Призрачная реальность (Протекторат) - Олег Авраменко

— И всё-таки вы наконец решили сделать признание, — после паузы промолвил Конте. — Совесть замучила?

— Нет, капитан, не совсем.

— А что же случилось?

— Эта девушка... она сейчас на нашем корабле. Это подруга Евы Монтанари, синьорина Ковалевская.

Несколько секунд Конте молчал, переваривая услышанное.

— Вы уверены, Билл? Вы не обознались?

— Никак нет, капитан. Это точно она. Я узнал её, как только увидел фотографию... хотя нет, тогда я подумал, что это может быть случайным сходством. Вернее, понадеялся, что это лишь сходство. Но потом я встретился с ней на корабле и окончательно убедился, что она — та самая девушка, которую я видел на Терре-Сицилии за девять дней до отлёта и которая предупредила меня о бомбе. У неё не только внешность один к одному, но и манеры, походка, речь, жесты — короче, всё.

— И когда вы это поняли? — спросил Конте, с трудом сдерживаясь, чтобы не швырнуть в старпома что-то увесистое, вроде пепельницы.

— Ещё до старта, — ответил Василов и втянул голову в плечи, словно прочитав мысли своего капитана. — Я встречал катер у стыковочного шлюза.

«Почти двенадцать часов назад... Проклятье, что мне с ним сделать?! Посадить в карцер до конца полёта? Или сразу выбросить за борт — чтоб и сам не мучился, и меня не мучил, и не сделал несчастной девушку, которой взбредёт в голову выйти за него замуж...»

— А как вела себя при встрече синьорина Ковалевская? — немного успокоившись, поинтересовался Конте.

— Поначалу делала вид, будто ничего не произошло и она видит меня впервые. Потом глазела на меня, как на пришельца из другой галактики. Чуть позже взяла себя в руки, но в её поведении и дальше чувствовалась некоторая нервозность. А в следующий раз я виделся с ней уже за завтраком, и тогда она показалась мне совершенно спокойной. Правда, время от времени как-то странно поглядывала на меня — то ли настороженно, то ли удивлённо.

Конте встал с кресла и прошёлся по рубке. Остановившись за спиной Василова, он с наслаждением представил, как сворачивает старшему помощнику шею. Возникшая в его воображении картина была настолько привлекательная, что ему стоило немалых усилий отказаться от её воплощения в реальность.

«Что же происходит, чёрт возьми? — напряжённо размышлял он. — В какую историю мы все влипли? Кому понадобилось взрывать наш корабль? И зачем было так хитро, ненадёжно и, в конце концов, попросту глупо спасать нас от гибели? Ведь этот олух был недалёк от того, чтобы совсем проигнорировать предупреждение... А также он мог выпасть в шлюз. Удариться головой о косяк двери. Уронить на себя штангу в спортзале. Захлебнуться под душем. Подавиться своими любимыми взбитыми сливками... Он и не на такое горазд».

Вернувшись на своё место, Конте пододвинул к Василову консоль компьютерного терминала.

— Пишите рапорт, старший помощник. В вольной форме. Постарайтесь вспомнить всё относящееся к этому делу. И не вздумаете что-нибудь утаить — я вам голову оторву. Всё ясно?

— Так точно, капитан... — Василов замялся. — А что... что будет со мной?

Конте тихо вздохнул:

— Прилетим на Дамогран, тогда и посмотрим. У вас впереди ещё двадцать пять суток, чтобы исправиться. Хотя... — Он немного помолчал, затем доверительным тоном сообщил: — Боюсь, это хронический случай, Билл. Вас только могила исправит.

Глава 10

Виктория Ковалевская, дитя звёзд

После беседы у коммодора Конте мы с Евой вернулись в нашу каюту и принялись потрошить мои многочисленные чемоданы, выбирая, какие вещи мне понадобятся в пути, а какие можно отправить в камеру хранения «Отважного». Вчера вечером у нас не было ни сил, ни желания заниматься этим — мы прибыли на борт эсминца уставшие и расстроенные, на скорую руку поужинали и сразу легли спать, даже не дождавшись, когда корабль стартует и перейдёт в овердрайв. Мне, правда, пришлось выпить снотворного, чтобы долго не ворочаться в постели, прогоняя беспокойные мысли, зато измученная переживаниями Ева, едва прикоснувшись головой к подушке, заснула как убитая.

Наутро мы проснулись свежие и отдохнувшие, все вчерашние неприятности казались нам лишь дурным сном. В конце концов, переживать было не о чем: узнав о происшедшем, Генри Янг немедленно приехал в гостиницу, взял ситуацию под свой контроль, и через три часа его стараниями труп бесследно исчез из номера. Что он с ним сделал и кто ему помогал, я не знала, да и знать, если честно, не хотела. Всё это время мы с Евой просидели замкнутые в спальне, и я даже не пыталась «подслушать», что творится за стеной в гостиной. Я целиком доверяла Генри, к тому же совсем не горела желанием увидеть в мыслях его помощника (или помощников) не слишком приятные «картинки» того, во что превратилось тело Ньето.

Ева же, у которой отсутствие телепатических способностей с лихвой компенсировалось бурным воображением, под конец совсем расклеилась. Возможно, это было и к лучшему — если бы она сохранила ясность мыслей и спокойствие, то наверняка заподозрила бы, что мы с Генри знаем друг друга лично. А так Ева без колебаний поверила в мою сказку, что он знакомый моего знакомого, дельца игорного бизнеса с соседней планеты Катманду, которому я несколько лет назад оказала большую услугу, разоблачив одного очень ушлого шулера, регулярно приносившего убытки его казино. Еву, конечно, насторожили мои связи в полукриминальном мире, но это всё же было лучше, чем если бы она догадалась, что я сотрудничаю с какой-нибудь официальной структурой, вроде разведки или полиции...

— Вики, а ты заметила, что наш капитан положил на тебя глаз? — произнесла Ева, доставая из необъятной утробы чемодана стопку моих пижам. — Он с таким восхищением смотрел на тебя, что мне даже стало завидно.

Я повесила в шкаф своё парчовое платье и повернулась к ней.

— А почему завидно?

— Сама не знаю. На меня он никогда так не смотрел.

— А тебе хотелось бы? — с лукавой улыбкой спросила я. — Несмотря на то, что он тебе не нравится?

Ева покраснела.

— Я не говорила, что он мне не нравится. Просто у нас не сложились отношения. Да и вообще, речь не об этом.

— А о чём?

— На меня ещё никто не смотрел так, как Конте на тебя. Бывало — с интересом, бывало — с любованием, бывало — с желанием, но никогда — с таким... с таким изумлённым восхищением. Ты сражаешь мужчин наповал.

— И ты думаешь, что это доставляет мне удовольствие?

Она пожала плечами:

— Не знаю, как тебе, но мне было бы приятно.

— Только на первых порах. А потом ты привыкла бы и перестала обращать на это внимание.