Шамбала. Сердце Азии - Николай Рерих

Очень трудны подступы к Ташидингу. Лишь недавно непроходимые тропы обратились в крутые пешеходные тропинки. Поистине, путь духа должен быть пройден ногами человеческими. Один переход через висячий бамбуковый мост не легок. Гремит и мчится под ним горная река, неся ледяной поток с Канченджанги. И выше моста, по отвесным склонам, много раз остановитесь: дойду ли. Много дыхания надо набрать, чтобы одолеть вековую гору.

На верхнем склоне [нам] устроена почетная встреча от землевладельцев. Брага, сахарный тростник и танжерины[215] под плетеным навесом, украшенным желтыми букетами. Дальше гремят барабаны и звенят серебряные гонги. Встреча от монастыря. На последнем уступе встречают рожечники и трубы.

Среди рядов пестрой толпы идете к старому месту. За воротами монастыря встречают нас ламы в пурпурных одеждах. Впереди них – чудесный старик, настоятель монастыря. Точно тонкое резное изображение XV века. Так идете до раскинутых бирюзовых палаток. Среди леса ступ и разноцветных знамен. Среди веселых верениц огней приношений.

В первое полнолуние после Нового года (было 20 февраля) в Ташидинге годовой праздник. Происходит чудо наполнения чаши.

С давних времен, более восьми поколений, заповедано это чудо. Из указанного места горной реки берется небольшой сосуд воды и вливается в старинную деревянную чашу. В присутствии свидетелей, представителей махараджи Сиккима, чашу плотно закрывают и запечатывают. Через год в то же полнолуние, на восходе солнца чашу торжественно вскрывают и измеряют количество воды. Иногда вода уменьшается, но иногда и сильно увеличивается[216]. В год великой войны вода в три раза увеличилась, что и означало войну. Нынче вода вдвое уменьшилась, что значит голод и беспорядки.

Этот недобрый знак увеличился еще другим знамением. Двадцатого февраля было полное лунное затмение. Небывалый знак, недобрый.

Загудели трубы, пронзительно завыли свистки. Народ в костюмах из «Снегурочки» устремился к большой ступе. Громкий хор пошел толпой вокруг. Многие распростерлись ниц на земле. Гулко загремели барабаны лам. Только что ясное лунное небо зачернело. Золотые огни приношений засверкали, как по черному бархату. Полное затмение! Демон Раху[217] похитил луну! Такого еще не бывало в день «чуда» Ташидинга.

Сказал асура[218] Раху солнцу: «Так как ты обманом унес рашиану, да проглочу я тебя, бог солнца, в то время, когда тридцатого числа ты соединишь узлы орбиты». И еще произнес Раху пророческое пожелание: «В воздаяние за то, что ты, луна, узнав меня, указала меня разрубить, да схвачу и пожру я тебя пятнадцатого числа, во время полнолуния». И внимательно следят люди за лунными и солнечными затмениями, и бьют в барабаны, и угрожают Раху.

Но был и один добрый знак. На восходе солнца старший лама видел, как по вершинам гор загорелись гирлянды огоньков.

Когда луна была возвращена миру, вокруг главной ступы пошли танцы. Сущий русский хоровод. И песни тоже словно русские. Содержание духовное. «В монастыре живет наш владыко Будда. Ему несем наше приношение». Так начинается одна песня. Или: «Велика священная книга, но я найду ей место у моего сердца». Или: «Вспоминаю я священный монастырь».

В белом кафтане подходит художник, делавший роспись местного храма. Сговорились. Пойдет с нами и будет писать Благословенного Майтрейю. Покажет технику местного живописания.

Красные, желтые, белые, лиловые кафтаны. Алые, зеленые, белые женские рукава. Остроконечные шапки с опушками. Говор. Молитвы. Две ночи хождения вокруг ступы.

Прикладываются к камню, на котором благословлял сие место учитель Падмасамбхава. Обходят другой камень с отпечатком ступни учителя и отпечатком копыт и звериных лап. И опять хоры вокруг ступы исполнения всех желаний.

Входя в храм, идете по левую руку до стены алтаря. В храмах желтой секты, в середине алтарной стены, – статуя Будды или теперь даже Майтрейи-будды. В красной секте посередине Падмасамбхава, а Будда – по правую руку. Иногда нижний храм посвящен Падмасамбхаве (земля). По боковым местам изображения Авалокитешвары[219] – духовный коллектив, многоглавый и многорукий, как наша русская Сторучица, а также статуи «держателей молний», основателей монастырей, и шестнадцать архатов, сидящих в резных пещерах. На алтаре – светильники и всякие приношения. Семь чаш с водой. Блюдце риса и кадильницы курений. Ковчег реликвий.

Стены покрыты росписью. Чаще всего одна стена – алтарная. При входе – изображения четырех хранителей частей света. В каждом храме найдется изображение семи сокровищ, предлагаемых человечеству. На белом коне изображение чудесного камня [чинтамани].

В особом помещении хранятся священные книги. Общая мечта монастырей увеличить число книг. Но книги дороги. Священный сборник – до тысячи рупий.

Особо трогательно служение тысячи огней под вечер перед «чудом». Низкий храм с росписными колоннами и балясинами. Посередине – длинный стол, уставленный огнями. Вдоль стен тоже вереница огней, и все это море огоньков ласково колышется и мерцает, подернутое облачком курений сандала, дикой мяты и других благовоний, сожигаемых в кадильницах. Стройно, хорошо пели во время этого служения.

По всем тропинкам вьются караваны богомольцев. Высокие седла покрыты яркими тканями. Совсем дикие лошадки несут пузатую поклажу. Все толпится. Ищут места ночевки. Воздвигают новые знамена в память живых, но чаще умерших. Толпа собралась до двенадцати сотен. Но мирная, добрая толпа.

На ранней заре задолго до восхода, когда снега на горах еще мутно янтарны, лагерь уже шевелится. Ползет и ширится неясное гуденье. Ранние молитвы мешаются с ударами копыт коней и мулов.

Утром к нашим шатрам идет шествие. Сам старший лама возглавляет несение даров. За ним, высоко поднятые, следуют подносы с рисом, с ребрами барана, с сахарным тростником, с брагой и плодами. Сам лама передает приношение в нашу походную кухню.

Посреди ступ раскинулись шатры богомольцев. Вот под зеленым навесом сидят ламы из Тибета. Женщины им переворачивают страницы длинных молитвенников. Под ручные барабаны и гонги ламы поют тантрическую песню. Где же Стравинский, Стоковский, Прокофьев, где же Завадский, чтобы изобразить мощный лад твердых призывов? И как тонко бело-золотое лицо у той, которая переворачивает страницы перед певцами.

Недалеко группа из Непала бьет в такт ладонями и припевает. Посреди них женщина с застывшим лицом экстатически танцует танец шерпов, полный тонких движений волхования. Иногда она трепещет руками, как птица, и издает какое-то птичье рокотанье. Очень замечательно.