Разные судьбы - Михаил Фёдорович Колягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даша всегда уходила от Лиды повеселевшей.
С Люсей Краснеева вела себя по другому. Белова сама была настолько счастлива, что готова была наделить своим счастьем всех. Мир казался ей плещущимся морем радости, а Евгений, конечно, самым хорошим человеком на свете.
— Ты знаешь, какой он интересный? — тараторила она, светясь от счастья. — Сядем вечером рядом и начнем путешествовать. Где мы только не побываем! И в Африке, и в Антарктиде, и в космосе. Он, как интересная книга. Начнешь читать, захватит тебя и очень хочется знать, что дальше будет. Встречаю его и каждый раз новые сокровища в его душе нахожу.
Лида слушала и немного завидовала. Нет у нее такого, о ком можно бы рассказать. А сколько ребят ухаживало за ней! Когда заболела, никто ведь из прежних ухажеров не навестил. Нужна она им!
Нет, она немного кривила душой сама перед собой. Торубаров приходил в приемную больницы и передавал подарки: то плитку шоколада, то коробку дорогих конфет и неизменно букет цветов. Лида писала ему записки, чтоб не тратил деньги, что у нее вся тумбочка завалена конфетами, но Тихон читал записки, а делал по своему. Появляться в палате она ему запретила. Просто не могла принять, не была готова к встрече.
Всегда Лида была в шумном окружении, всегда за ней кто-нибудь ухаживал и не хватало времени подумать об отношениях с Торубаровым, хотя все время чувствовала около себя его молчаливое присутствие. В больнице, оставшись одна, вспоминала это с приятным удивлением, открыла, что никогда встречи с Тихоном не были ей в тягость. А еще удивительнее, что ни разу не оборвала Торубарова грубым словом, как поступала со многими. Почему же это? Может быть, потому, что Тихон не давал для этого повода? При встрече с Лидой у него был всегда виноватый вид. Будто вот-вот скажет: «Опять я около тебя. Делай со мной что хочешь — и руки не подниму в свою защиту. Приму все за должное».
А случай с Зориным… Не окажись тогда рядом Торубарова, неизвестно, чем бы закончилось ее объяснение с Валерием. Все-таки мужчина, сильнее ее. Хотя она не осталась в долгу у Тихона, но была благодарна ему.
Тогда, проводив Дашу домой, Лида вспомнила о Торубарове и решила зайти в штаб дружины. На Тихона составили протокол и вызвали милиционера, чтобы тот отвел его в камеру предварительного заключения. Там был откуда-то взявшийся Савельев. Он ручался за Торубарова «головой», просил отпустить его, но Женьке не верили. Подбитый глаз Зорина молчаливо свидетельствовал против Тихона. А горячее участие Савельева вдруг насторожило дружинников. Они признали его соучастником Торубарова и тоже взяли под стражу.
Краснеева, появившись в штабе, сразу взяла инициативу в свои руки.
— За что вы задержали Торубарова? — строго спросила она.
— Извиняюсь, — вежливо проговорил дежурный по штабу. — А вы, собственно, кто?
— Спросите у этого проходимца, — кивнув на Зорина, отпарировала Лида. Валерий, видя, что его дело плохо, потянулся к двери, но Лида удержала его за рукав. — Подожди. Умел напакостить — умей и ответ держать.
Дежурный развел руками:
— Ничего не понимаю…
— И понимать нечего, — отозвалась Лида. — Этот хлюст полез ко мне, я ему съездила. А он и заорал, как резаный. Торубаров совсем не виноват, после подошел.
— Свежо предание, но верится с трудом, — улыбаясь, сказал милиционер, поглядывая на девушку. — Такими нежными ручками…
— Не верите, — задыхаясь от возмущения, кричала Лида и, не дав никому опомниться, повернулась к Валерию, ударила его по лицу. — Вот тебе за вторую подлость.
Валерий стукнулся затылком о стену. Краснеева снова занесла руку, но Тихон удержал ее.
— Не надо, Лида, не связывайся.
Окна штаба жалобно зазвенели от дружного хохота.
— Теперь верим, — давясь от смеха, сказал дежурный. — По почерку видно. Под обоими глазами симметрия.
Пристыженный Зорин, воспользовавшись суматохой, сумел сбежать. Немного погодя с миром отпустили Торубарова и Савельева.
Вспоминая все это, Лида старалась понять: почему к ней часто пристают парни, подобные Валерию? Неужели она своим поведением дает повод? Но Тихон-то ведь не такой. Он не был похож ни на кого.
«Милый большой ребенок, — с нежностью подумала она. — Напишу ему, пусть зайдет».
Соседки по койке давно подтрунивали: почему к ней никто из ребят не приходит?
Как-то Лида рассказывала любовную историю, которая, якобы, приключилась с нею, но одна пожилая женщина, лежавшая после операции, перебила ее:
— Хвалишься ты, девка, хвалишься. Мы-то видим, какие у тебя кавалеры.
— А что вы видите? — вспыхнула девушка.
— Все видим, — переглянувшись с другими, продолжала женщина. — Второй месяц лежишь.
Лида хотела сейчас же написать приглашение Торубарову, но удержалась. Вызывать только для того, чтобы доказать людям, что у нее есть парень, которому она дорога? Пусть уж лучше думают, что хотят. Детей с ними не крестить. А желание увидеть Тихона росло и росло, а вместе с ним появилась необычная для Лиды робость. Чаще стала разглядывать свое лицо в зеркало, подкрашивалась, но все равно оставалась недовольна собой. Глаза стали еще больше, скулы заострились и никакой краской не скрыть прозрачную бледность кожи. Увидит Тихон ее такой — разочаруется.
Наконец сняли гипс, и Лиде стало легче, словно этот груз сняли не с плеча, а с самого сердца. Правда, каждое резкое движение еще причиняло боль в ключице, но она уже не чувствовала скованности. Врачи запретили пока подниматься с постели.
— Перестраховщики! — возмущалась девушка, поглаживая больное место. — Да я хоть сейчас на работу. Кость будто электросваркой прихватило. Скорее на здоровом месте сломается, чем здесь.
Лида попробовала читать, но книга почему-то вызвала грусть. Отложила книгу, задумчиво смотрела в потолок, пытаясь сосредоточиться. Вдруг скорее почувствовала, чем увидела обращенный на нее взгляд и невольно повернула голову.
В дверях стоял Тихон. Обе руки были заняты свертками. Халата хватало всего до пояса. Встретившись со взглядом Лиды, шагнул вперед и сразу озарил палату широкой добродушной улыбкой.
Лида ойкнула и уронила книгу.
— Откуда ты взялся?
Теперь улыбка Тихона стала виноватой.
— Да вот… Пришел. Не дождался приглашения.
— Ну, раз пришел — садись, — ободряюще сказала Лида, глазами показывая на табурет, стоявший возле кровати.
Торубаров сложил на тумбочку свертки и осторожно присел. Больные, которые могли ходить, дипломатично удалились в коридор.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Тихон.
— Хорошо. Сегодня гипс сняли. Через месяц выпишут. Что нового в депо?
Тихон прокашлялся в кулак.
— Душно что-то, — проговорила девушка.
Торубаров, скрипнув табуретом, поднялся и открыл форточку. С улицы ворвался ворчливый шумок, словно там кипел большой котел.
— Нового говоришь? —
