Форпост - Григорий Солонец

Особенностью инфекционных заболеваний в условиях Афганистана была их высокая степень летального исхода. Так, в 1983 году в гарнизонах Кандагар и Кундуз тиф тяжело протекал в 25 процентах случаев, а смерть после осложнений превысила трехпроцентную отметку».

А ведь за этими цифрами — тысячи жизней, преимущественно молодых…

«Единственное, Серега, что здесь замечательное, так это взаимоотношения между людьми — чистые, доверительные, доброжелательные. Непорядочных, подлых людей здесь, наверное, и вовсе нет, по крайней мере я таких не встретил», — писал я на Дальний Восток, ничуть не преувеличивая.

Кстати, это первое открытие, которое сделал для себя на чужой земле: здесь мы, даже незнакомые, относимся друг к другу куда бережнее, терпимей, чем дома, где, казалось бы, не гремят выстрелы, тишина и покой — чем не идеальные условия для добрых взаимоотношений. Прав поэт:

«За границей, на войне,Плечо друга чувствуешь вдвойне».

Риск — привилегия разведчиков

На ташкентском пересыльном пункте в ожидании попутного борта на Кабул провел несколько томительных дней и ночей. И вот наконец-то объявили, что через пару часов состоится долгожданный рейс «Ан-12». Все, включенные в заветный список его пассажиров, обрадовались. Хотя постореннему наблюдателю несколько странным могло показаться это общее настроение: в неизвестность, на войну ведь летели люди. Впрочем, и на мирной «пересылке» с ее неопределенностью и пустым времяпровождением оставаться уже не было сил. На борту самолета я оказался рядом с высоким усатым капитаном-брюнетом в песчаной «афганке». Как выяснилось, он возвращался из отпуска в Баграм. Услышав, что я направляюсь туда, получив назначение в дивизионную газету, строгий на вид капитан впервые улыбнулся, сказав:

— Значит, будем вместе служить. — И протянул руку для знакомства. — Адам Аушев, командир разведбата. В то время вся страна знала имя его брата — майора Руслана Аушева, Героя Советского Союза. В том, 1983 году он был слушателем Военной академии имени М. Фрунзе. Окончив вуз, Руслан Султанович по собственному желанию вновь оказался в Афганистане, в нашей 108-й мотострелковой дивизии. Несколько раз видел его, начальника штаба одного из полков, на служебных совещаниях у комдива. Несмотря на геройскую звезду и приличный боевой опыт, офицер вел себя со всеми предельно корректно и по-кавказски уважительно. И в помине не было даже намека на какое-то высокомерие, зазнайство, такой след в моей памяти оставил Руслан Султанович.

В то время Адам невольно оказался в тени славы своего брата-героя, как и младший из них — Багаудин, старший лейтенант, тоже, кстати, служивший в баграмской дивизии.

Впрочем, каждый отчетливо понимал, что вместе и порознь они в ответе за славный ингушский род Аушевых, его гордую фамильную честь, которую и в мирной жизни, и на войне нельзя запятнать. Сам за себя говорит такой факт: в семье на троих братьев — тринадцать боевых орденов и медалей!

…Пока я обустраивался на новом месте, батальон капитана Адама Аушева, как всегда, тихо ушел на очередную операцию в горы. Никто тогда не знал, какое серьезнейшее испытание приготовила судьба разведчикам на безымянной высоте, обозначенной на карте четырьмя безликими цифрами 23.51…

Задача перед батальоном стояла сложная, я бы даже сказал, дерзкая. Предстояло ночью пройти по крутым горным склонам, контролируемым одной из крупных банд. Их многокилометровый путь лежал через два основных хребта, которые разведчики стремились «оседлать» до восхода солнца. Поэтому, поглядывая на часы, и не дал капитан Аушев полагавшейся после взятия первой «горки» передышки, сразу же повел подчиненных на штурм господствующей над местностью вершины. Это и была высота 23.51. Там разведчиков уже ждали «духи».

Да, надо признать, что на афганской войне всякое бывало. Попадали в ловушки и засады не только душманы, но и наши подразделения. И эта горькая правда ничуть не умаляет мужество и героизм офицеров и солдат.

