Дикий, дикий Запад - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То-то же…
– Я пойду, – сказала я не столько сиу, сколько Эдди. – В конце концов, тут же просто лестница. И…
– Мне это не нравится.
– Мне тоже, – согласился с братцем Чарли. – Это может быть небезопасно.
Может.
А что вообще тут безопасно? Сидеть у недогоревших костей и ждать, когда же это странное место меня сожрет? Нет уж, чем раньше мы выберемся, тем оно всем легче будет. И я решительно направилась к лестнице.
Глава 23,
где находятся сокровища и ниспровергаются покойные короли
Чарли глядел в спину девушке, которая спокойно, будто случалось ей уже бывать и в заброшенных городах, и в местах куда непригляднее оных, направлялась к подернутой искрящимся туманом лестнице. За спиной мрачно сопел Эдди.
А сиу молчали.
Девушка шла.
Вот нога ее ступила на золотые плиты…
А ведь золото здесь настоящее. И разное. Есть темное, красное, которое добывают где-то на Севере и в количествах малых. Его, почитай, все скупает Ассоциация алхимиков. И за кусочек такого, с высочайшей степенью сродства к энергии, прилично платят.
Есть бледно-желтое.
И почти белое.
И даже черное, словно обугленное, но тоже золото. И главное, оно поет. Чарльз слышит голоса, которые выводят престранную, но донельзя завораживающую мелодию. Стоит закрыть глаза…
Закрывать он не станет.
Он стоял. Смотрел. Неотрывно. И в какой-то момент стало казаться, что если отведет взгляд, то случится что-то очень и очень плохое.
– Я запомню, – тихо произнес Эдди. И был услышан.
Левая сиу что-то ответила, резко и зло. Ей возразила правая. Странный у них язык, похож на птичий клекот. Правда, опять же, от этого клекота мурашки по спине бегут.
И холодно.
От холода начинало сводить руки.
– Сиу не желают войны, – сказала старшая, которая тоже смотрела вслед Милисенте. – Но порой не остается ничего другого.
– Погодите. – Чарльз сглотнул: девушка добралась-таки до лестницы. И Сила, рассеянная над ней, послушно легла под ноги сияющим ковром. – Зачем война? С кем?
– С подобными тебе, человек, – ответила левая сиу. Она говорила тоже чисто, правда все одно ощущалось, что язык человеческий ей непривычен. – Ибо сказано, что, когда Сердце Великой Матери покинет своих детей, наступит предел времен.
– А воевать обязательно? – поинтересовался Эдди, впрочем не повернувшись к сиу.
– Объединятся ветви древнего дерева племен, и листья его станут стрелами, а плоды – ядом, который отравит земли, – продолжала сиу с явной охотой. – И станет она горька, как слезы иных матерей.
Душевное предсказание. Чарльз давно обратил внимания, что старые пророчества в целом отличаются неизменной любовью к уничтожению мира.
Тихо вдохнул и выдохнул Эдди.
И произнес что-то на орочьем. Низкий рокочущий язык, будто камни в горах сыплются. А Милли идет себе.
– А на нормальном можно? – поинтересовался Чарльз, вытирая разом вспотевшие ладони о рубашку. Маменька, конечно, не одобрила бы, но вряд ли рубашка так уж сильно пострадает. Она и без того грязна. А руки отчего-то дрожат.
И тоже непонятно. Ничего ведь не происходит.
А руки трясутся.
– И под небом ли, на земле ли, под землею ли, но не останется никого, кто удержит в жилах кровь. – Эдди говорил медленно, растягивая каждое слово. – Алые реки наполнят пересохшие русла. И тогда пробудится Ар-рахо.
– Ай-ар-рахо, – поправила сиу. – Опять вы все перепутали.
– Сама ты… – Эдди добавил слово покрепче.
– И кто это? – Вот чего Чарльзу совершенно не хотелось, так это вникать в тонкости произношения.
– Дракон.
– Сотрясатель мира.
Сиу и Эдди уставились друг на друга. Потом посмотрели на Чарльза.
– Легенда говорит… – Эдди повернулся к лестнице. Милли была едва различима в этом золотом тумане. – Что когда дракон очнется, то весь мир погибнет в огне.
– Ибо только так, через смерть старого, суждено родиться новому, – поддержала его сиу.
И опять все замолчали.
А Милли тем временем добралась до вершины.
– Эй, – донесся ее голос, многократно вдруг усилившись. – А дальше-то что?
И вот честно, Чарльзу самому хотелось бы знать.
Что сказать. Как-то иначе я себе подвиги представляла. Героичней, что ли. А тут… Ну, лестница. Ступеньки золотые. Причем зуб готова отдать, что из настоящего золота. Подумалось даже, что если чутка золотишка отковырнуть – кому оно тут нужно-то? – нам надолго хватит.
И дом можно будет не то что починить, новый возвести.
Лошадей прикупить. У Эдди с лошадьми хорошо получается. Он с давних пор мечтает, что когда-нибудь табун заведет, будет приличным ранчером. Вот бы и сбылось.
Я вздохнула и поставила ногу на ступеньку.
Прислушалась.
Ничего.
Ни голосов с небес, ни молний, ни вообще… Просто лестница. Золотая только. Но лестница. Вспомнилось, что Эдди рассказывал, будто бы в Бристоне у одного богача нужник золотой. Мы еще гадали, на кой ляд. Потом решили, что мало ли какие у людей причуды.
И тут, стало быть.
Две ступеньки.
Три.
И уже десяток. И второй. Ступеньки гладкие. Золото аж сияет. Перила… тоже золотые. Или позолоченные? Я поскребла осторожно, ну, чисто проверить, да только и царапинки не осталось, отчего возникли в душе некоторые сомнения. Золото – оно же мягкое. А если не мягкое, то может статься, что и не золото вовсе?
Обидно.
С этими мыслями я шла.
И шла.
И шла. И поднималась все выше и выше, а я высоту не то чтобы люблю. Вот и хваталась за перила. В какой-то момент под ноги угодил череп. Кругленький такой, гладенький, в аккурат как тот, что в лавке аптекарской. Только еще с камушком красным во лбу. Тоже, конечно, странно. Вот какому, скажите, нормальному человеку взбредет в голову камушек на череп клеить?
С другой стороны, вспомнилось, что люди в этом месте обретались не особо нормальные. У черепа я даже присела, уж больно ярко сиял камушек. Так и поблескивал, заманивая. Я его ноготочком подцепила. Ну… просто поглядеть, крепко ли сидит.
А он взял и отвалился.
Не выкидывать же?
Это, в конце концов, бесхозяйственно, драгоценностями разбрасываться. Я и убрала его в карман. И дальше пошла. Идти, к слову, оказалось недалеко.
Ступеньки становились выше.
И на каждой теперь золотые… ну или позолоченные – тут все-таки возникли у меня сомнения – звери восседали. Львы вот. И еще аллигаторы. К нам давеча зверинец заезжал, там за пару центов давали поглазеть на зверье и уродцев всяких. Я еще, помнится, с Эдди до хрипоты спорила, настоящая ли борода у бородатой женщины или так, приклеенная. Даже подергать хотела. Не дали.
А аллигатор в зверинце поменьше был и какой-то полудохлый. Здешние
