдетъ отъ прикащиковъ, отвѣчала Арина.

Марья усмѣхнулась и кивнула ей.

— Ну, да, конечно, оставайся… сказала она. — И я-то дура, что зову тебя. Уйдешь-ли ты отъ своего Андрея! Тебѣ нужно съ нимъ лизаться.

Арина вспыхнула.

— Какъ ты смѣешь, подлая, Андреемъ меня попрекать! закричала она. — Видѣла ты, какъ я съ нимъ лизалась? Видѣла?

— Видать не видала, а ужъ конечно, онъ твой ненаглядный, иначе изъ-за чего-же онъ тебѣ подсолнухи покупаетъ?

Началась перебранка.

Черезъ полчаса три демянскія женщины потребовали расчетъ у Анфисы и стали считать напиленныя дрова. Анфиса сходила съ ними на деревню къ прикащику, выручила ихъ паспорта, получила отъ коммисіонера въ счетъ работы три рубля и разсчиталась съ уходящими товарками. Тѣ распрощались со всѣми и отправившсь въ село въ трактиръ вручать огороднику свои паспорты.

LX

Подъ вечеръ, какъ было условлено, къ Аринѣ и ея товаркамъ пришелъ Андрей. Онъ принесъ въ подарокъ пятокъ окуней и три плотички, вздѣтыя на мочалку за жабры и, подавая ихъ Анфисѣ, сказалъ:

— Волей-неволей цѣлый день сегодня рыбу ловлю. Съ товарищемъ Прохоромъ просто сладу нѣтъ. Не работаетъ да и что ты хочешь! А одному какая-же работа съ пилой! Вотъ и вамъ рыбки принесъ. Кушайте съ пріятствомъ.

— Спасибо, спасибо тебѣ, Андрей Никифорычъ, заговорили женщины.

— А за это ужъ Прошку благодарите. Онъ, подлецъ, причиненъ, что рыбы я днемъ наловилъ.

— Чертитъ? спросила Анфиса.

— Да цѣлый день въ кабакѣ сидитъ. Что было изъ одежи — пропилъ, изъ сапогъ въ лапти перерядился, разсказывалъ Андрей и, взглянувъ на Аграфену, сказалъ:- Ну, что-жъ, поѣдемте опять рыбу ловить, дѣвушки. Очень ужъ я разловился. Аграфена! сбирайся. Лодку обѣщался дать мнѣ дровяной сторожъ Кузьма, надо только пониже дровяной запруды спуститься, да тамъ и ловить. Сѣтку у сосѣдей возьмемъ.

Аграфена посмотрѣла на товарокъ и отвѣчала:

— Другія бабы поѣдутъ, такъ и я поѣду. Отчего не ѣхать.

— Дура-дѣвка, да какъ я еще кого-нибудь въ лодку возьму, коли лодка — челнъ и только двоихъ поднимаетъ.

— Врешь, врешь. Я сама видѣла, какъ Кузьма втроемъ ѣздилъ.

— Да втроемъ-то ужъ еле-еле…

— Ариша поѣдетъ, такъ я пожалуй… сдавалась Аграфена.

— Что тебѣ Ариша! откликнулась Арина. — Мнѣ пока свѣтло, дырья надо на себѣ заштопать, изорвалась я вся.

— Поѣзжай, Груша, съ нимъ одна. Ну что тебѣ? — стали уговаривать ее женщины — Полови рыбки на артель.

Аграфена поломалась и согласилась, но когда она и Андрей, захвативъ у сосѣдей сѣтку-путаницу, отправились къ лодкѣ, у Арины такъ и екнуло сердце. Хоть и сама она подговорила Андрея, чтобы онъ поговорилъ съ Аграфеной насчетъ того, чтобы ей. Аринѣ, и Аграфенѣ уйти изъ артели Анфисы и соединиться для работы съ Андреемъ, но при мысли, что Андрей будетъ въ лодкѣ наединѣ съ Аграфеной, ревность такъ и заговорила въ ней. Принялась она вдѣвать нитку въ иголку, но нитка не вдѣвалась, руки тряслись и сама Арина то блѣднѣла, то краснѣла. Наконецъ она не выдержала и побѣжала догонять Андрея к Аграфену. Догнала она ихъ садящихся уже въ лодку.

— Стойте, стойте… И я надумалась вмѣстѣ съ вами! крикнула она имъ.

— Ну, вотъ и ладно, отвѣчалъ Андрей, собравшійся уже отчаливать отъ берега, и попридержалъ лодку, упершись въ водѣ весломъ. — А я ужъ переговорилъ насчетъ того съ Аграфеной-то. Она согласна, коли ежели ты будешь согласна, прибавилъ онъ.

— Согласна, Груша? радостно спросила Арина Аграфену, садясь въ лодку, и получивъ утвердительный отвѣтъ, сказала:- Ну, вотъ и ладно. А только и процыганятъ-же насъ за это демянскія бабы!

— Не процыганятъ. Настоящія-то цыганки Марья да Ульяна на огородъ ушли, отвѣчала Аграфена. — Теперь некому цыганить. Я вотъ разсказывала Андрею, что отъ насъ три бабы на огородъ ушли, такъ онъ говоритъ, что черезъ это самое навѣрное завтра прибавку по пятачку съ сажени рабочимъ объявятъ.

— Какъ пить дать объявятъ, подтвердилъ Андрей:- потому на огородъ сегодня человѣкъ пятнадцать ушло, да многіе на кирпичные заводы сбираются уходить. Кирпичные заводы теперь заработали, а тамъ вѣдь все-таки легче работать, ну — и суше. Сегодня ужъ кое-кто ходили къ прикащику и просили прибавку. Обѣщалъ подумать и поговорить съ коммисіонеромъ. Да прибавятъ по пятачку, нельзя теперь не прибавить, иначе половина народу разбѣжится.

Рыба ловилась плохо. Андрей разъ шесть опускалъ въ воду сѣтку-путаницу, при помощи Аграфены и Арины вытаскивалъ ее, но поймалъ только пару маленькихъ щукъ да нѣсколько уклеекъ. Пробовалъ онъ ловить и на «дорожку», исполосовалъ рѣку взадъ и впередъ, но въ результатѣ была только третья небольшая щучка.

— Надо домой вернуться, — рѣшилъ онъ. — На удочку лучше ловится.

Арина и Аграфена не возражали и онъ поѣхалъ сдавать лодку.

Къ шалашамъ подруги возвращались молча. Арина соображала, какъ объявить товаркамъ, что она и Аграфена уходятъ отъ нихъ. Помимо боязни, что женщины попрекнутъ ее Андреемъ, она чувствовала расположеніе къ Анфисѣ за то, что та принимала участіе въ покойной Акулинѣ, когда Акулина была больна, и боялась своимъ уходомъ обидѣть Анфису.

— Вотъ что, Груша, скажи ужъ лучше ты бабамъ, что мы уходимъ, а у меня и языкъ не поворачивается. Право, совѣстно… начала Арина, обращаясь къ товаркѣ.

— Да конечно-же скажу. Какая тутъ совѣсть! Всякій ищетъ какъ ему лучше, — отвѣчала Аграфена.

— Нѣтъ, я тоже и къ тому, дѣвушка, что вѣдь и обидно имъ, что вотъ мы работали-работали вмѣстѣ и вдругъ ни за что, ни про что уходимъ.

— Какъ ни за что, ни про что уходимъ? Да и путаница въ большой артели выходитъ: однѣ не работаютъ, другія работаютъ, а дѣлежка пополамъ.

Вернувшись къ шалашамъ, Аграфена высыпала передъ Анфисой и Феклой, сидѣвшими около костра, рыбу изъ подола платья и сказала:

— Нате вотъ завтра на хлебово. Завтра похлебаемъ съ вами послѣдній разъ вмѣстѣ, да ужъ и увольте насъ изъ компаніи. Я и Арина уходимъ.

— Какъ уходите? Куда уходите? — воскликнула Акфиса.

— Съ землякомъ Андреемъ вмѣстѣ будемъ работать. Прохоръ теперь пьетъ, Андрей одинъ остался, такъ съ нимъ…

— Ну, что-жъ, скатертью-дорога. Насильно милъ не будешь. А только не лучше-ли было-бы Андрея къ намъ въ артель пригласить?

— Не ладно дѣло, Анфисушка, идетъ, когда велика артель. Мы ссориться не будемъ, а разойдемся по хорошему, продолжала Аграфена. — Хозяйство, какое у насъ есть, такъ мы подѣлимъ: у васъ пусть останется котелокъ, а деревянное ведерко съ собой возьмемъ, чашку одну съ блюдечкомъ возьмемъ и двѣ наши ложки. Такъ честь честью и будетъ.

Анфиса взглянула на Арину и спросила:

— И ты, Арина, уходишь? Арина потупилась и отвернулась.

— Да что-жъ одной-то оставаться безъ землячки!.. Пойду и я, проговорила она тихо.

— Ну, что-жъ, совѣтъ вамъ да любовь съ Андрюшкой, сказала Фекла.

Арина вспыхнула.

— Ты этого, Фекла Степановна, не говори. Никакого тутъ совѣта и любви нѣтъ — вотъ что. Просто уходимъ изъ-за того, что онъ землякъ нашъ.