40-я армия, или, как ее еще называли, ограниченный контингент советских войск в Афганистане, воевала с действительно сильным и коварным противником, который зачастую лучше знал местность, имел хорошее вооружение, приличную горную подготовку, умело применял партизанские методы борьбы, наконец, успешно использовал наши тактические просчеты и ошибки. Язык не поворачивается упрекнуть в чем-то капитана Аушева и его отважных разведчиков. Вместе с тем допускаю, что, возможно, где-то они дали маху, может быть, проявили излишнюю самоуверенность, как говорят шахматисты, до конца не просчитали свои ходы. В итоге их раньше времени «вычислили» душманы и устроили искусную засаду. Занятая высота оказалась простреливаемым со всех направлений, гиблым местом. «Духи», стянув к ней основные силы, стремились отрезать разведчикам все пути отхода.

Батальон понес первые ощутимые потери. Особенно «достал» миномет, метко стрелявший (видимо, по наводке корректировщика) из-за обратных скатов соседней горы. С ним нельзя было ничего сделать. От разорвавшейся неподалеку мины едва не погиб комбат, получив осколочное ранение в ногу. Превозмогая боль, капитан Аушев продолжал руководить действиями подчиненных. Обстановка между тем становилась не просто угрожающей, а критической. Численно превосходившие разведчиков «духи» пытались на отдельных направлениях переходить даже в рукопашную, но вынуждены были залечь под огнем. Казалось, еще чуть-чуть, и плотное вражеское кольцо замкнется. Что будет тогда, наши старались не думать. Все мысли о бое, о том, что не беспределен запас гранат и патронов…

И тут, как не раз бывало, надежду на спасение подарили вызванные по рации боевые вертолеты «Ми-24». Воспользовавшись тем, что они отвлекли внимание «духов», комбат отдал приказ быстро покинуть злосчастную высоту.

Но успел спуститься только один взвод.

Моджахеды разгадали маневр и бросились наперерез. Организованного отхода не получилось. Разбившись на небольшие группы, батальон с боем просачивался вниз. К тому времени «вертушки», отработав, ушли на авиабазу. При всем желании, и без того сильно рискуя быть сбитыми, вертолетчики уже ничем не могли помочь разведчикам. Теперь каждого из них от смерти отделяли считаные шаги, и все зависело от личной отваги, находчивости и удачи. Не всем суждено было остаться в живых. Неохотно вспоминая тот почти двадцатичасовой бой у безымянной высоты, лейтенант Сергей Иванов (впоследствии будет представлен к званию Героя Советского Союза, но получит орден Ленина) два или три раза произнесет незамысловатую фразу: «Каждый там делал все, что требовалось от него по обстановке». И офицер, как на исповеди в церкви, честно (перед памятью павших иначе нельзя) рассказал о том, что видел и пережил сам. О том, как обычные, ранее ничем себя не проявившие парни, младшие сержанты С. Дрожжин и М. Семушкин самостоятельно, без приказа остались на вершине прикрывать отход своих товарищей. Они понимали, что всем не спастись, надо кому-то задержаться, вызвать огонь противника на себя.

За этот подвиг оба воина посмертно награждены орденами Красной Звезды.

У подножия горы группе старшего лейтенанта Андрея Погонца удалось скрытно занять заброшенный дом и затаиться там. Через некоторое время к нему подошли с десяток ничего не подозревающих душманов. Разведчики уничтожили их огнем в упор, отомстив за погибших товарищей.

Около двадцати человек (боюсь ошибиться в точной цифре) потерял разведбат на той безымянной высоте в ноябре 1983 года. Погиб и замполит батальона, чудом остался жив капитан Адам Аушев. После долгого лечения в госпитале он вернулся в Баграм с тростью в руке. Стало ясно, что в горы Адам Султанович больше не ходок.

Командование батальоном принял начальник штаба майор Якушев.

Услышав о тяжелых потерях разведчиков, помню, испытал тогда настоящий шок. Лично знавший многих погибших, мой коллега старший лейтенант Василий Комар опечален был еще больше. Тогда и созрело у меня решение: обязательно сходить на боевые с этими героическими парнями из разведбата. И рассказать о них в газете. Такой случай в начале следующего года представился.

Привольно раскинувшаяся севернее Баграма и почти вплотную подступившая к главной дороге Кабул — Термез обширная зона садов и виноградников (в просторечии именуемая «зеленкой») лишь новичкам вроде меня казалась безопасным оазисом природного ландшафта, естественным украшением здешних мест. На самом деле это был постоянный очаг напряжения: отсюда моджахеды нередко устраивали вылазки и обстреливали стратегически важную дорогу, авиабазу и наш военный городок (однажды мина угодила даже в штаб дивизии, но, к счастью, поздним вечером там уже никого не было). В окрестностях Баграма действовали небольшие по численности отряды непримиримой оппозиции, объединенные под началом полевого командира Хаджи Кадыра.