Любовный огонь - Джулия Грайс

– Его зовут Джемми, и ты права, это довольно опасно. Иногда матросы теряют равновесие и падают, а если море штормит и волны высоки, бывает, что нет возможности повернуть судно, чтобы спасти несчастного. Но Джемми это даже в голову не приходит. Храбрый чертенок! Его отец был капитаном «Афродиты», которая пропала бесследно недалеко от мыса Горн три года назад. Я хочу сделать из Джемми настоящего моряка. Он способный ученик и надежный парень. Когда-нибудь из него выйдет хороший капитан.

Бренна покачала головой, глядя на хаос веревочных переплетений.

– Но как ему удается во всем разобраться?

– Меня долго этому обучали, – ухмыльнулся Кейн, – и самое главное – не думать о том, что делаешь, Нужно стараться карабкаться на ванты с наветренной стороны, чтобы ветер прижимал тебя к снастям, и ни в коем случае не отпускать один линь, пока крепко не схватишься за другой.

Кейн познакомил Бренну с первым помощником Эндрю Скроггинсом, коренастым мужчиной лет тридцати с пушистыми каштановыми усами, золотыми передними зубами и крючковатым носом. Он был довольно скромно одет и весьма сдержанно раскланялся, не проявляя особых восторгов. Неужели это тот человек, которого нужно искать по всем салунам, чтобы корабль вовремя покинул порт? Сейчас он выглядел совершенно трезвым, разве что глаза слегка покраснели.

– Порой мне кажется, что Скроггинс своим огромным пропитанным виски носом прямо-таки чует правильный путь даже в тумане, – заметил Кейн, после того как помощник отошел. – Он один из лучших офицеров, какие у меня были. Заставит выложиться любого до конца и даже сверх того, и иногда от этого чуть-чуть зависит жизнь всей команды. Ему выбили зубы в нью-йоркской гавани; где он защищал своих людей в драке.

Они чуть не наткнулись на другого матроса, стоявшего на коленях. Он старательно сплеснивал[7] концы тросов. Когда Кейн и Бренна проходили мимо, мужчина поднял голову, и Бренна увидела угрюмое небритое лицо и темные глаза, впившиеся в нее, как две пиявки. Засаленная красная косынка на голове делала его похожим на настоящего пирата.

– Кто это? – прошептала она Кейну, когда они отошли на безопасное расстояние.

– Фелан. Корабельный плотник. Грубый, неотесанный парень, родом из ливерпульских трущоб и едва ли не с детства шатается по свету. Но умеет работать, как сам дьявол, если понадобится.

– Он… он глазел на меня.

– Конечно. Я впервые привел на судно женщину, и команда не верит, что ты моя жена. Поэтому тебе лучше сидеть в каюте.

Они стояли на корме, наблюдая, как зеленая береговая полоска постепенно тает вдали, а за кораблем тянется шлейф белой пены. Бренна, обернувшись, заметила, что Фелан по-прежнему не сводит с нее глаз.

После ужина – свежая говядина и фрукты – Бренна призналась, что чувствует себя не слишком хорошо. Она с трудом переносила качку, а на этот раз, кажется, начинало штормить.

Девушка извинилась и прилегла. Но койка раскачивалась и тряслась, а над головой непрерывно стоял топот матросских башмаков. С каждым новым толчком волна тошноты подкатывала к горлу.

Войдя час спустя, Кейн увидел вялое, побледневшее несчастное создание. Бренну несколько раз вырвало в ночной горшок, который она умудрилась подтащить поближе.

– Неужто морская болезнь? – с насмешливым превосходством удивился Кейн.

– Кажется, да, – вздохнула девушка. – Мне было не по себе еще по пути из Дублина. Но не волнуйся, скоро станет легче.

– Надеюсь! – засмеялся Кейн. – Не хотел бы я провести все путешествие в одной каюте с болящей девицей.

Несмотря на ужасное самочувствие, Бренна разгневалась.

– Не стоит занимать себя такими пустяками! Новый приступ тошноты скрутил Бренну, и она слепо потянулась за горшком.

– Уходи! Я не хочу, чтобы ты видел меня такой.

– Вздор!

Но прежде чем девушка успела запротестовать, он протянул ей горшок. И пока Бренна лежала слабая, мокрая от пота, убрал горшок и положил ей на лоб холодную тряпку.

Так прошла вся ночь. Бренне никогда еще не было столь плохо. Когда-то она умерла бы от стыда при мысли о том, что мужчина окажется свидетелем ее слабости. Кейн даже помог ей переодеться в ночную сорочку. Но Бренне было все равно – главное, что кто-то рядом.

Глубокой ночью она очнулась и увидела склоненное над собой смутно знакомое лицо.

– Это… Джемми? – пробормотала Бренна, всматриваясь в темноту.

– Да, мисс. Хозяин несет вахту, а мне велел посидеть с вами. Хотите, я зажгу лампу?

– Да, пожалуйста.

Мальчик зажег масляную лампу, и в ее неярком свете Бренна заметила, как он юн – крохотные волоски едва пробивались над верхней губой. Джемми казался хрупким и застенчивым; трудно было поверить, что он ведет нелегкую жизнь матроса.

– Вам лучше, мисс?

Он принес кувшин с холодной водой и снова вытер мокрой тряпкой ее лоб.

– К-кажется, да, – пролепетала Бренна, чтобы успокоить его.

– Нечасто на борту «Морского льва» бывают пассажиры. Это правда, что вы родом из Ирландии?

– Да. Мой дом недалеко от Дублина.

Мальчик искренне заинтересовался, и Бренна рассказала ему об Ирландии, Дублине, даже о своей лошади Порции, по которой до сих пор скучала. Но родина так далеко. Неужели она действительно была замужем за Нейлом Эрхартом всего один день? Неужели отбивалась от Тоби Ринна под ивой? Все это представилось теперь далеким и нереальным. Настоящее сосредоточилось в тесной каюте, где слышались скрип корабельных снастей и плеск разбивавшихся о борт волн.

Они еще немного поговорили, и Бренна узнала, что Джемми по-настоящему влюблен в море и считает капитана Фэрфилда «лучшим парнем на всем белом свете»:

– Почему ты так думаешь, Джемми?

– Не знаю. Просто он уважает каждого человека. О, с ним нелегко. Заставляет работать до упаду, так что иногда начинаешь его ненавидеть. Зато в кубрике чистота и еда хорошая, а на большинстве судов не еда, а помои. Так что, если кормят досыта, можно любой шторм вынести и не охнуть.

Где-то посреди его длинной речи Бренна задремала и, проснувшись от звона корабельной рынды, сонно потянулась. К своему удивлению, она действительно чувствовала себя лучше и при мысли о еде не корчилась от головокружения и дурноты.

– Ну? Как моя дикая кошечка? – жизнерадостно осведомился Кейн, входя в каюту.

– Кажется, выживу. По пути из Дублина мне было плохо всего один день, а потом я поправилась и больше не болела.

Бренна села, прикрываясь одеялом.

– Который час? И где ты спал прошлой ночью? Уж, конечно, не на этой койке!

Кейн улыбнулся, и ямочки на щеках стали чуть глубже.

– Восемь склянок, дорогая, что означает восемь утра, и команде пора завтракать. Они на ногах с пяти часов!