Банальная история, или Измена.ru - Светлана Демидова

– Я поставила тебя в известность тогда, когда сочла нужным, – резко оборвала его Кира и добавила: – Ты совершенно свободен, Саша. Давай попрощаемся!

– То есть… навсегда? – спросил Забелин, не в силах вырваться из многочисленных «то есть».

– Навсегда.

– И ты потом не пожалеешь?

– Думаю, что не пожалею. Но если даже моя новая семейная жизнь не заладится, к тебе, Саша, я больше не вернусь. Я теперь точно знаю разницу между любимой женщиной и нелюбимой. Лучше быть вообще одной, чем с тобой. Но меня любят, и я счастлива этим!

– Тебя-то любят… – многозначительно произнес Забелин и, пристально глядя ей в глаза, спросил: – А ты-то? Ты его любишь?!

Кира наконец улыбнулась, не сдерживая своего счастья. И ей не пришлось даже отвечать. Забелин отвел глаза и глухо проговорил:

– Понятно…

Когда он ушел, Кира вытащила из сумки мобильник, который Саша подарил ей взамен когда-то выброшенного, повертела перед собой и улыбнулась еще более светло и раскрепощенно. Он ей ничем не мешал, этот телефон. Она, Кира, не испытывала больше к Забелину никаких чувств. Она настолько свободна от него, что даже этот изящный аппаратик очень скоро перестанет напоминать о нем. Телефон не придется выбрасывать и рыдать по утраченному. С прошлым покончено. У нее, Киры, начинается совсем другая, счастливая жизнь, которую она, безусловно, заслужила.

ЗАБЕЛИН

Когда до Александра Забелина по волнам Интернета докатился слух о том, что Вера находится в больнице, он даже не подумал как-то связать это с его персоной, но все же посчитал, что навестить ее там обязан. Выяснилось, что Вера находилась в Центре токсикологии. Даже в этом он не увидел никакой связи с собой. Мало ли чем человек может отравиться. Некачественной пищей, например. Потом вспомнил, что отравленные некачественной пищей обычно кучкуются в больнице, прозванной в Питере Боткинскими бараками. Значит, с Верой что-то другое. Где она, университетский преподаватель русской литературы, могла отравиться еще чем-то, кроме пищи? Ну разве что газом надышаться, который иногда какие-то отморозки распыляют в метро. Дальше этого его размышления не пошли.

Забелин позвонил в справочное отделение центра, чтобы узнать, что вкусного можно принести их пациентам. Оказалось: конкретно Вере – ничего, кроме минеральной воды без газа. Саша купил несколько маленьких бутылок, чтобы можно было пить прямо из них, не наливая в чашку. Потом поразмыслил еще немного и купил букет маленьких белых розочек на коротких стеблях. Их можно будет поставить в любую банку или в ту же бутылку от минералки.

В коридоре у окна, напротив палаты Веры, Забелин увидел хорошо одетого мужчину, разговаривающего то ли с врачом, то ли с медсестрой. Разве сейчас разберешь, кто есть кто…

Каким-то шестым чувством Саша догадался, что мужчина – это Верин муж, Андрей, хотя никогда его прежде не видел. Забелин постарался подойти к беседующим поближе. По долетающим до него отрывкам разговора он понял, что Вера намеренно отравилась медикаментами, то есть совершила попытку суицида. Андрей пытался убедить медицинского работника, что это был вовсе не суицид, а какая-то ерунда, не стоящая серьезного разбирательства, а потому не нужно переводить его жену в психиатрическое отделение. Слушать далее Саша уже не мог. Его вдруг прошиб пот. Он понял, почему Вера на такое решилась. Это он, Александр Забелин, во всем виноват. Он побоялся связать свою жизнь с женщиной, которую любил и которая смогла полюбить его так, как никто и никогда не любил его до этого. Его предательства она и не вынесла. А он и сейчас ее любит! Это не подлежит никакому сомнению! Как бы он ни старался вдохнуть страсть в свои отношения с Кирой, у него ничего не получалось. Особенно после того, что подарила ему Вера, все, что происходило между ним и Кирой, получалось волглым, пресным и скучным. Да как он только мог отказаться от Веры? Как посмел?! Наверное, все еще можно исправить… Вот сейчас уйдет ее муж, который на самом деле и не муж давно, поскольку Вера с ним развелась, и он, Саша, войдет к ней в палату, возьмет ее за руку, и все у них будет еще лучше прежнего… Просто не может быть по-другому!

И Забелин действительно дождался ухода Соколова и вошел в палату. Она оказалась одноместной и красиво отделанной розоватым пластиком. Видимо, у Вериного бывшего мужа денег хватало. Забелин опять почувствовал себя неуютно. Вот он сейчас заговорит о своей любви, Вера ему поверит, они соединятся, а потом она поймет, что его денег ни на что толком не хватает. И если уж кому-нибудь из них придется болеть, то палата непременно будет общей, человек на восемь, с облупившимися стенами, крашенными масляной краской еще в прошлом веке, и рыжими от высохших испражнений сотен больных матрацами.

Вера лежала с закрытыми глазами. Она казалась непереносимо бледной, особенно на фоне зефирно-розовых стен. Прежде кудрявые волосы развились и торчали во все стороны свалявшейся паклей. У Забелина мгновенно так пересохло во рту, что он вынужден был открутить крышку одной из принесенных бутылок и сделать хороший глоток, который почему-то облегчения не принес. Розы выпали из его руки на пол, но он этого даже не заметил. Саша искренне не понимал, как смог довести любимую женщину до такого состояния?! Он преступник! Его судить надо! Хорошо еще, что Вера не подключена ни к каким приборам и в руки ее не воткнуты капельницы. Вот этого он вообще перенести не смог бы. Впрочем, куда бы он делся…

Ступая прямо по розам, Забелин подвинул поближе к изголовью кровати мягкий стул, который конечно же и должен быть в дорогих палатах, вместо облезлых табуреток, сел на него и, немного помедлив, взял Веру за руку. Она вздрогнула и открыла глаза. У Забелина упало сердце. Он вспомнил, как она открывала глаза после любви с ним. Взгляд был почти такой же: устремленный в себя и будто подернутый дымкой. Она всегда не сразу возвращалась из состояния парения. Он любил этот ее запредельный взгляд, означающий полное удовлетворение происходящим. Ободренный похожестью взглядов, Саша произнес единственное, что смог в тот момент:

– Верочка…

Вера сфокусировалась на нем, и ее взгляд сразу стал другим, чужим и жестким. Она приоткрыла сухие губы и тихо, но резко спросила:

– Зачем ты пришел?

– Я люблю тебя, Верочка… – ответил он и поцеловал ее руку, такую же сухую, как губы, и шершавую. – Я прямо здесь попросил бы твоей руки, но боюсь, тебе будет несладко со мной. Не умею я жить семьей, никогда не жил…

Он ожидал чего угодно, но только не того, что произошло. Вера вдруг вырвала свою руку из его ладони с силой, которая никак не соответствовала ее бледности, и принялась хохотать. Она хохотала и хохотала, и Забелин не знал, что предпринять по этому поводу. Смех казался ему истерическим, болезненным. Видно, она еще не совсем отошла от токсикоза. Саша уже совсем собрался пригласить к ней медсестру или врача, когда Вера вдруг оборвала смех, сняла с пальца кольцо, которое он ей подарил, сунула ему в руку и, четко артикулируя, сказала: