Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Адамов Аркадий Григорьевич

Однако план у Рощина был уже намечен, и он не ждал тут особых сложностей, как и его начальник, майор Савчук.

Никита зашел в просторный и светлый вестибюль гостиницы, где вдоль одной из стен, за стеклянной перегородкой разместились всякого рода службы по приему гостей. А по всему обширному вестибюлю в самом живописном беспорядке были расставлены удобные мягкие кресла возле низких столиков с цветами, кадки с причудливыми растениями, разместились небольшие бассейны, обложенные плоскими камнями, с тоненькими фонтанчиками посередине и, наконец, уйма всяких сувенирных, газетных и прочих киосков. В вестибюле царила обычная гостиничная суета и гул голосов, со всех сторон доносились смех и оживленная, веселая разноязыкая речь.

Рощин не спешил обращаться за всякого рода справками. Невольно сработала некая профессиональная привычка. Он выбрал место, с которого открывался максимальный обзор, и, сделав вид, что поджидает кого-то, и озабоченно взглянув на часы, опустился в кресло и стал неторопливо, на вид даже небрежно, наблюдать за окружающими, время от времени заглядывая в развернутую газету, которую держал в руках.

Очень разные люди попадали в поле его зрения. Большинство особого интереса не вызывало, мгновенно как бы раскрываясь перед Рощиным. О многих он догадывался, кто они такие, даже откуда приехали и что их сейчас занимает. И все это были, безусловно, честные люди с явно спокойной совестью. Удивительно, как Рощин стал точно это определять по самому ему порой непонятным приметам. Это уже был не особый какой-то анализ внешности, жестов, взглядов, произнесенных слов и тому подобное, это было некое мгновенное ощущение, незаметно вбиравшее все эти данные. Такое приходит не только с опытом, но и дано как бы природой, почему и говорят и говорили про Рощина, что сыщиком надо родиться.

Некоторые из мелькавших вокруг людей оставались для Рощина не совсем ясными. Разгадывать их было тоже по-своему интересно, хотя профессиональной настороженности при этом не возникало. Но вот кое-кто такую настороженность вызывал…

Вон, к примеру, тот юркий сутулый парень с приклеенной широкой улыбкой, в пестрой, расстегнутой до пояса рубашке, с металлическим крестиком на загорелой шее и в больших темных очках. Все время трется то возле одной группы иностранцев, то возле другой, весело заговаривает о чем-то, его то и дело узнают, здороваются, отводят в сторону. «Спекулянт, — подумал Рощин. — Мелкий спекулянт и фарцовщик, бездельник и сукин сын». А вон та девица… Тоже любопытно было понаблюдать за ней. Белый прозрачный платье-халат, под ним просвечивает голубой купальник, обрисовывая точеную фигурку, яркая и щедрая косметика на лукавом, оживленном личике. И тоже бесчисленные знакомства, улыбки, откровенные, порой жадные взгляды, девушка просто расцветает под ними. Да, эта может оказаться замешанной в чем угодно. Вон еще такая же девчонка. Вон еще. Курорт рождает их непрерывно, словно из воздуха.

А вон еще один интересный тип. Среднего роста, плотный, загорелый мужик лет так тридцати, пожалуй. На нем фирменные синие шорты, красная безрукавка навыпуск, мокрые, расчесанные на аккуратный пробор черные глянцевые волосы, огромные очки закрывают пол-лица, широкое золотое кольцо-печатка на пальце. Вообще пальцы какие-то неприятные, цепкие. И глаза… Вот он снял на минуту очки. Плохие глаза, настороженные, недобрые. У него своя компания. Вон та женщина, кажется, с ним. Красивая и… знакомая. Да-да, конечно, это она. Интересно.

Взгляд Рощина еще некоторое время продолжал скользить по суетному, огромному вестибюлю. Знакомых лиц не было, чем-то интересных пока тоже. Никита взглянул на часы. Что ж, пора было приступать к делу.