— Дура дѣвка, да вѣдь съ землякомъ-то совѣтъ да любовь еще лучше водить.

— Ахъ, оставь, пожалуйста!.. Довольно… Надоѣло.

Остатки вечера Арина и Аграфена провели съ своими демянскими товарками въ натянутыхъ отношеніяхъ. Арина что-то, молча, поштопала около костра, Аграфена вычистила пескомъ и вымыла котелокъ, потомъ выстирала рубаху Андрея, выполоскала ее, вздернула на шестъ, продѣвъ ее въ рукава, и повѣсила на ночь сушиться между двухъ полѣнницъ.

На утро передъ обѣдомъ Арина и Аграфена расчитались съ Анфисой, пообѣдали вмѣстѣ съ демянскими женщинами и ушли къ Андрею.

— Не забывайте насъ! кричали имъ демянскія женщины.

— Да вѣдь подъ бокомъ у васъ пилить-то будемъ. Заходите и къ намъ, отвѣчала Арина.

LXI

Новая маленькая артель, состоящая изъ Андрея, Арины и Аграфены, заработала съ особымъ рвеніемъ. Дрова вытаскивали изъ воды они всѣ вмѣстѣ, пилили ихъ и кололи, мѣняясь въ работѣ. Андрей сложилъ для дѣвушекъ второй шалашъ, тщательно окопалъ снизу маленькимъ валомъ, на крышу наложилъ пластины дерну. Дѣвушки сложились и купили желѣзный чайникъ. Работа шла настолько успѣшно, что можно было позволить себѣ нѣкоторую роскошь и пить чай каждый день. Явилось нѣкоторое хозяйство, Около двухъ шалашей (Андрей спалъ въ одномъ шалашѣ, дѣвушки въ другомъ), всегда можно было видѣть деревянное лукошко съ чайными чашками, ведро, котелокъ, чайникъ и прислоненную метлу. Мѣсто около шалашей дѣвушки держали чисто и подметали. Тутъ-же стояли удочки. Артель, отработавшись, каждый день удила рыбу. Рыба попадалась мелкая, но все-таки служила хорошимъ добавленіемъ къ пищѣ. Отъ шалаша къ шалашу была протянута веревка и на ней сушились выстиранныя полотенца съ шитыми концами, рубахи. Видна была домовитость. Изъ кумачевой тряпицы отъ старой рваной рубахи Андрей сдѣлалъ даже подобіе флага и воткнулъ его на полѣнницахъ дровъ надъ шалашами. Тутъ-же поставилъ онъ вертушку изъ щепокъ, которая вертѣлась при вѣтрѣ. Погода становилась теплѣе, вешнее солнце пригрѣвало сильнѣе и сильнѣе, по ночамъ все еще было иногда холодно, но утренники были уже слабѣе и зябнуть особенно сильно не приходилось. Увеличилась и задѣльная плата. Дня черезъ два послѣ того, какъ огородникъ переманилъ на огородъ человѣкъ пятнадцать пильщицъ, рабочіе отправились къ прикащику и стали просить прибавки къ задѣльной платѣ. Прикащикъ видѣлъ, что народъ убывалъ съ работы. Кромѣ огорода рабочіе уходили и на кирпичные заводы, гдѣ уже начиналась работа, такъ какъ земля уже оттаяла и можно было свободно рыть глину. Прикащику ничего не оставалось, какъ прибавить къ задѣльной платѣ за пилку дровъ по пятачку за сажень, что онъ и сдѣлалъ. Выгрузка дровъ осталась въ прежней цѣнѣ. По случаю прибавки, у дровъ среди рабочихъ явилось ликованіе. Мужики запили съ радости и пропили цѣлый день. Тѣ, которые пилили вмѣстѣ съ женами или съ любовницами, подставили своимъ подругамъ подъ глазами синяки. Андрея тоже нѣсколько разъ тянули на деревню въ кабакъ, но онъ не пошелъ съ мужиками. Прибавку-же задѣльной платы все-таки пожелалъ чѣмъ-нибудь отпраздновать — сходилъ на деревню, купилъ пару пива и роспилъ ихъ около шалашей съ своими товарками. Арина и Аграфена не могли отказаться отъ пива и выпили по чайной чашкѣ, спрыснувъ прибавку. Теперь уже артель, имѣя собственные, принадлежащіе Андрею пилу и топоръ, получала по тридцати пяти копѣекъ за каждую распиленную сажень дровъ въ три съ половиной аршина длиннику и при неустанной работѣ могла зарабатывать по восьмидесяти копѣекъ въ день. Были дни, когда они считали, что заработали и по рублю.