Я - четвертый - Питтакус Лор

— Черт, Джон! Ты не должен был дышать, — говорит Генри, стоя надо мной.

— Я не утерпел.

— Как ты? — спрашивает Сэм.

— У меня горят легкие.

В глазах все плывет, но постепенно зрение фокусируется. Я лежу, глядя на низкое серое небо и падающие на нас хлопья снега.

— Как у меня получилось?

— Для первой попытки неплохо.

— Мы будем это повторять, да?

— Да, со временем.

— Это было чертовски круто, — говорит Сэм.

Я вздыхаю, потом с трудом делаю глубокий вдох.

— Я измотан.

— Для первого раза ты действовал хорошо, — говорит Генри. — Не надо ждать, что все придет легко и само собой.

Я киваю, продолжая лежать на земле. Я остаюсь в этом положении еще минуту или две, потом Генри протягивает мне руку и помогает подняться, заканчивая на этом тренировочный день.

Два дня спустя я просыпаюсь среди ночи, на часах 2:57. Я слышу, что Генри работает за кухонным столом. Я выбираюсь из кровати и выхожу из комнаты.

Он склонился над документом, на нем бифокальные очки, а в руках — что-то вроде штемпеля и щипчики. Он поднимает на меня глаза.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

— Документы для тебя.

— Зачем?

— Я задумался о том, как вы ехали с Сэмом за мной на машине. Думаю, это глупо с нашей стороны — придерживаться твоего настоящего возраста, если можно легко изменить его под наши нужды.

Я беру свидетельство о рождении, которое он уже изготовил. Оно на имя Джеймса Хьюза. Проставленная дата рождения делает меня на год старше. Мне было бы шестнадцать, и я имел бы право водить машину. Я наклоняюсь и смотрю на свидетельство, над которым он работает сейчас.

Имя — Джоби Фрей, восемнадцать лет, по закону уже взрослый.

— Почему мы никогда раньше не задумывались о том, чтобы это сделать? — спрашиваю я.

— Раньше у нас не было для этого причин.

По столу разбросаны бумаги разного размера, формы и плотности, на краю стола стоит большой принтер. Бутылки с чернилами, резиновые печати, нотариальные марки, что-то, напоминающее металлические матрицы, разные инструменты, похожие на те, что используют зубные врачи. Процесс создания документов всегда был для меня загадочным.

— Ты собираешься изменить мой возраст сейчас?

Генри качает головой.

— В Парадайзе уже слишком поздно менять тебе возраст. Эти документы в основном на будущее. Кто знает, что может случиться и когда они понадобятся.

Мысль о возможном переезде куда-то еще мне отвратительна. Я бы предпочел остаться пятнадцатилетним и никогда не получать водительских прав, чем ехать куда-то на новое место.

Сара возвращается из Колорадо за неделю до Рождества. Я не видел ее восемь дней, а кажется, что уже месяц. Микроавтобус высаживает всех девушек около школы, и одна из подруг подвозит ее до моего дома, даже не заезжая по дороге к ней домой. При звуке шин на подъезде к дому я выхожу и встречаю ее объятиями и поцелуем, отрываю от земли и кручу в воздухе. Она провела десять часов в самолете и микроавтобусе, на ней спортивные штаны, никакого макияжа, волосы забраны в хвост, и все же она самая красивая из всех девушек, которых я когда-либо видел, и я не хочу ее терять. При свете луны мы смотрим друг другу в глаза, и оба можем только улыбаться.

— Ты без меня скучал? — спрашивает она.

— Каждый день и каждую секунду.

Она целует меня в кончик носа.

— Я тоже по тебе скучала.

— Ну, как, животные получили новый приют? — спрашиваю я.

— О, Джон, это было просто изумительно! Жаль, что тебя там не было. Примерно тридцать человек помогали все время, круглые сутки. Здание построено так быстро, и оно настолько лучше прежнего. В одном углу мы соорудили дерево для кошек, и, клянусь, пока мы были там, кошки постоянно на нем играли.

Я улыбаюсь.

— Здорово. Я бы тоже хотел там быть.

Я беру ее сумку, и мы вместе входим в дом.

— А где Генри? — спрашивает она.

— Поехал за продуктами. Минут десять назад.

Она проходит через гостиную в мою спальню, по дороге бросая пальто на кресло. Садится на край моей кровати и стаскивает кроссовки.

— Что мы будем делать? — спрашивает она.

На ней красная спортивная куртка с капюшоном и молнией спереди. Она наполовину расстегнута. Сара улыбается и смотрит на меня из-под ресниц.

— Иди ко мне, — говорит она и протягивает ко мне руку.

Я подхожу, и она берет мою руку в свои. Она смотрит на меня снизу и щурится от падающего сверху света. Я щелкаю пальцами свободной руки, и свет гаснет.

— Как ты это сделал?

— Волшебство, — говорю я.

Я сажусь рядом с ней. Она убирает несколько прядей выбившихся волос за ухо и целует меня в щеку. Потом берет меня за подбородок, притягивает мою голову к своей и снова целует, мягко и нежно. От этого все мое тело трепещет. Она отодвигается. Ее руки все еще на моей щеке. Она проводит по моим бровям большими пальцами.

— Я на самом деле скучала по тебе, — произносит она.

— Я тоже.

Мы молчим. Сара прикусывает себе нижнюю губу.

— Я так хотела вернуться, — говорит она. — В Колорадо я все время думала только о тебе. Даже когда играла с животными, хотела, чтобы ты был рядом и мы бы вместе играли с ними. А когда мы, наконец, выехали сегодня утром, весь путь был адской мукой, хотя я с каждой минутой приближалась к тебе.

Она улыбается, в основном глазами, ее губы сложены тонким полумесяцем кончиками вверх и закрывают зубы. Она снова целует меня, и поцелуй начинается как медленный и долгий и не останавливается. Мы оба сидим на краю кровати, ее рука на моей щеке, моя — у нее на талии. Я чувствую кончиками пальцев ее плотное тело и ощущаю ягодный вкус ее губ. Я притягиваю ее к себе. И хотя наши тела плотно прижаты, мне кажется, что я все же не могу достаточно тесно приникнуть к ней. Моя рука поднимается по ее спине, чувствуя гладкую как фарфор кожу. Ее руки у меня в волосах, мы оба тяжело дышим. Боком опускаемся на кровать. Наши глаза закрыты. Я периодически открываю свои, чтобы видеть ее. В комнате темно, если не считать лунного света из окна. Она заметила, что я рассматриваю ее, и мы прекращаем целоваться. Она приближает свой лоб к моему и смотрит на меня.

Затем кладет свою руку мне сзади на шею, притягивает меня к себе, и вот мы уже снова целуемся. Соединенные. Связанные. Наши руки плотно обвивают друг друга. Мой ум чист от всех беспокойств, которые регулярно приходят, от всех мыслей о других планетах, мой ум свободен от преследований и охоты, которую ведут могадорцы. Сара и я целуемся на кровати, сосредоточившись друг на друге. И ничто другое в мире не важно.