Фирма (Книга-Игра-Детектив) - Алексей Рыбин

Всего за месяц был снят документальный фильм о жизни и творчестве Василька, включающий многочисленные интервью, воспоминания современников, панорамы мест, где жил и бывал Леков, фрагменты из его концертов разных лет и торжественные кадры развеивания пепла над Петропавловской крепостью.

Гольцман настоял на концептуальном решении, хотя режиссеры, работавшие над картиной, предлагали сделать несколько дублей. Кто из зрителей разберется, что там летит с борта вертолета - прах музыканта или просто сигаретный пепел? Но Борис Дмитриевич заставил снимать все по-честному, с настоящим прахом. Правда, в самый ответственный момент что-то случилось с камерой, и ровно половина эпизода была записана с техническим браком. Только тогда Гольцман дал добро на дубль, и всю процедуру повторили. Впрочем, в результате, после монтажа, все равно получилось так, что большую часть эпизода в кадре находилась урна с настоящим прахом. И только панорама Петропавловки с купами деревьев и блестящим шпилем сбоку смотрелась уже сквозь сигаретный пепел. Но кто об этом знал? Да никто, кроме оператора, Мити и Гольцмана... И еще - Стадниковой, которая скорбно сжимала губы, держа в руках сначала урну с прахом покойного мужа, а потом - с содержимым трех автомобильных пепельниц...

Ремонт в квартире, совсем недавно принадлежавшей Васильку и Ольге Стадниковой, был сделан с фантастической скоростью. Даже не то что ремонт, квартиру перестроили по какому-то мгновенно сварганенному эксклюзивному проекту, и в ней разместился офис свежеобразованного фонда "Город", президентом коего стал генеральный директор продюсерской фирмы "Норд" Борис Гольцман.

О целях и задачах фонда Митя имел весьма смутное представление, поскольку весь процесс учреждения, регистрации и вселения в новый офис шел без него.

Собственно, Матвеев тоже не терял время даром. Он занимался проведением фестиваля видеоклипов, прибыль от которого сейчас и покоилась в его кейсе. Честно заработанная прибыль, милый сердцу "черный нал", который они с Гольцманом - автором идеи и гарантом безопасности мероприятия - спокойно поделили поровну.

Десятка ушла на взятки и на малую долю москвичей, которые помогали в устройстве мероприятия. Вообще, к радости и удивлению Мити, фестиваль прошел тихо, спокойно, совершенно без эксцессов и принес отличные деньги.

Причем не только Мите с Гольцманом. Совсем не им одним. Когда Митя начал прикидывать, сколько еще народу нагрело руки на этом деле, он сбился со счета, пытаясь оценить навар фирм, торговавших едой и напитками. Разумеется, это не считая буфета зала, заработавшего на фестивале больше, чем на любом из концертов самой популярной эстрадной звезды.

Вся акция заняла одну ночь, и, кажется, в городе ее вообще не заметили, хотя фестиваль проходил в одном из лучших залов, в самом центре города.

Рекламная кампания, по задумке Гольцмана, имела строго целевой характер, и вечером к месту фестиваля стали съезжаться дорогие иномарки. Посторонних не было - двадцатидолларовые билеты лучше любой милиции отсекли ненужный, безденежный контингент.

Фестиваль изначально был подан как светская вечеринка. В фойе зала разгуливал весь питерский бомонд, аккурат и заполнивший полуторатысячный зал, двери в который не закрывались во время всего показа, шедшего нон-стоп с десяти вечера до шести утра.

В фойе работали четыре стойки местного буфета и было бесчисленное множество лотков с закусками и напитками, большей частью алкогольными, продававшимися по ценам, значительно превышающим те, за которые эти же закуски и напитки можно было купить в другом месте и в другое время.

Митя до самого конца не мог понять, как это Гольцману удалось купить на подобную аферу всех респектабельных людей города на Неве.

Расходная часть, если сравнивать акцию с обычными концертами, которыми занималась фирма "Норд", была практически равна нулю. Концерты хоть и привычное дело, а все равно - такая возня! Здесь же не нужно было связываться с фирмами, дающими напрокат аппаратуру, отпала необходимость в сценическом свете, во всяких дымах-стробоскопах, не говоря уже о декорациях...

Последнее время артисты просто свихнулись на декорациях. Строили какие-то замки на сцене - не сами артисты, конечно, а их штатные художники. Режиссеры, с благословения продюсеров, наворачивали сумасшедшие конструкции, тяжеловесные и сложные в перевозке, и при этом накручивали такие сметы, что сама рентабельность концерта становилась весьма сомнительной.

