Спорим, тебе понравится? (СИ) - Коэн Даша

— Ну же, Истома. Я хочу тебя понять. И помочь...

Я долго смотрела в его тёплые, наполненные участием глаза, а затем вздохнула и всё-таки решила приоткрыть завесу своей жизни.

— Что ж... начнём с того, что я всегда была аутом...

Глава 31 – Уродливое прошлое

Вероника

— Аутом? В школе?

— Если бы, — горько улыбнулась я, — дома, Ярослав. Сколько я себя помню, я всегда была той, кто путается под ногами и вызывает раздражение одним своим существованием.

— Истома, не надо, — подался ко мне Басов и так крепко завернул меня в свои объятия, что мне тут же стало легче вспомнить всё, что было и как это начиналось.

— Всё нормально, это всего лишь моя жизнь, — выдохнула я, — итак, когда я поняла, что происходит что-то не то? Ну, первые звоночки прозвенели, когда мне было где-то лет шесть. Моей сестре Ире тогда было как раз на год меньше, и я хорошо помню, что мы вместе писали письмо доброму дедушке Морозу. Просили куклы, конечно же. С гнущимися ручками и всё такое. Но первого января подарок с желаемой Барби достался лишь Ире, а мне выдали только куцый кулёк со сладостями. И больше ничего. У сестры же, помимо основного подарка, были ещё и побочные — парные единороги и набор медика от бабушки. Конечно, я в тот Новый год проплакала белугой от обиды всю ночь, а наутро подошла к маме с резонным вопросом — почему так?

— Она ответила?

— Да. Она сказала, что я уже взрослая и мне поздно играть в куклы.

— Да уж. А дальше?

— По нарастающей, Яр. В моём прошлом всё было для Иры. Весь мир вращался вокруг неё одной. Нет, не подумай, с сестрой у меня были превосходные отношения, но ведь и маму я любила тоже, вот только она... как бы так сказать? Ну, она не находила не меня времени в своём графике, знаешь ли. Обнять, поцеловать, подбодрить, назвать меня маленькой принцессой? Это всё было только для моей младшей сестры, с которой мы были такими разными. Она — пухленький белокурый ангел. И я — просто Вероника, которая вечно не к месту.

— А отец? Разве он не видел этого.

— Отец? — усмехнулась я. — Ну, скажем так, у него тоже была только Ира. Ведь я одна в семье была с фамилией Истомина. И в какой-то момент до меня дошло, что это немного странно.

— Я не понимаю.

— Однажды, когда мне было восемь, мама по хард-кору напилась. А за несколько недель до этого родители так радовались, крутили в руках какие-то чёрно-белые снимки и говорили, что в семье скоро появится мальчик. Хотели назвать его Игорем. Смеялись, улюлюкали, приговаривая: «Ирочка и Игорёша, ну правда же мило звучит?».

— Где в этом уравнении была ты?

— Меня вынесли за скобки, Яр, — тяжело выдохнула я и замолчала, не в силах обличить в слова свои горькие воспоминания.

— Фа-а-ак...

— Но у мамы случился выкидыш. Она сильно переживала тогда этот удар. Много плакала. Ещё больше налегала на крепкие напитки. Однажды даже упала с табуретки, в таком невменяемом состоянии оказалась. Я кинулась к ней, чтобы как-то помочь, поднять её с пола, но мама только зло оттолкнула меня и начала рычать в лицо ужасные вещи, которые, увы и ах, были чистой, незамутнённой правдой.

— Что она сказала тебе?

— Что лучше бы на месте Игоря была я. Что жалеет, что в своё время не сделала аборт... И всё твердила мне и твердила, что я ей как кость поперёк горла. Что она никогда меня не любила, не любит и уже не сможет полюбить. Что я её проклятье. И каждый божий день теперь она вынуждена смотреть на меня и вспоминать того, кто исковеркал её жизнь, а именно моего биологического отца.

— Вот же с-с-с...

— Наутро она ничего не помнила. А я вот забыть не смогла... Только перебирала в своей голове каждое её слово и плакала, мечтая больше всего на свете, чтобы моя мама всё-таки заметила меня. И хоть немного полюбила, понимаешь? Хотя бы чуть-чуть... долгие-долгие годы это было моей самой заветной мечтой. Наваждением!

