Самый человечный человек. Правда об Иосифе Сталине - Елена Прудникова

Чтобы правильно понять эту историю, надо знать одну особенность Сталина – он очень ревниво относился ко всему советскому. Его дочь вспоминает, что отец иной раз, когда ему нравилась какая-нибудь ее одежка или обувка, спрашивал: «Это у тебя наше?» И узнав, что «наше», прямо-таки расцветал. А коробка, судя по описанию, была очень красивая…

…И на этом была исчерпана мирная жизнь. Дальше все пошло уже совсем по-другому…

III Владыка полумира

Ложь и правда о 22 июня

На самом деле никого в Кремле Риббентроп не смог бы обмануть, даже если бы и хотел. Насчет немцев никто в правительстве СССР не обольщался – войны ждали. Другое дело, что конкретной даты нападения не знал никто. Вот говорят: почему Сталин не поверил предупреждениям разведки? Да почему же не верил? Разведка – дело серьезное, ею пренебрегать нельзя. Но если бы она доносила хотя бы приблизительно одно и то же! А как прикажете быть, когда в каждом донесении называются другие сроки? Вот Зорге, мол, называл верную дату, а Сталин не внял. Это после 22 июня стало известно, что дата была верной. Разве у советской разведки был один Зорге? Нет, имелись и другие разведчики, и не хуже, и все доносили кто во что горазд. Так, военный атташе в Германии Тупиков сообщил сначала, что война должна начаться 15 марта, потом – между 15 мая и 15 июня. Предупреждал даже Черчилль – впрочем, так хитроумно предупредил, что никто ничего не понял. И как прикажете реагировать?

С другой стороны, немцы запустили колоссальную кампанию дезинформации, уверяя всех и по всем каналам, что они собираются в ближайшее время напасть на Великобританию. Против СССР и против Англии у немцев в то время были сосредоточены примерно равные силы, и политически самым вероятным вариантом считался тот, при котором Гитлер сначала разберется с Британской империей, а уж потом займется СССР. Кто же знал, что фюрер преодолеет свою паническую боязнь войны на два фронта, что он совершенно точно просчитает поведение Англии в грядущей войне?

И в довершение всего – та милая мелочь, что точной даты нападения не знал и сам Гитлер. Перед началом крупных кампаний он имел обыкновение неоднократно менять даты выступления, до последнего момента не устанавливая конкретного срока. Так, приказ о начале наступления на Западном фронте отдавался 27 раз в течение шести месяцев – и 26 раз был отменен. Кроме того, прежним войнам гитлеровской Германии предшествовали политические кризисы в отношениях с неугодными странами, а в германо-советских отношениях до последней минуты все было гладко…

Учитывая все эти моменты, легко было совершенно точно предугадать события: война может начаться в любой из дней 1941 года – а может и не начаться. Так что понятно нежелание Сталина устроить фальстарт, начав подготовку к войне и спровоцировав Гитлера на нападение. Кто ж знал, что фюрер, вопреки всему, что делал раньше, наплюет и на Англию, и на пакт…

Нет, война ни в коей мере не была неожиданной, и о ней говорилось открыто, хотя и в определенных кругах – ну а чего на всю страну панику устраивать? Но в определенных кругах никакой благостности по отношению к немцам не наблюдалось. Так, 5 мая 1941 года состоялась встреча Сталина с выпускниками военных академий. Официальной стенограммы этой встречи не велось, зато ее участники вспоминают много интересного. Например, такую фразу главы государства: «У нас с Германией не сложились дружеские отношения. Война неизбежна, и, если товарищ Молотов и аппарат Наркоминдела сумеют оттянуть начало войны, это наше счастье…» Или, когда некий комкор заявил, что, мол, наш бронепоезд стоит на запасном пути, Сталин резко ответил: «Какая чушь! Какой запасной путь, когда враг стоит у границ Советского Союза!»

Но венцом всего, что происходило на этой встрече, конечно, стал сталинский тост, когда он произнес: «Германия хочет уничтожить наше социалистическое государство, завоеванное трудящимися под руководством Коммунистической партии Ленина. Германия хочет уничтожить нашу великую Родину, Родину Ленина, завоевания Октября, истребить миллионы советских людей, а оставшихся в живых превратить в рабов. Спасти нашу Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне. Я предлагаю выпить за войну, за наступление в войне, за нашу победу в этой войне».

Что же касается запущенной геббельсовской пропагандистской машины и подхваченной Виктором Суворовым версии, что СССР собирался напасть на Германию, то такая идея действительно существовала. Возникла она в мае 1941 года, когда, вдохновленные речью Сталина на встрече с выпускниками, начальник Генштаба Жуков и нарком обороны Тимошенко за десять дней разработали план, по сути, превентивного удара по немецким войскам. Когда этот план предъявили Сталину, тот спросил только: «Вы что, с ума сошли, немцев хотите провоцировать?» А узнав, в чем дело, разъяснил: «Я сказал это, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии». И план был похоронен, едва родившись.

Позднее Сталин скажет: «Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но думал, что мне удастся выиграть еще полгода».

Впрочем, о выигрыше в полгода речи не шло, говорить можно было только о годе. Учитывая огромность российской территории, самым удобным временем для нападения, чтобы успеть завершить войну до холодов, был май – начало июня. Не начнет же Гитлер войну зимой – что он, самоубийца, что ли?

Как выяснилось позднее, первоначально нападение было назначено на 15 мая. Но немцы ввязались в конфликт в Македонии, одновременно в целях дезинформации концентрируя войска против Англии. Время шло, война все не начиналась, и появлялась уже робкая надежда, что в этом году ее и не будет. Однако надежда надеждой, а дело делом. Наше правительство надеялось и одновременно готовилось к грядущему нападению.

27 мая Генштаб дает указания западным приграничным округам строить фронтовые командные пункты и 19 июня перевести на них командный состав, 12—15 июня – сосредоточить войска на границе, 19 июня – маскировать аэродромы, воинские части, склады, рассредоточить самолеты, отвести от границы строительные и прочие тыловые части. Почему, например, командующий Западным военным округом генерал Павлов не выполнил эти указания, почему война застала вверенных ему солдат спящими в казармах – это уже другой вопрос. И не зря его после выхода из окружения судили и расстреляли.

Что же получается, что война не была неожиданной? Получается, что не была! А общепринятую легенду об абсолютно неожиданном нападении запустил не кто иной, как само советское правительство. Оно приняло вину на себя, и тут тоже был совершенно точный расчет: лучше прослыть доверчивыми простаками, чем посеять у народа неверие в боеспособность Красной Армии.