Дорога на Мачу-Пикчу - Николай Дежнев

Мудрые речи я слышу, о друг Каллиопы

Правду всегда говорить легко и приятно!

Что привело вас, любимцев богини Паллады

К этой юдоли великой и страшной печали?

Аллигатор выступил вперед, как если бы собрался держать речь:

— Мудрость твоя вовеки с нами пребудет!.. — молвил он и от неожиданности замер. Сплюнул на песок с кривой усмешкой: — Ну и заразный же вещь — этот твой амфибрахий! Чуть недоглядишь и сам начнешь выражаться стихами. Нам, Цербер, нужен твой совет, затем и пришли…

C этим, ребята, проблем у вас точно не будет

Разве напрасно я бдю у ворот преисподней!

Глупый Харон берет за услугу деньгами

Мне же усопшие плату дают мудрым словом.

Вспомнив, однако, что совсем недавно говорил о других, возможно тоже мудрых, но непечатных словах, Цербер, тем не менее, нимало не смутился.

Дипломатичный дядюшка Кро, со своей стороны, счел за благо на защиту походя оболганного лодочника не вставать. Разговор, как следовало из его неспешного начала, обещал быть долгим. Опустившись на каменную плиту, я огляделся по сторонам. Отсюда, а дорога от причала забирала понемногу в гору, широкая река была видна, как на ладони, а утлая лодчонка перевозчика казалась крошечной щепочкой.

Расположившийся рядом крокодил заговорил не спеша, с подчеркнутым уважением и реверансами в сторону раздувавшей щеки собаки:

— Видишь ли, мудрейший из мудрых, тут произошла история, заслуживающая твоего внимания. Вероятно ты помнишь, я имел уже удовольствие рассказывать тебе о живых людях, кто обладает редкой возможностью заглядывать в наш с тобой мир. Эти избранные приходят к водам забвения и покидают их по собственной воле, чем и отличаются от тех, кого ты вынужден лицезреть переступающими порог врат ада. Все они владеют тайной возвращения в жизнь, но с одним из этих ребят произошла незадача. — Дядюшка Кро бросил в мою сторону быстрый взгляд и продолжал: — Мой друг Дорофейло, человек в высшей степени достойный, позабыл, одолеваемый заботами, в чем состоит секрет и теперь вынужден скитаться в безвременье. Не мог бы ты оказать нам маленькую услугу…

Поскольку мысль была донесена, аллигатор почтительно умолк и изобразил на умильной морде нечто вроде приторной улыбки царедворца. Молчал и трехглавый пес, две боковые головы которого откровенно дремали, в то время как брови третьей медленно ползли вверх, а лоб покрывался крупными морщинами:

Странные речи ведешь ты, о сын бога Сета Да, есть надежда на дне у сосуда Пандоры

Только для тех, кто проходит вратами унынья

Нет ничего, кроме горечи вкуса отчайнья.

— Это и ежику понятно! — отбросил дядюшка Кро протокольную манеру общения. — Напряги серое вещество, придумай, как вывернуться из ситуации. Сам посуди, если Глебаня останется в нашем с тобой мире — а то, и того хуже, сыграет в преисподнюю — кто принесет на землю весть о тебе, великом стихотворце и философе?..

Судя по озабоченному виду, Цербер призыв аллигатора оценил по достоинству, приведенный аргумент был сильным. Присоединяясь всей душой к речи приятеля, я активно закивал и от избытка чувств прижал руки к груди, однако мольбу свою из осторожности оставил немой. Ляпнешь еще что — нибудь не к месту, собака возьмет и обидится, а расхлебывать придется мне. Пусть уж лучше дядюшка Кро с его недюжинным талантом переговорщика доведет дело до завершения.

Но если в конце тоннеля и собирался зажечься свет, то далеко не сразу. Головы пса сошлись вместе и начали перешептываться, нам же оставалось лишь ждать. Когда наконец совещание закончилось, центральная, она же главная голова огласила приговор:

Да, учудил не по-детски дружок твой Глебаня!

Слова заветного мы никогда не слыхали

Нету услады герою в садах Мнемозины

Ждет в преисподней его сама Персефона…

Несмотря на исходившую от земли обволакивающую жару, на меня явственно пахнуло могильным холодом. Дядюшка Кро тоже приуныл, но перебивать Цербера благоразумно не стал.

Тот продолжал вещать:

Если ж, однако, усердно мозгой пораскинуть

Видится способ, как мир сей возможно покинуть

Корни страданий извечно уходят в былое

Кроется в прошлом трагедия мук человека.

Внимавший словам собаки аллигатор оживился:

— Нельзя ли, друг мой, перейти к техническим деталям! Что касается философского осмысления, тут у нас проблем нет, хотелось бы получить конкретные указания…

Трехглавый пес повернулся к дядюшке Кро, в его многочисленных глазах вспыхнуло негодование:

Глупый ты отпрыск подземного бога Себека

Тщатся постичь, что есть прошлое дети Адама

Вечно довлеет над ними времени тайна

Как ты посмел говорить, что тебе все понятно?

