Несостоявшаяся свадьба - Нэнси Гэри

— Хватит! — не выдержала Аделаида и попросила: — Пожалуйста, доставьте нас обратно на берег.

Фрэнсис едва сдерживала свой гнев. Она знала, что не вправе вмешиваться, но бесчувственность, проявляемая Кэботами в отношении ее тетушки и дяди в такой тяжелый для них момент, побивала все рекорды равнодушия.

Ее возмущение уже готово было вырваться наружу, но тут Фиона произнесла успокаивающим тоном:

— Я думаю, вы не так нас поняли. Никто не осуждает Хоуп. Мы просто хотим оказать вам помощь.

— Помощь? Помощь кому? Нам? Мы не нуждаемся в вашей помощи. И нечего нас жалеть! Забудьте про свой фонд! Чтобы помнить о Хоуп, нам не нужен никакой мемориал.

— Мои родители никогда не признаются, что существовали целых три… — Джек подчеркнул эту цифру, и его голос заставил всех умолкнуть: —…три проблемы, связанные с Хоуп. Им была невыносима мысль, что в случае, если наш брак распадется, она сможет урвать кусочек богатства Кэботов, как выразился мой дорогой отец.

Он оставил свое место у штурвала и теперь стоял вплотную за спиной отца.

— А на днях они каким-то образом дознались, что Хоуп не могла иметь детей. Это взволновало их еще больше. Как же так! Не продолжится столь благородная династия! Ну а третье — что совсем возмутительно, — у нее любовная связь с другим мужчиной. Вот почему они отстранили меня от распоряжения деньгами, положенными на мое имя. И добивались, чтобы я порвал с Хоуп и нашел бы себе другую женщину, которая была бы мне благодарна, что я удостоил ее своим вниманием. Но я не мог никуда пойти и что-то сделать в жизни без мысли о Хоуп, а думая о ней, я думал и о Карле…

Джек отвернулся и стал смотреть на море. Сарказм в его тоне уступил место печальной задумчивости.

— Она любила Карла. Но и меня любила тоже. В конце концов ее любовь ко мне оказалась сильнее. Она решила стать моей женой, а не его. Я победил. Но из-за того, что я подарил ей обручальное кольцо, ее убили. Какой-то мерзавец посчитал, что ее жизнь стоит дешевле бриллианта. Доживи Хоуп до конца того дня, и мы обрели бы счастье целиком принадлежать друг другу. Но судьба не дала нам такой возможности…

Все молчали, никто не проронил ни слова. Фрэнсис наблюдала, как Фиона вновь налила себе вина и медленно опустошила бокал до дна. В маленькой группе собравшихся на палубе людей словно бы установилась безмолвная договоренность не причинять больше никому боли. Джек выглядел таким потерянным, что Фрэнсис хотелось обнять его и тем выразить свое сочувствие, но она опасалась, что подобный жест вызовет неприятие со стороны ее родственников, и предпочла взять в ладони холодные пальцы тетушки и постараться передать им свое тепло. Билл ушел на нос яхты и стоял там неподвижно в одиночестве, широко расставив ноги, а полы его легкой куртки раздувал ветер.

Трудно было представить, что в недалеком прошлом эти две семьи служили образцом хорошего тона, что за фасадом светского этикета, расточаемых без конца комплиментов и заученных улыбок прячется откровенная злоба. Даже после убийства Хоуп и ареста предполагаемого преступника Кэботы и Лоуренсы не могли разойтись с миром и вновь сцепились в бессмысленном споре, кто кому из их детей оказал благодеяние, вступая в этот брак, который так и не состоялся. Неужели за кулисами любой свадьбы происходит подобная грызня между родными жениха и невесты? А молодые люди? Знай они об этом, не отпало бы у них желание идти под венец?

Усилившийся ветер был под стать настроению Фрэнсис. Сырой и холодный, он выдувал тепло из тела, но, слава богу, хоть был попутным и стремительно нес яхту обратно к берегу.

23

«Рики Маннинг и партнеры» — извещала золотая табличка на стене из бурого камня. Прежде чем нажать на звонок, Фрэнсис опустила на порог объемистый пакет из плотной бумаги с ручками, набитый документами, повернулась спиной к двери и подставила лицо солнечным лучам. Мальборо-стрит в свете яркого утра была удивительно красива — ряды изящной архитектуры особняков, цветущие сады за ажурными коваными железными оградами, выложенные красным кирпичом тротуары, обсаженные магнолиями. Женщина в черных леггинсах и белой футболке толкала перед собой коляску с младенцем. Девочка лет четырех с рыжими косичками в светло-зеленом платьице крутилась рядом, болтая с матерью, и ее нежный голосок ласкал слух. Офис мисс Маннинг уже своим расположением в столь престижном районе вызывал к себе доверие.