Он со скучающим видом сложил газету, зевнул далее, деликатно приложив ко рту ладонь, словом, дав понять, что ему изрядно надоело бесплодное ожидание. Поднявшись с кресла, он не спеша стал пробираться к окошечку администратора. Пожилая холеная женщина за окошечком, невозмутимая и величественная, увидев его, снисходительно кивнула и машинально поправила тщательно уложенные седые волосы, сделав затем округлый жест пухлой рукой, приглашая Рощина к себе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Никита был давно знаком с Маргаритой Вячеславовной, знал ее въедливый и любопытный нрав, кое-какие ее связи с приезжими молодыми людьми — по линии дефицита и даже валюты, а с приезжими девушками— по другой, чисто женской линии. Маргарита Вячеславовна была бы для Рощина бесценным помощником, но ее наклонности делали это решительно невозможным. Ну, а то обстоятельство, что дама эта была необычайно хитра и опытна, вообще осложняло всякие контакты с ней. Порой даже делало их рискованными. Но зато в случае успешного хода беседы в руки могла попасть ценнейшая информация.

Самым удачливым в таких случаях был Никита Рощин. Неизвестно почему Маргарита Вячеславовна испытывала к нему явную слабость. То ли тут играло роль то обстоятельство, что она знала Никиту еще школьником, работая с его матерью в горисполкоме, то ли что он, по словам Маргариты Вячеславовны, стал с годами поразительно похож на ее сына, работавшего где-то в Сибири, а возможно, Рощин покорил чувствительную Маргариту Вячеславовну своими музыкальными способностями еще тогда, когда ходил в музыкальную школу и «подавал надежды», в том числе своим неугомонным родителям, тщеславные планы которых были разрушены самым безжалостным образом, когда их сын внезапно поступил в школу милиции. Их разочарованию и тревогам не было предела, пока недавно статья о нем в областной газете, полная, как считал Никита, всяких преувеличений и неточностей, но принесшая ему, понятно, некоторую популярность, кое-как примирила наконец родителей с его, по их мнению, «невыносимой» профессией. Эта же статья неслыханно растрогала и Маргариту Вячеславовну. Словом, отношения у нее с Никитой были довольно сложные, и иногда, в припадке умиления и откровенности, Маргарита Вячеславовна сильно проговаривалась.

— Здравствуйте, Ника, — приветствовала она Рощина, по давней привычке называя его уменьшительным именем. — Что-то я давно вас не видела. Вы еще не женились?

Это был первый вопрос, который она неизменно задавала при встрече с Никитой, второй вопрос был о здоровье мамы, третий — о продвижении по службе.

— Вы еще не начальник?

Последним был всегда тоже сакраментальный вопрос:

— Кого вы ищите?

— А! — небрежно махнул рукой Рощин. — Одного прохвоста — многоженца. Должен был жить у вас в июне или июле. Посмотрим?

Рощин на всякий случай растянул интересующий его срок. Что касается «профессии» разыскиваемого, то она была названа тоже не случайно. Маргарита Вячеславовна была к ней непримирима, видимо, по каким-то своим, сугубо личным мотивам.

— У вас есть фамилия? — угрожающе спросила она.

— В том-то и дело, что нет. Есть приметы. Надеюсь только на вашу память и проницательность. Он должен был приехать с новой женщиной.

— Естественно, — с ударением, презрительно произнесла Маргарита Вячеславовна. — Что от них еще ждать. Приметы хорошие? — профессионально поинтересовалась она, двумя руками снова поправляя прическу и смотрясь в свое отражение в стекле, затем перевела взгляд на собеседника.

Рощин, как мог, описал ей Гарика.

— Мало, — безапелляционно констатировала Маргарита Вячеславовна. — Я вам сочувствую, Ника. Ну а женщина?

Тут следовало быть осторожнее. «Хорошие» приметы подруги Гарика могли немедленно вывести на эту пару, а Маргарите Вячеславовне не следовало знать, кого именно разыскивает Рощин, иначе могли последовать самые непредвиденные осложнения. Потому молодая пара должна была пройти по возможности незаметно в ряду других, которые назовет Маргарита Вячеславовна. Правда, Рощин не знал, да и не должен был знать все обстоятельства дела, в связи с которым шел розыск тех молодых людей, однако законы оперативной работы в любом случае оставались незыблемыми и привлечь какое-то особое внимание Маргариты Вячеславовны к объекту розыска было недопустимо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Женщина известна еще меньше, — уныло ответил Рощин, тяжело вздохнув, и добавил: — Если вообще она с ним была.