Проклятая кровь. Пробуждение - Юрий Пашковский

Носферату раздражен, даже сквозь боль Кедар чувствует это. Высочайший сдерживает раздражение и Жажду, подстегиваемую раздражением. Больше всего ему хочется впиться в горло человека и выпить всю его кровь. Но это запрещено.

Человека отпускают. Он подходит к Кедару и внимательно смотрит ему в глаза. А потом говорит:

— Женщин и детей убивать нельзя. Запомни это. Запомнишь — и я тебя многому научу.

— Всех… убью…

Глаза человека превращаются в щелочки. А затем Кедару кажется, что он умирает. Точнее, он не знает, как это — умирать, но почему-то кажется, что когда проваливаешься в какой-то белый тоннель, в конце которого тьма, это и есть — умирать…

Потом он снова может видеть.

— Каждый раз, запомни, каждый раз, когда скажешь, что убьешь, ты будешь переживать эти чувства. Тебе ведь они не нравятся, да? И если ты будешь говорить так, то никогда не сможешь победить меня. А если не сможешь победить меня — то никогда, запомни, никогда не сможешь быть одним из лучших бойцов Серединных Земель, нет, всего Равалона. Понял, чудовище? Если понял — кивни.

Кожа готова вырастить новых Гадюк. Кожа готова снова напасть на человека. Кожа готова сражаться. Кедар не готов. За все пятнадцать лет своей упыриной жизни — мало! так мало! — он не знал, как это — умирать. И больше не хотел узнавать.

Первым делом Меченый прогнал в шею всех Наставников Кедара, не потрудившись объясниться. Когда один из Наставников, Гираш, оскалил клыки, готовый вызвать Меченосца на поединок, человек ударом ладони развалил дубовый стол. Напополам. Гираш был первым, кто ушел из тренировочного замка Кедара.

А вот тех, кто учил Порченую Кровь семи вольным искусствам и другим наукам, Меченый прогонять не стал, хотя их бы Кедар выгнал в первую очередь. Грамматику он считал ненужной для будущего убийцы, риторика его смешила, на диалектике он скучал, геометрией был сыт по горло, арифметика его пугала, астрология казалась запутанной, а музыка… Ну не было у него музыкального слуха! Географию и метрологию, физику и метафизику, теологию и юриспруденцию и другие предметы он тоже не считал важными.

А вот как правильно держать нож и перерезать горло! А вот как правильно незаметно подкрадываться и сворачивать шею!

А вот как правильно орудовать мечом и пронзать им противника!

Вот это — важно!

— Почему ты прогнал их? — требовательно спросил он у Меченого.

— А? — Меченый, сидевший с закрытыми глазами на поваленном дереве в яблоневом саду, куда вывел Кедара, приоткрыл один глаз. — Ты об этих бездарях, чудовище? Они научили тебя многим глупостям, и теперь тебя придется переучивать. Я бы их не просто прогнал. Я бы запретил им учить.

— Они хорошо меня учили, — набычился Кедар. На «чудовище» он решил не обращать внимания. Мечущий откровенно веселился, наблюдая, как ученика бесит это слово.

— Плохо, — отрезал человек. — Если ты, чудовище, сомневаешься — подай мне вон ту веточку, и я тебя вырублю с ее помощью на неделю. А ты хоть алебарду возьми и своих змеюк используй — все равно не поможет.

Кедар отказался. Он был уверен, что слова Меченого не пустая угроза.

А потом Меченый заставил его показать все, чему его обучили, причем как-то странно — после каждого упражнения или учебной связки человек заставлял его отжиматься и приседать по двадцать раз. Спустя час после начала демонстрации Кедар чувствовал себя невероятно уставшим.

— Дыхалка ни к убогам, — проворчал человек. — Как ты собираешься драться против тридцати противников?

— Мне… помогает… Кожа. Ай!

Меченый огрел его по голове веточкой, той самой, на которую показывал.

— Забудь о Коже, — велел он. — Привыкнешь на нее полагаться и погибнешь в первом же серьезном бою.

— Да мне… даже магия… не страшна. Ай! Ай-ай-ай!

— Магия всегда страшна, — наставительно сказал Меченый. — Как и взведенный арбалет, приставленный к голове.

Кедар обиженно сопел.

— Как ты стал таким сильным? — однажды после пятичасовой тренировки по отработке связок с двумя мечами спросил Кедар. — Ты до сих пор не учишь меня чему-то особенному, чему-то, чему меня не могли бы научить наши Наставники. Но ты лучше их. Учитель арифметики рассказывал учителю диалектики, что Гираш с некоторыми Наставниками попытался напасть на тебя, и их забрали в лечебницу. Что за тайным умениям тебя обучили в Школе Меча, что ты, простой человек, победил пятерых Живущих в Ночи?

— Гм… — Мечущий пристально посмотрел на Кедара. — Ты необычно говоришь, чудовище. Что это у тебя в кулаке? А ну покажи!

И, не дожидаясь, отобрал у него помятый листочек.

— Это почерк достопочтенного Эриазма, — пробормотал человек. — И каким образом ты заставил его написать это для тебя?

Кедар решил не сообщать о висящей над учителем диалектики Нефритовой Гадюке и промолчал. Но Меченый все равно огрел его веточкой. Веточки теперь были везде, во всех закоулках замка. Меченосец посчитал, что с веточкой в руках ему удобнее обучать Порченую Кровь.

— Задай этот же вопрос своими словами, чудовище, — потребовал Меченый.

Кедар глянул на него исподлобья и пробормотал:

— Почему ты сильнее меня, Порченой Крови? Почему не боишься меня?

— Пятнадцать лет… — задумчиво сказал Меченый. — Мне объяснили, что у людей этому возрасту соответствуют шесть лет. А когда тебе будет тридцать, человеку будет десять. Но ты, чудовище, задал правильный вопрос.

И огрел его веточкой.

— За что?! — взвыл Кедар.

— Я обучаю тебя пять месяцев, а ты только сейчас задал мне этот вопрос?! Неуч! — А потом он сказал: — Я не боюсь, потому что знаю, что могу победить тебя. Я сильнее потому, что однажды поставил перед собой границу, которую никогда не переступлю, возвел рубеж, который нерушим, — и это помогло мне стать намного сильнее. Глядя на тех, кто был лучше меня, я знал, что у меня есть то, чего нет у них. И это подстегивало меня стать лучше лучших. Это помогало мне стать лучше лучших. В Школе Меча многие умирают, не выдерживая тренировок. Но и те, кто выпускается за ворота Школы, тоже не равны. Мы, Мечущие, хороши все, но и среди нас есть те, кто лучше других. — Он помолчал и добавил: — В нашем выпуске я был лучшим. Наставляющие даже предложили мне продолжить обучение у самих Мастеров. — Он замолчал, погрузившись в свои мысли.