Дверь с легким жужжанием отворилась, и Фрэнсис проникла в просторный, устланный ковром холл. Единственная хрустальная люстра освещала его, и по контрасту с улицей здесь царил полумрак. Гладковыбритый мужчина тут же поднялся из-за секретарского столика и, обойдя его, приветствовал вошедшую посетительницу.

— Рад вас видеть, мисс Пратт. Рики сейчас говорит по телефону, но освободится буквально через минуту. Пожалуйста, присаживайтесь.

Фрэнсис опустилась в обитое парчой кресло, поставив рядом у ног пакет, где находились материалы, собранные Аделаидой: все, написанное рукой ее умершей дочери, — письма, посланные когда-то Хоуп родителям, листки из записных книжек, корешки заполненных ею чеков. Здесь же был и переплетенный в красную кожу дневник. Фрэнсис сама несколько раз просматривала образцы почерка кузины, сличала их с дневником после того, как тетушка выразила сомнение в его подлинности, но никаких доступных невооруженному глазу дилетанта различий не углядела. Закругления и наклон букв был везде одинаков. От отчаяния Аделаида вздумала обратиться к Рики за экспертизой, безрассудно согласившись уплатить сверхвысокий гонорар. Она не могла принять за истину содержание дневника, настолько оно представлялось ей чудовищным.

Элегантная женщина с длинными седыми волосами, собранными в свободный узел, вышла из двери сбоку от секретарского столика и направилась к Фрэнсис. Ниспадающая мягкими складками ткань ее бежевых брюк на ходу обрисовывала стройные ноги. Подвешенные на шнурках две пары очков, а также оправленная в серебро лупа поблескивали на груди.

— Я — Рики Маннинг, — произнесла она с любезной улыбкой и протянула руку для пожатия. — Прошу вас в мой кабинет.

Женщины расположились за круглым столом в эркере, выходящем в тенистый сад. Фрэнсис принялась извлекать содержимое своего пакета.

— Мне следовало бы сперва провести вас наверх, прежде чем начнем, — сказала Рики, вновь улыбнувшись. — Там наше научное ядро, компьютеры, лаборатория. На обычных людей такая экскурсия производит впечатление, но вас туда водить незачем. Уверена, что вы отлично ориентируетесь в той области, где мы трудимся.

Хотя сказано это было как бы между прочим и с должной скромностью, все же Фрэнсис прониклась трепетом от такого вступления. Очевидно, Рики этого не заметила и продолжала в том же духе:

— Некоторые думают, что раз я графолог и только, то не могу внести решающий вклад в расследование преступления, что я лишь рассматриваю буковки и на этом строю свои выводы. Но они заблуждаются. В моем арсенале ультрафиолетовые исследовательские приборы, стереоскопические микроскопы… не буду все перечислять. Нигде в стране нет столь по-современному оснащенной лаборатории, могу вас заверить.

— Я так и поняла, — сказала Фрэнсис.

В бытность свою помощником прокурора и занимаясь экономической преступностью, она постоянно сталкивалась со всякого рода фальшивками, для разоблачения которых требовалась графологическая экспертиза. Ей было известно, какими инструментами пользуются эксперты, анализируя такие детали, как цвет и состав чернил, нажим, наклон, элементы букв, подчистки, водяные знаки и другие признаки подлинности или подделки, а также характерные индивидуальные особенности почерка того или иного лица. Но никто из специалистов, к кому обращалась она когда-то у себя на Лонг-Айленде, не имел ни такой совершенной техники, какая была в распоряжении Рики, ни ее профессиональной квалификации и опыта. Элвис утверждал, что ей нет равных.

— Никто не сдвинет эту бабу с места, даже бульдозер, если она решила стоять на своем, — сказал он. — Один раз придя к мнению, она уже не будет колебаться. Лучшего свидетеля для судебного процесса не сыскать.

Характеристика, данная Элвисом, произвела на Фрэнсис впечатление. Сама она не считала, как многие, графологию псевдонаукой. К тому же ей импонировало, что графология включает в себя оценку и исследование личности автора, его эмоционального настроя на основе манеры письма, грамматических оборотов, ошибок в пунктуации и стилистических находок и изысков. Размер оставляемых полей, наклон и высота букв, расстояние между словами могли вскрыть и особые личные пристрастия, и пробелы в образовании, и даже симптомы душевного заболевания. Фрэнсис надеялась получить именно такой обстоятельный анализ.