И шарик вернется… - Мария Метлицкая

– Что это? — Она кивнула на «дипломат».

– Там — все, что тебе положено, Вер. Твоя доля. — Он замолчал и отвел взгляд. — Там — твое и Лийкино. Извини — пришлось поделить пополам. В Москве у Гурьяна осталась жена. — Он смутился. — Ну, жена не жена, а баба, короче. У нее — сын. Гурьян считал его своим. Так что по чесноку поделили, Вер. Ей ведь тоже парня поднимать надо, — словно оправдывался он.

Верка молчала и смотрела в стену.

– Ну, — растерянно сказал Серый, — я пошел?

Верка кивнула. Он начал медленно спускаться по лестнице.

– Серый! — крикнула Верка.

Он замер и обернулся.

– Серый! — повторила Верка севшим голосом. — Ты не знаешь, что с Вовкой?

– Нет его, Вер. И не будет. Так что живи спокойно и радуйся жизни. Тебе сейчас на это хватит. Ну, должно хватить! — Он хохотнул и быстро сбежал по лестнице.

Верка закрыла входную дверь. В комнате она села на кровать и открыла «дипломат», после чего вскрикнула и зажала рот рукой. Деньги были новые, в банковской упаковке. Пересчитывать она не стала и закрыла крышку. Засунула «дипломат» под тахту. Легла и закрыла глаза.

«Теперь на все хватит. И на меня, и, главное, на Лийку. Теперь я ее вытащу. И себя — заодно. Спасибо, Гурьян. Привет с того света называется. Жизнь — лучшая из комедий».

Лялька

Лялька открыла галерею. Вернулась, так сказать, к истокам. Подняла старые связи, нашла людей — кое-кто прилично поднялся. Ее хорошо знали в этих кругах, репутация отменная, да и бизнес этот хорошо пахнет: не криминальный, не на костях. Денег одолжили с удовольствием, но под проценты. Что поделаешь — такая пошла жизнь. Сняла помещение рядом с Патриками. Соседняя дверь — кафе, не простое, с историей. Не кафе, скорее клуб для интеллигентных и продвинутых. Хозяйка — умница, бывшая журналистка. В кафе, маленьком и уютном, стилизованном под старую квартиру, проходили тематические вечера, играли на скрипке и рояле, поэты читали стихи. Публика в основном своя, пришлых немного. Лялька подружилась с хозяйкой — с этой умницей Мартой. Решили сделать выставку вместе. У Ляльки — картины, у Марты — поэты, писатели и музыканты. Скоро это место стало еще популярней. С Лялькиным вкусом и нюхом дела пошли быстро. О них говорили, писали, называли их модным салоном. В их салоне собирались молодые политики, писатели, бизнесмены, назначались важные встречи и переговоры. Провести у них вечер считалось признаком хорошего вкуса.

Помещения не хватало, решили объединиться — в прямом и переносном смыслах. Объединили залы, расширили кухню, прибавили столиков, сделали приватный кабинет — для важных встреч. Стали с Мартой партнерами.

Через два года Лялька купила большую квартиру на Страстном — расселила коммуналку. Сделала ремонт — модная эклектика, арт-деко, хай-тек и Прованс.

Села за руль смешного двухцветного «мини-купера». С Глебом она давно рассталась. Годок походила «в девках» — не до любовей было, а потом по большой любви и немалой страсти вышла замуж за театрального режиссера, очень модного и известного. Дом — полная чаша. Работа творческая. Гости в доме не переводятся. Купили дачу в Абрамцеве, десять минут до старой усадьбы. Дом огромный, бывший хозяин — академик. В доме ничего почти переделывать не стали, только обновили мебель и занавески. Оставили и старые деревянные полы, и окна с вечными дубовыми рамами, и голландскую печь, и камин с изразцами. На участке — густой лес, белки, грибы и черника. На огромной веранде — буфет, абажур, кружевная скатерть, самовар с медалями.

Да, Лялька ни минуты не сомневалась, что у нее все получится. И ведь получилось!

Светик

Светик продала имущество в Москве, выручила неплохие деньги. Купила квартиру на Брайтоне. Ну и что, что кругом бывшие наши? Они ее не раздражали. Зато рядом был океан. И Светику по-прежнему очень шел загар.

У Гарри начался Альцгеймер. Плейбой и денди, он превратился в неопрятного старика с трясущимися руками. Светик не могла смотреть, как он ест, просто выворачивало наизнанку. Дома находиться не было сил, на пляже с утра до ночи не пролежишь, подруг у нее не было. К тому же надо было на что-то жить. Нашла ушлого мужичка, из наших разумеется. Тот — за приличный процент — разместил ее деньги в акции и ценные бумаги. Себя он называл финансовым консультантом. Денежки потихоньку капали, на безбедную жизнь хватало. Однажды сидела в ресторане на Мэдиссон, там к ней и подкатил Филипп, испанец из Барселоны, танцор и красавец, моложе ее на двенадцать лет. Зарабатывал тем, что танцевал в кабаке фламенко. Зеленые глаза и смоляные волосы. Фигура бога. Повадки черта. В общем, Светик пропала, наверное, первый раз в жизни. Так пропала, что себя не помнила. Названивала ему, как школьница, по двадцать раз на дню, сняла ему квартиру, одевала в лучших бутиках, купила машину.

