Черный завет - Ирина Булгакова

Он вынул из мешка одежду и остановился, глядя на нее.

– В Бритоль, как я понимаю, тебе идти расхотелось. У нас отсюда два пути – один лесом, в Бритоль. Другой по горам на восток, сначала город обойдем, а потом уже хоть на юг, хоть куда. Начни как обычно – «мне надо».

– Мне надо, – послушно повторила она. – Мне надо назад. На юг. В разрушенный Белый город.

Она ожидала, что он удивится и будет долго молчать, сосредоточенно хмуря брови. Но он только кивнул головой, как будто они условились заранее.

Доната смотрела на вещи, разложенные перед собой. Смотрела, смотрела и не удержалась.

– Ладимир, это же мужские вещи…

– А ты какие хотела? – обозлился тот. – Бабские юбки и рубахи? Если одеваешься, как не пойми кто, так отсюда и все неприятности! Не парень и не девка. Не хочешь быть девой, так будь хотя бы парнем!

Позволив себе краткий миг сомненья, Доната послушно одела на себя корсетный пояс, стягивающий грудь, сверху мужскую рубаху, с застежкой на боку. Подошли и мужские штаны, с пуговицами впереди. Сапоги также пришлись впору. Правда, после того, как теплые вязаные носки благополучно закрыли ступни, еще хранящие воспоминания о холоде. Доната с гордостью пристегнула любимый пояс, смотревшийся на мужском одеянии как нельзя более кстати. Взвесив в руке теплую куртку, подбитую волчьим мехом, Доната искоса посмотрела на Ладимира, сидевшего от нее вполоборота.

– В любом случае, путь отсюда один. Как знал, что в Бритоль тебя не потянет, – понял он ее молчаливый вопрос. – По горам путь неблизкий, и тепла там нет. Но зато потом сразу повернем на юг.

– Думаешь, они могут за нами Лесника послать? – не удержалась, чтобы не задать вопроса, занозой сидевшего в сердце.

Он некоторое время думал, пристально глядя на нее, словно в ее глазах пытался увидеть будущее.

– Думаю, могут, – после долгого раздумья согласился он.

5

Шли большей частью молча. Только раз, когда Ладимир остановился, чтобы наполнить флягу водой из горного ручья, она догадалась спросить – а знает ли он дорогу?

– Что здесь знать? – просто ответил он. – Дорога одна.

И снизошел до объяснений: идти не сложно. Сначала они поднимутся по горной тропе до перевала, а потом спустятся к реке. Горная речка и зовется соответствующе – Быстрая, мимо не пройдешь. А там, вдоль нее, и на юг повернут. Потом недели три-четыре пути, как дорога поведет, и к развалинам Белого города выйдут. Как раз к зиме. И хорошо, что домой вернутся, не так холодно будет зиму зимовать.

Горная дорога приятно удивила Донату. Широкая, каменистая. И зелень кое-какая у обочины имеется, и ручей – не редкость. Знай себе, поднимайся потихоньку в гору и дорогу благодари, что круто не забирает.

Горы, те самые, что маячили на горизонте белыми шапками, все отодвигались и отодвигались. Каждый вечер, устраиваясь на ночлег, Доната ловила взглядом далекие, утопающие в низких облаках вершины, и не могла сдержать возгласа нетерпения. Не лежала душа к горам, нет, не лежала. Далеко на юге еще виднелась узкая полоса леса. С каждым днем все менее заметная, она лишала душу привычной уверенности, внушая неприятное чувство сомнения в правильности выбранного пути.

Ладимир шел ровно, время от времени оглядываясь, словно проверяя, тут ли она еще, не сбежала ли в свой любимый лес. Но Донате деться было некуда.

Днем все мысли заменяла дорога – монотонным дыханием и размеренным движением натруженных ног. А вечером, сидя у костра – благо сушняка вокруг было много, Доната каждый вечер перед сном копалась в себе, ища доказательства того, что черная тварь теперь не делит с ней одно тело на двоих. Тело молчало. Молчали и горы, с вечной усмешкой взирая на двух людей, что вторглись в их пределы.

Погода баловала. Стояли на редкость погожие деньки. И Гелион не забывал радовать своих детей, согревая не столько тела, сколько души.

По мере того, как они поднимались, менялся и окружающий пейзаж. Холмистая местность по правую руку сменилась скалистым обрывом, подступающим вплотную к горной тропе. И если раньше Доната позволяла себе бездумно идти, временами подкидывая одинокие камни ногой, то теперь требовалась оглядка.

К исходу третьего дня похолодало. Внезапно налетел северный ветер, забрался под одежду, проверяя людей на прочность. Волчий мех не подпустил холод близко к сердцу. Однако Ладимир сделал непредвиденную остановку и торжественно вручил Донате вязаную шапку, закрывающую уши, и рукавицы. Она приняла это с такой искренней благодарностью, что Ладимир поспешил отвернуться и продолжить путь.

Внезапное похолодание может и принесло бы с собой грустные мысли, если бы не случай. Дорога огибала скальный выступ, и замешкавшийся Ладимир пропустил Донату вперед. Он пытался поменять местами мешок и одноручный меч, пристроенный в ножнах за спиной для быстроты передвижения. Он объяснил это нововведение тем, что мало приятного ходить по горам, когда тебя постоянно бьют по бедру ножны.

У поворота перед Донатой предстала сказочная картинка: выщипывая низкорослые стебли, паслась горная коза. Еще не успев как следует взвесить достоинства и недостатки быстрой охоты, Доната уже провожала глазами мелькнувший, как молния, метательный нож. А испугалась после. Чего стоило промахнуться – тогда подраненная коза перескочила бы через расщелину и была такова. Вместе с ее ножом. Расщелина широкая, ничто не заставило бы через нее перебираться. Но все обошлось. Расстояние было невелико, а коза молоденькой – нож по рукоять вошел в шею, перебив артерию. Тонкие ноги подогнулись, и животное упало рядом с низкорослым кустарником, так и оставшимся зимовать на радость другим козам.

Вывернувший из-за поворота Ладимир остановился как вкопанный, оглядывая будущий ужин.

Они нашли пристанище недалеко от ручья, в небольшой пещере, щедро защищенной от ветра кустарником.

– Может, еще какая козочка сунется сюда травки пощипать, – глотая слюну в предвкушении жареного мяса, шутил Ладимир.

Доната так и не заметила бы ничего странного в его поведении, если бы он, неловко перевернув вертел с нанизанными на нем кусками козы, внезапно не зашипел от боли. Девушка насторожилась и не сводила с него глаз, как бы он не старался улыбаться. Чуть позже она поняла, в чем дело.

– Сними рубаху, – решительно сказала она, заметив, как он насилу сдержался, неосторожно облокотившись на левую руку.

– Зачем это еще? – подозрительно прищурился он.

Доната хотела пошутить, что он-де видел ее без одежды десятки раз, а она его еще ни разу – вот, решила наверстать упущенное. Но вспомнив его ожесточенное, полубезумное лицо, каким оно было в подземелье, сдержалась. Да, судя по всему, он не способен был оценить шутку.