Дядюшка Кро потупился, как нашкодивший школьник и, если бы была такая возможность, наверняка бы покраснел:

— Извини, мудрый Цербер, погорячился! Хочется Дорофейло помочь, вот и сморозил откровенную глупость…

Страж врат ада недовольно заворчал, но объяснением удовлетворился: Ладно, не парься, тебя я покуда прощаю

Но берегись наперед со словами играться!

Если удастся нырнуть в лет пучину прошедших

И изменить ход событий его бренной жизни

Может случиться, выйдет Глебане поблажка

Чашу страданий мимо него пронесут.

В прошлом туман покрывал не одну только Лету

Маревом желтым сказаний пропитан был воздух

Не было грани меж жизнью людей и легендой

Там без труда может смертный выйти на берег…

Казалось бы, собака говорит дельные вещи, но последних слов ее дядюшка Кро будто и не слышал. Придя неожиданно в крайнее раздражение, он даже начал заикаться:

— Н… нырять в лет пучину, в Дорофейлово прошлое, кто будет?.. Пушкин?.. Нет, я не согласный! Я крокодил, а не козел отпущения…

Умудренный жизнью пес не повел и ухом. Его заносчивый вид свидетельствовал о том, что он выше таких далеких от философии мелочей. Я кожей чувствовал в словах Цербера рациональное зерно, но не мог не видеть, что перспектива погрузиться в мое прошлое дядюшку Кро отнюдь не обрадовала. Что оставалось делать?.. Умолять старого прохиндея?.. Валяться у него в ногах?.. — на это у меня просто не было сил. Пусть все будет, как будет! Я сидел на камне и, не мигая, смотрел в глаза аллигатору, взывая этим к остаткам его совести.

— Н-ну?.. Что на меня уставился? — продолжал скандалить крокодил. — Я что тебе, икона? Думаешь, небось, поругаюсь — поругаюсь и соглашусь? Не дождешься! Облом тебе вышел, Глебаня, об — лом!

Я не произнес ни слова, я полагался на его добрый нрав, который он так старательно прятал под личиной зверя.

— Нет, ты только на него посмотри! — апеллировал дядюшка Кро к Церберу, — каков наглец! Он даже не находит нужным просить меня об одолжении. Вот если бы ты, Глебаня, попросил…

Поскольку, увлекшись монологом, крокодил приблизился ко мне вплотную, я положил руку на его когтистую лапу и тихо сказал:

— Кро!

Не желая встречаться со мной взглядом, аллигатор закатил, словно кисейная барышня, глаза, и с сомнением в голосе протянул:

— Ну, я, право же, не знаю!..

После чего отполз в сторону и кинул на меня оттуда хмурый взгляд:

— Ни хрена ты, Дорофейло, в жизни не понимаешь! — вздохнул и с убитым видом продолжил: — Если я изменю твое прошлое, ты не объявишься на берегу Леты, а друга терять мне совсем не хочется! Жди потом, когда ты сыграешь в ящик!

Я смотрел на него и не знал плакать мне или смеяться:

— Но ты ведь меня не бросишь, правда, Кро!..

— В том-то, Дорофейло, и беда, что не брошу! — вздохнул он тяжелее прежнего и, словно от зубной боли, скривил морду на сторону.

Я подполз к аллигатору на четвереньках и обхватил его могучую шею руками:

— Ты настоящий друг, Кро!

Он неловко высвободился и мотнул огромной, похожей на башню линкора башкой:

— Оставь при себе телячьи нежности!.. — нахмурился, тон его стал рассудительным: — Между нами говоря, дело-то плевое, не о чем и говорить. Лета протекает через все земли и все времена, надо только выбрать подходящее место, где удобно осуществить задуманное… Не хочется мне с тобой расставаться, Дорофейло, а, видно, придется! Привык я к тебе, что ли…

Дядюшка Кро продолжал еще что-то бормотать, но я видел, как на глазах у него наворачиваются по-детски крупные слезы. Стараясь сделать это незаметно, аллигатор смахнул их лапой и нарочито грубо буркнул:

— Ладно, пошел я! Надеюсь, когда вернусь, тебя здесь уже не будет!

И пополз печальной горой мышц к воде, но Цербер его окликнул:

Ну-ка постой! За услугу оплата услугой!

Место займи у аида ворот мне на смену.

Радости мало рычать на души усопших

Верному псу, и ему полагается отдых!

Аллигатор сделал вид, что его это не касается. Пробормотав нечто вроде: «сами, ребята, разбирайтесь!», прибавил ходу и перешел на кавалерийскую рысь. Три головы собаки синхронно повернулись в мою сторону. Я попятился. Пес внушительно, без суеты, приблизился и бесцеремонно подтолкнула меня лапой к входу в пещеру.