Галактический следопыт - Джек Вэнс

Мы прибыли в Порт-Сант. Оказалось, что кто-то взломал замок рубки моего кеча и похитил навигационный датчик. Пустячное хулиганство, по сути дела — все остальное, на первый взгляд, было в полном порядке. Я оставил Пердру на борту, чтобы сходить в мелочную лавку неподалеку, не больше, чем в сотне метров по набережной.

Я не дошел до этой лавки. Не знаю, что со мной случилось. Я очнулся в районной больнице, куда меня поместили под вымышленным именем. Вы спросите, что случилось с Пердрой? Ничего особенного. Никто ее не похитил, никто ей не угрожал, не было никаких лихорадочных романтических воззваний. Она просто получила известие о том, что я попал в аварию, что плавание на яхте придется отложить, и что я свяжусь с ней снова в ближайшее время.

Не стану рассуждать о ее реакции. Естественно, она была ошеломлена. Она вернулась в Кассандер и пыталась узнать, что со мной произошло, но безуспешно.

Когда я обнаружил, что нахожусь в больнице, мне сказали, что я пролежал без сознания четыре дня. Я чувствовал себя… странно. Не могу в точности определить это ощущение. Но я понимал, конечно, что со мной сыграли какую-то подлую медицинскую шутку». Рот Клента перекосился судорожной нервной усмешкой: «Что ж, придется выражаться без околичностей. Вернувшись на виллу Дандиль, я произвел самопроверку — в меру своих возможностей — и обнаружил шрам в паховой области. Я немедленно вызвал врача. Тот осмотрел меня и подтвердил мои подозрения. Кто-то что-то сделал с моими семенными железами. Врач проанализировал генетические характеристики пробы. Операция была выполнена мастерски: трансплантат прижился полностью, без каких-либо признаков отторжения. Я оставался Конвитом Клентом, само собой, но мои наследственные признаки были теперь генами другого мужчины. Сперма была жизнеспособной, но это была не моя сперма — я не мог иметь собственных детей. Конечно, я знал, кто задумал и осуществил такое надругательство, но это понимание не решало мою проблему. Чьи семенники мне пересадили? И где мои собственные железы?

Либо Форенс Дакр пересадил мне свои собственные органы, регенерированные из небольшого фрагмента ткани, либо он вживил мне семенники какого-нибудь другого, отвратительного донора — что более чем вероятно. Вот таким образом», — лицо Клента снова подернулось болезненно смущенной усмешкой.

Хетцель поднял бокал, наблюдая за переливающимися на поверхности жидкости блестящими волнообразными отражениями: «И чего вы ожидаете от меня?»

«Прежде всего — само собой — я хочу, чтобы мне вернули похищенные железы. Мы с Пердрой собираемся завести семью. Но в сложившейся ситуации это невозможно. Кроме того, должен заметить, что мысль о постоянном проникновении чужих гормонов в мой организм неописуемо тошнотворна.

Во-вторых, я хочу, чтобы Форенс Дакр был наказан. По закону или каким-либо иным образом — так или иначе, я хочу, чтобы он горько пожалел о содеянном».

«Вполне понятное желание, — сказал Хетцель. — Знает ли ваша супруга о том, что с вами сделали?»

Клент покачал головой: «Не могу собраться с духом и признаться ей в этом. Врач объяснил ей, что у меня редкое заболевание сердца, в связи с которым мне нельзя перенапрягаться, и что я принимаю лекарство, предотвращающее возможность такого чрезмерного приложения усилий. Она беспокоится, но все еще меня любит и поддерживает: мне поистине повезло в браке».

«Связывался ли Дакр с вами или с вашей женой?»

«Со мной — нет; не думаю также, чтобы он сообщался с Пердрой».

«А что по этому поводу сказали в агентстве Добора?»

«Почти ничего. Они не могут найти Дакра. Из его приемной отвечают, что он покинул планету на неопределенное время — в чем, насколько я понимаю, для него нет ничего необычного». Клент встал, напряженно заложив руки за спину, у выходившего во внутренний сад высокого окна и произнес через плечо: «Теперь вы понимаете, почему вопрос о расходах меня не волнует». Он повернулся лицом к Хетцелю: «Вы займетесь этим делом?»

«Почему бы я отказался? — удивился Хетцель. — Конечно, я займусь этим делом».

Клент что-то пробормотал себе под нос, размашистыми шагами вернулся к дивану и снова наполнил настойкой оба бокала.

«Как вы понимаете, я не могу ничего гарантировать, — предупредил Хетцель. — Пока что у вас мало оснований для надежд».

«Я все это понимаю. Мне больше ничего не остается».

«Вам придется согласиться с одним условием. Вы привыкли приказывать другим и делать все, что вам хочется. Но в таком деле, как это, я не могу сотрудничать с клиентом, действующим вопреки моим указаниям».

«Разумеется».

«Я должен полностью контролировать расследование. Ничего не делайте без моего разрешения. В противном случае нас обоих не ожидает ничего, кроме разочарования».

Согласие Клента носило, пожалуй, несколько унылый характер: «Полагаю, что вы предъявляете разумные требования. Как насчет вашего гонорара?»

«В данный момент мне потребуется тысяча СЕРСов на текущие расходы — я представлю вам отчет о расходах. Мой гонорар будет зависеть от успешности расследования, от того, насколько мне придется рисковать, и от того, сколько времени займет это расследование. Сейчас я не могу точно назвать сумму своего вознаграждения».

Клент без лишних слов открыл ящик секретера, вынул пачку банкнот и бросил ее Хетцелю: «Тысяча СЕРСов. Нет, расписка не нужна».

Глава 3

Из «Отеля всех миров» Хетцель вызвал Эвана Добора, старшего партнера фирмы «Частные расследования Добора». «А, Хетцель! — благодушная круглая физиономия на экране расплылась в улыбке. — Я так и думал, что вы позвоните».

«Только что вернулся из виллы Дандиль. Спасибо за рекомендацию».

«Не за что. В связи с историей Клента о вас я вспомнил в первую очередь. Кроме того, мне что-то подсказывает, что характер этого дела, скажем так, не совсем согласуется с основным направлением деятельности нашей организации».

«Благодарю вас в любом случае. Как вы узнали, что я учился вместе с Дакром в Трепетных Водах?»

«Мы говорили со знакомыми Дакра — под предлогом сбора биографических материалов для хирургического журнала. Он прибыл в Кассандер примерно два года тому назад и, судя по имеющейся — или отсутствующей — у меня информации, у него не было прошлого, с тем исключением, что в разговоре с одной своей спутницей он упомянул об Академии Трепетных Вод. Он выражается в исключительно обобщенных терминах и на конкретные вопросы отвечает уклончивыми восклицаниями типа „А! Это было давно — что было, то прошло!“ или „О, какая все это была скучища, безобразно обыденная и бессмысленная, с начала до конца! Давайте поговорим о чем-нибудь другом“. Он заплатил все, что положено, всем, кто у него работает, за исключением секретарши в приемной — но та почти наверняка ничего не знает».