Степан Разин - Андрей Николаевич Сахаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С беспокойством видели Леонтий Плохой и Федор Алексеев, как все тверже встает Разин на Волге, творит что бог на душу положит, забывает все государевы и воеводские милости, самовольничает, людей смущает. Нет, не сносить ему, Леонтию, головы за все разинское новое дурно. А тут еще дошли до Прозоровского вести о бесчинствах атамана на Волге, и он прислал увещевательную грамоту Плохому; велел воевода Стеньке Разину со товарищами все его дурости выговаривать, что они творят свои дела, забыв страх божий и великого государя к себе милость, как им за их воровство вместо смерти живот дан. Велел воевода и людей, бежавших к Разину, тотчас выслать в Астрахань. А как их вышлешь, если учинился Стенька силен и никого не слушает?
В другой своей грамоте московским стрелецким головам и астраханскому полуголове Парфену Шубину, которые везли яицких колодников — шестьдесят шесть человек к Москве для розыску и расправы, — Прозоровский наказывал: за Разиным не ходить, ждать, пока уйдет он с Царицына на Дон. Так и сделали стрелецкие начальники: остановились, не доходя тридцати верст до Царицына, на нагорной стороне напротив Переливного острова, стали ждать вестей с Царицына. Здесь-то и нашел своих бывших товарищей Степан Разин. Неизвестно, как узнал он, что стоят стрельцы с кулалинскими узниками на горе, только причалил он своими стругами выше в полуверсте и пришел к ним, головам, и сказал, чтобы они отдали ему всех людей, взятых на Кулалах.
Отказал Парфен Шубин Разину выдать людей. Схватился Разин за саблю, закричал, что прикажет сейчас споим людям в воду посадить стрелецких начальников. Еле уговорил его Плохой не начинать кроворазлитье, уйти спокойно на Дон. Сказал ему Разин: «Только тебя жалеючи, что добр ты ко мне, Леонтий, жалую их в их животах».
Забрал Разин с собой из кулалинских колодников трех человек, что сами смогли уйти из-под караула, изругал матерно голову, когда попросил он вернуть людей, пристращая, что придет сейчас же и всех кулалинских колодников сам возьмет.
Гулял Разин на Волге, пугал стрелецких начальников, открыто пел против государевых людей, и неизвестно, что еще натворил бы он, если бы не висел у него на руках гирями Леонтий с Федором Алексеевым: где молили, где грозили. Так уговорами и угрозами и держали его, да не очень крепко. Потешался над ними Разин, а где уступал, — так не по их слову, а по своему разуму: кончалось его время на Волге, наступала осень, пора и на Дон подаваться. Потому большей шкоды и не разводил, не хотел с государевыми людьми связываться: те придут его искать в любое время — и осенью и зимой. А теперь больше пугал он, города осматривал да с верными людьми по городам сносился.
1 октября 1669 года Разин подошел к Царицыну. В сопровождении Леонтия Плохого казаки спокойно вошли и город, расположились по подворьям, отдыхали после трудного перехода против течения реки. А уже через день начались у них первые неурядицы с царицынскими властями. Прибежали на атаманов двор донские казаки и били челом атаману в том, что приезжают они в Царицын за солью, и емлет у них воевода с душ по алтыну, и нигде такого преж сего не было, и насильничает всячески над казаками, — у одного отнял две лошади и хомут, у другого — пищаль.
Слушал Разин казаков, мрачнел, наливался злобой, а потом вскочил с лавки, схватил саблю и бросился на воеводский двор. Едва нагнали его ближние казаки около самых хоромов Андрея Унковского.
Взбешенный, ворвался Степан в княжеские хоромы, Просился к воеводе.
— Вор, вымогатель! — кричал Разин. — Верни сей же час деньги людям!
Как ни смел был Унковский, а тут струсил — стрельцов рядом нет, зарубит Стенька, не моргнет глазом, весь трясется, глаза кровью налиты. Достал князь трясущимися руками деньги, отдал тут же казакам. А Разин пригрозил ему та прощанье:
— Смотри, воевода, не сделал бы ты себе лиха, узнаю еще, что будешь теснить казаков, не быть тебе от меня живу.
И пошел со двора.
Но не ушел Степан вернуться на свой двор, как бегут новые жалобщики: кричат казаки, что воевода велел продавать вино казакам с кружечного двора двойною ценою, грабит-де их воевода среди бела дня, деньги вымучивает.
Вновь ринулся Разин на воеводский двор, но уже не застал там Унковского. Тот заперся в воеводской избе.
— Тащи бревно, высаживай дверь! — приказал Разин.
Казаки сделали таран и начали бить им в дубовые двери, за которыми ухоронился воевода. Рухнули двери, и Разин первым вбежал в горницу, но воеводы там не было. Напрасно рыскал Разин по хоромам, напрасно обшаривал все уголки: сгинул воевода. Тогда Степан бросился в соборную церковь, обшарил алтарь, но и там не нашел Унковского.
А в это время но Царицыну уже полетел слух, что расправляется Разин со всеми насильниками и обидчиками простых людей, высек дверь в воеводской избе, прогнал воеводу прочь. Со всех сторон бежали люди на соборную площадь, волновались. Огромная ватага казаков и местных черных людей окружила Разина. Кто-то крикнул:
— Идем к тюрьме, освободим братьев наших, тюремных сидельцев. Невинно страдают они от воеводы!.
— К тюрьме! К тюрьме! — закричал народ. Бросились казаки к тюрьме, сбили замки с дверей, выпустили сидельцев. С криком «Воля! Воля!» выбегали те наружу, благодарили казаков за спасение, обнимали их.
Пока Степан рыскал по соборной площади, есаул его Леско Черташенин нашел, наконец, воеводу на огородах. Унковского приволокли за бороду в приказную избу, били его и таскали за волосы, а потом вскинули в горницу. Прибежали люди от Лески и сказали Разину, что нашли они Унковского и побили его, и снова Разин побежал на воеводский двор, но опять ушел от него воевода, заперся в задней комнате. Хотел было Степан вновь высадить дверь и добраться в конце концов до Унковского, проучить за все проделки, но поостыл уже. Около тюрьмы слегка выпили казаки, захмелели, и теперь лень им было браться опять за бревно. Подошел Степан к двери, выбранил воеводу, пообещал ему расправиться-таки с ним в следующий раз и наделать в городе всякое дурно. После этого пошли казаки со двора восвояси.
В тот день стали вдруг казаки хозяевами Царицына, а с ними и вся царицинская голь. Воевода сгинул невесть куда, стрельцы сидели в смятении по своим дворам, приказные люди разбежались. Леонтий Плохой во