Филипп — добрая душа — пристрастил Светика к кокаину. Присели крепко. В общем, негрустно жили.

Гарри, кстати, она сдала в дом престарелых. Какая ему разница? Все равно ни черта не понимает. А уход там, между прочим, прекрасный. Замечательный уход, американский. Хотя денег это стоило — мама не горюй. Но не на улицу же его выбрасывать! Да и что Светик — сволочь какая-нибудь?

Зоя

У Тани давно намечались проблемы со здоровьем. Нарастали постепенно. Когда стали мешать существовать, открыла справочник и сразу все про себя поняла: нужен был хороший эндокринолог. Ранний климакс — это у них наследственное. Полезла в Интернет — подтвердились ее предположения. Посмотрела, кто лучший специалист в этой области. Ну или один из лучших. Консультация профессора Минуткиной была платной, но все равно ждать пришлось почти две недели.

Таня вошла в кабинет. За большим столом в солидном кресле сидела доктор и просматривала какие-то бумаги. Не глядя на Таню, бросила:

– Присаживайтесь.

Таня села на стул. Профессорша сняла очки, положила их на стол и подняла на Таню глаза.

– Зоя? — спросила Таня.

Та вскинула брови.

– Не узнаешь?

Та недоуменно пожала плечами, внимательно всматриваясь в посетительницу. Растерянно покачала головой:

– Нет, извините.

Таня улыбнулась:

– Я Таня. Таня Купцова. Ну, вспомнила?

Зоя откинулась на спинку кресла.

– Таня, — задумчиво произнесла она. — Ну конечно, помню. Конечно. Ты еще уехала от нас в классе седьмом, по-моему?

Таня кивнула:

– Уехала. Точнее, переехала.

Они с интересом разглядывали друг друга.

– А я тебя сразу узнала, — наконец сказала Таня. — Ты мало изменилась.

Зоя усмехнулась:

– Ну, спасибо. Хотя скажешь — мало. Поправилась после родов на восемь килограммов.

– Ну, — ответила Таня, — мы все не похудели, знаешь ли.

– Как живешь? Что поделываешь? — спросила Зоя.

– Живу, Зой. По-разному. Всякое было. Но в целом неплохо. Муж, сын, мама жива, дело есть. Трудное, но любимое.

Зоя кивала.

– А у тебя, я вижу, тоже все сложилось. Карьера, ребенок. Замужем?

– Да, — сказала Зоя. — Конечно. Дочка у меня. Правда, маленькая еще. Я ее поздно родила, уже и не рассчитывала. Замуж вышла тоже поздно. Муж — врач. Мама здравствует, с дочкой помогает.

– Ну, ты молодец, Зоя. Все успела. — Таня кивнула на депутатский значок, приколотый на лацкан халата. — И жизнью общественной занимаешься. Депутат, значит.

Зоя развела руками.

– Так просто сложилось.

– Ну, не скромничай! — улыбнулась Таня.

– Это уже не общественная жизнь, — строго поправила Зоя. — Это уже политика.

– Ну да, политика, — согласилась Таня. — А какая фракция, если не секрет?

– Ну, какие секреты? — Зоя улыбнулась. — КПРФ.

Таня молчала.

– Что, удивила я тебя? — усмехнулась Зоя.

Таня медленно покачала головой.

– Нет. Так, наверное, и должно было быть. Но скажи мне, — Таня внимательно посмотрела Зое в глаза, — скажи мне, ты что, действительно во все это веришь?

Зоя вздохнула и с удивлением посмотрела на Таню.

– Ты о чем?

– Да о том! — резко сказала Таня. — Неужели после всего того, что они сделали со страной, во все это можно искренне верить? Нет, — продолжала горячиться Таня, — если это — бизнес, деньги, тогда это можно еще как-то понять. Не оправдать, а понять. Но если это — убеждение! Нет. Извините!

– А сейчас? — тихо спросила Зоя. — Сейчас вот тебе все нравится? Все, что делают с этой страной?

– Нет! — почти выкрикнула Таня. — Сейчас тоже все ужасно, кошмарно и бесстыдно. Но это ведь не означает, что надо забыть все те ужасы, те преступления! И идти с ними в одной шеренге!

Обе молчали. Зоя надела очки и взяла в руки Танину карту.

– Извини, — сказала Таня. — Просто в этих вопросах я себя плохо контролирую.

Зоя кивнула.

– Я врач, Таня. И такая бурная реакция — уж извини — тоже проявления болезни. Так что нервы будем лечить! И щитовидку — тоже. Думаю, что ничего ужасного у тебя нет. Но анализы зашкаливают. Думаю, твое возбужденное состояние — одна из причин твоего недуга. Не волнуйся, все регулируется. Со всем справимся. — Зоя улыбнулась. — Сейчас выпишу тебе направление на УЗИ и еще кое-какие исследования.