Февраль - кривые дороги - Нина Артёмовна Семёнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С этого дня началась их партизанская жизнь в тылу у немцев, хотя они и сами еще не знали, что они партизаны.
Вскоре группа Мажита присоединилась к партизанскому отряду «Победа». Вот как вспоминает сам Мажит о командире отряда Кочубее.
«Я уже по опыту знал: чем ближе к подчиненным командир, тем легче выполнять даже самые опасные поручения. Наш командир был самым для нас близким человеком. Всегда он был рядом, беседовал, шутил с бойцами. Он так незаметно втягивал каждого из нас в откровенный душевный разговор, что скрыть от него ничего было нельзя. Даже страх. Когда он появлялся где-нибудь в хате, сразу его все окружали. С ним всегда было весело. А он по лицу каждого партизана мог определить, какое у того настроение.
Однажды командир по обыкновению пришел к нам в хату, сел, закурил и стал рассказывать о том, что гитлеровцы угоняют в Германию наших юношей и девушек. Такой эшелон с нашими людьми скоро должен проследовать по дороге Орша — Могилев. Неужели мы допустим, чтобы наших ребят и девчат, как скот, загнали в Германию и заставили работать там на фашистов?
Кровь закипела у нас в жилах от таких слов, и сразу же вызвалось несколько добровольцев попытать счастья и освободить наших людей. Нам дали одну верховую лошадь и гостинец для немцев — пятьдесят килограммов толу. Как яростный любитель верховой езды, я взобрался на лошадь, и мы двинулись в сторону железной дороги Могилев — Орша. Правда, лошадь скоро пришлось бросить, так как предстояла переправа через Днепр. Неподалеку от Орши мы подошли к железнодорожному полотну, подложили мину нажимного действия — и в лес. Напуганные партизанскими налетами, немцы теперь пускали перед эшелонами дрезину, чтобы в случае заминирования она взорвалась первой. Мы на это и рассчитывали.
Притаились в лесу, стали ждать. Перед самым рассветом показалась дрезина. И сразу же взрыв — сработала наша мина. Следом за дрезиной шел эшелон. Не дойдя до места крушения, эшелон остановился, паровоз дал гудок. Немцы забегали от вагона к вагону. А мы тем временем рванули к эшелону. И тут напоролись на немцев. Немецкие винтовки, штук восемь, были составлены вместе, рядом с ними стоял часовой, а остальные немцы еще спали. Мы прикончили часового, хотели тихо — не вышло. Немцы проснулись — и на нас. Схватились врукопашную, шум поднимать опасно, охрана эшелона рядом. Немцев мы разогнали, а я смотрю — Борис еще катается с одним по земле, и немец оказался наверху. Тут я его хватил прикладом по голове. А в эшелоне в это время наши ребята догадались перебить охрану и посыпали в лес.
Многих тогда парней и девушек мы привели в свой отряд».
ИЗ ФАШИСТСКОЙ НЕВОЛИ
«22 октября сорок второго года. Прибыла группа военнопленных с Витебского аэродрома, которая бежала по нашему заданию в количестве восьми человек».
Кто же они были, эти восемь человек, которым удалось живыми вырваться из фашистской неволи?
Жора Чумаченко, кадровик, бывший помощник командира взвода, Николай Еремов, Костя Божедомов, Степан Хрущев, Виктор Крылов, Сергей Дунин, Николай Евдокимов и Семен Бубель.
Я прошу Семена рассказать о себе и своей группе. «Вы знаете, что такое лагерь военнопленных? Когда я попал в этот лагерь, это было под Минском, в нем находилось тысяч пять наших солдат и офицеров. Ни еды, ни воды нам не давали. Только на четвертый день привезли в ящиках сушеные овощи и стали их разбрасывать по территории лагеря. Кто сумел, тот ухватил себе горсть овощей, а кто остался ни с чем. Мне досталась горсть сушеного лука.
А назавтра привезли селедку и тоже стали разбрасывать по лагерю. Изголодавшиеся военнопленные с жадностью набрасывались на селедку, а потом всем страшно хотелось пить. Рядом с лагерем была речушка, и пленные поползли к реке напиться. И тут немецкая охрана открыла стрельбу. Пленные падали прямо в воду, и от крови она стала вся красная.
Потом нам стали привозить суп — болтушку из кукурузных хлопьев. Чтобы получить кружку супа, нужно было на коленях три часа стоять в очереди, а потом бегом к кухне. Получишь свою порцию, и нужно тотчас же ее выпить, потому что рядом стоял немец часовой и бил палкой, кто задерживался.
Затем группу военнопленных, в которую попал и я, перевели в другой лагерь, где нас стали водить на работу. Разбирали дома, разрушенные войной, очищали улицы от завалов, потом нас взяли на работу в гараж. Часть, при которой мы находились, перевели сначала в Оршу, потом в Витебск, а гараж прикрепили к аэродрому. И вот тут мы впервые увидели своих, «с воли». Их пригоняли на аэродром, чтобы чистить взлетные полосы, убирать разрушенные здания.
Здесь я и познакомился с Любой Матвеевой. Любе было тогда восемнадцать лет. Я спросил у нее: «Где наши?» Люба сказала: «Не знаю», но вскоре принесла нам в гараж «Правду». С какой жадностью мы набросились на газету! Читали и перечитывали Ио нескольку раз, радовались, как дети, хотя вести были неутешительными, ведь шел сорок второй год. Мы догадались: раз Люба принесла нашу «Правду», значит, она связана с партизанами. И тут загорелась мечта уйти к партизанам. Но где они, как с ними связаться? Я не раз заговаривал об этом с Любой, но она молчала. Я чувствовал: она знает, но боится довериться, ведь мы еще очень мало знали друг друга. Но я упорно добивался у нее: «Где партизаны?» И однажды она, вместо того чтобы промолчать по обыкновению, вдруг ответила вопросом на вопрос: «А чертить умеешь?»
Я сказал, что умею, а зачем? Но Люба ничего не ответила. А через несколько дней она принесла мне письмо и сказала: «От Кочубея». Кочубей дал мне задание снять план укреплений аэродрома. Я подключил к этому других ребят. И вот мы нанесли на бумагу план расположения казарм летного состава, укрепления, количество и виды самолетов, базирующихся на этом аэродроме. А еще мы выкрали у переводчика карту Витебска и нанесли на нее все данные. Эти материалы я передал Любе и вскоре получил через нее благодарность от Кочубея. Затем я стал потихоньку