Да еще пиротехника, экраны на сцене, где во время выступления стало принято крутить кино, лазеры, голография - что только не использовали отечественные попсушники, дабы хоть как-то удивить, завлечь зрителя на свой концерт, а скорее всего, истинная причина была совсем в другом. Просто каждый из них хотел казаться круче своих коллег.

Это было настоящее соревнование в затратах. Артисты хвастались в кулуарах друг перед другом - кто сколько заплатил за костюмы балета, во что обошлась пиротехника, сколько стоят декорации и сценический свет. Один выписал режиссера-постановщика своего шоу из Англии, другой - из Америки... Они даже жаловались друг другу - "ни хера, старик, не заработать стало, такие расходы, такие сумасшедшие расходы.." Но в этих словах всегда слышалась явная, нисколько не скрываемая гордость. Вот, мол, я какой, все у меня по-взрослому. Все у меня круто. Как на Бродвее. Как в Голливуде. Все как настоящее.

"Если бы они еще и пели по-настоящему, - думал Митя. - Если бы пели вживую, а то - позорище, одно слово..."

Звезды так называемого второго эшелона в расчет не брались. Всем было известно, что их концерты проходят под фонограмму, и все с этим смирились, так же как смирились с плохим звуком на рок-концертах, которые рокеры - и раскрученные, как "Машина Времени", и самые молодые - традиционно и принципиально играли с живым звуком.

Митя знал, как тяжело устраивать эти концерты, какая возня каждый раз начинается с аппаратурой. Казусы возникали постоянно, без этого в России, кажется, невозможно было обойтись. Даже на концерте великой, классической группы "Назарет" в "Октябрьском" во время исполнения последней песни, шедшей на бис, отказал усилитель, и его пришлось чинить прямо на сцене, под дружелюбный смех и замечания публики, купившей совсем недешевые билеты и ожидавшей качественного шоу. Группа сделала все, что могла, и вполне оправдала надежды фанатов, а вот аппаратура, как всегда, подвела. Техники бегали по сцене с отвертками и шнурами, а гитарист "Назарета" с виноватой улыбкой разводил руками.

Тяжело было с аппаратурой, все это знали, но в тех случаях, когда выступали рок-группы, Митя хотя бы понимал, ради чего горбатится, ругается с поставщиками, докупает что-то за деньги фирмы, а иногда и тратит часть собственной зарплаты, приобретая в последний момент исчезнувшие детали - те же шнуры или микрофонные стойки.

Больше всего его бесили претензии тех поп-артистов, которые выступали на страницах газет и журналов, честно смотрели в глаза зрителям с экранов телевизоров и говорили, что поют только вживую, без всяких фонограмм. Уж кто-кто, а Митя прекрасно знал цену всем их интервью и заявлениям.

Арадзе пел треть концерта "живьем", потом включалась фонограмма. Ну, с ним, положим, все ясно, Арадзе можно понять - что-то у него было с горлом, человек перенес несколько тяжелых операций на связках, уважительная, в общем-то, причина.

Предводитель отечественной поп-музыки, национальный секс-символ, золотой соловей российской эстрады Георгий Егоров со своей обаятельной, сверкающей улыбкой даже не спорил, поет он под "фанеру" или нет, а просто пожимал плечами - мол, что вы такое говорите, какая еще "фанера", знать не знаю никакой "фанеры", глупо даже подходить ко мне с такими словами. Этот черноволосый атлет с ангельским голосом, действительно, первые три песни пел "живьем" и под живое сопровождение своей группы. На четвертой песне включалась "минусовка", то есть фонограмма музыки, под которую Георгий честно пел в микрофон. А на седьмом произведении эта малина заканчивалась, и дальше, до конца, до биса шла уже чистая, милая сердцам промоутеров и исполнителей, родная совковая "фанера".

Зрители же, не ведая, что сценическое действо разделено на такие части, ни о чем не подозревали. Концерт начинался "живьем", это было слышно даже самому неискушенному и нетренированному уху. Фанаты Егорова толкали друг друга локтями и закатывали глаза - вот видите, вот слышите, наш кумир поет живьем, кто еще так сможет? К седьмой песне рассеивались последние сомнения, и внимание аудитории переключалось непосредственно на творческий акт, который Егоров учинял на сцене. Он, а точнее, режиссеры и продюсеры проекта довели концертные выступления своего артиста до гротеска, который, впрочем, вполне отвечал вкусам публики и принимался ею за высокохудожественное, со вкусом поставленное шоу.