— Иди сюда! Не плачь, я с тобой, — и только сейчас я поняла, что пока рассказывала это всё Ярославу, то незаметно для себя начала беззвучно плакать.

От боли.

От безразличия самого родного в этом мире человека.

Оттого что просто не нужна своей маме. Я — не нужна. Только блёклая копия Иры или хотя бы послушная кукла, которая будет слепо следовать её приказам.

Вот и всё.

— Знаешь, — начала я говорить, когда чуть утихомирила бурю внутри своей души, — иногда я виню себя за многие вещи. За то, что не могу стать лучше для мамы. За то, что не получается быть умнее, красивее, быстрее и дальше по списку. Но я же не виновата, что родилась, Яр.

— Конечно, нет.

— И родителей не выбирают, ведь так?

— Да, Истома. Так.

— Я не виновата, что моя мама — вот эта женщина, которая во всех своих ошибках винит только меня. В её глазах лишь я грешница, а она святая великомученица, которая годами несёт свой крест. Разве это справедливо?

— Нет, разумеется, нет...

— Тогда как мне достучаться до неё?

— Никак.

— Но...

— Никак, Истома. Просто прими это за данность и больше не пытайся ей угодить, стать лучше, стать удобнее. Пойми уже наконец — родители любят не за что-то. Они любят вопреки всему и точка!

— А я все эти годы старалась быть максимально покладистой, в бесплодных попытках стать для матери чем-то большим, чем побочный продукт её молодости.

— Так это она с того выкидыша в веру ударилась?

— Нет, — покачала я головой, — наша семья была самой обычной, в общем-то, мы даже яйца на Пасху не светили, если хочешь знать. Я могла носить джинсы и даже ногти лаком накрасить, — на этих словах я рассмеялась и хмыкнула, вспоминая своё прошлое.

— А потом?

— А потом отец с Ирой поехали в облцентр, чтобы купить сестре беспроводные наушники, которые она уже полгода, как просила. На обратном пути они попали в аварию и их не стало.

— Соболезную, но... а что там, где ты жила, таких гаджетов было не достать?

— Нет, Яр. Мы жили в самом закрытом городке Красноярского края. До ближайшего областного центра двести пятьдесят километров дороги. Вокруг только таёжные леса и непроходимые топи. Чтобы ты понимал — такой точки на карте, как наш город, попросту не существует.

— Военный?

— И химический тоже. Ядерное производство.

— Оу...

— Ну как? Мы же знали только легенду, а что там на самом деле творилось, оставалось лишь догадываться. Точнее, папа-то знал, но никогда нам правды не рассказывал, конечно. Он военным был, охранял этот секретный объект. Так, мы там и жили до прошлого года — словно на другой планете. Интернета не было, всё глушилось. Мобильной связи тоже нет. Лишь стационарные телефоны и раз в неделю вездеход до «большой земли». А потом папы не стало и нас попросили освободить служебное жильё и уехать. Я теперь даже со своими друзьями из прошлой жизни связаться не могу. Не положено.

— Охренеть. Я думал, что подобные закрытые города лишь пережитки прошлого.

— Да, — и я тепло ему улыбнулась, — таких как ты много. На то и расчёт.

— Так, погоди. Ты говоришь, что у тебя с твоей сестрой Ирой всего год разница была?

— Ты хочешь знать, как я у мамы с настоящим папой получилась и как так нарисовался новый папа?

— Можешь не отвечать, — как-то даже смутился Басов, но я тут же отмахнулась.

— На самом деле я и сама точно всё не знаю. Собирала информацию по крупицам. Там мать оговорилась, тут бабка что-то сболтнула, перешёптывания между родителями ночью на кухне. Потом я в паспорте у мамы увидела, что она сама родом именно отсюда и в голове у меня уже сложился определённый пазл.

— Поделишься?

— Мама была очень юна, когда встретила моего биологического отца — красивый, статный, с военной выправкой и уже при солидном звании. Он вскружил ей голову и наобещал золотые горы, статус законной супруги и сытую жизнь в самой столице. Хвастался высоким положением в обществе, породистыми родителями и связями. Короче, на полную катушку пускал пыль в глаза. И мама клюнула на эти басни Крылова, а затем с головой окунулась во взрослые отношения, даже не подозревая, что её любимый мужчина приехал в курортный город лишь на время, а дома его ждёт жена.