Одержимый сводный брат (СИ) - Ирсс Ирина

— И я дождался, птичка, пусть и не совсем в срок, но тогда, когда увидел, как ты в очередной раз убиваешься из-за меня — урода, который не может сказать тебе и доброго слова, всё. Накрыло так, что просто не смог остановиться. Не смог продолжать тебя так обижать и заставлять верить, что ты мне безразлична. И…

Черт, а это сложнее, чем я мог себе представить. Стоит только добраться до той ночи, как снова кто-то воротить всё внутри начинает. Кромсает там всё без анестезии. Плюс я всё вглядываюсь в глаза птички, жду хоть какой-то смены. Пробежавшей эмоции, но там ничего нет. Лина просто смотрит на меня, с толикой безразличия, что я даже не уверен, оставалась бы она такой же неподвижной, если бы не держал. Меня чуть пугает это, но останавливаться уже не собираюсь.

Все карты на стол, а дальше будь что будет, пусть уже и осознаю, насколько глубокую я вырываю могилу сам себе.

— Я нанял человека, — начинаю издалека, но полностью, как есть, чтобы знала абсолютно всё. — Отец не собирался этим заниматься, да и зачем? Бывшая жена наркоманка? По его мнению, у неё был закономерный конец. Я же просто чисто из принципов не мог на это тратить его деньги, хотя всё время сидела мысль, что она не могла намерено устроить себе передоз. Понимаю, наверное, в это никто из близких не верит, но это чувство оно было необъяснимо. Поэтому, как только смог это оплатить, сразу же нашёл человека, который под видом инспекции добыл до меня записи, которые на тот момент, мог запросить только отец. И… — вдох, — на той фотографии, что прислали мне, было твою имя, Лина. Я проверял потом, смог устроить разнос, допросился, но оно действительно там было. И, — усмехаюсь, отчего-то самому смешно от факта, что обстоятельства сложились именно так, что всё произошло одновременно. Чёртово злая ирония. — Это, конечно же, должно было случится именно в ту самую ночь, когда наконец я смог быть с тобой.

Вот я и сказал. Ведь просто, не так ли? Я даже пытаюсь сразу же отыскать что-то вроде облегчение, что наконец все ей рассказал, но ничего нет.

Ничего не меняется.

Абсолютно ничего.

Оказывается, стереть ничего не получается.

И Лина думает точно об этом же. А она думает, глаза становятся чуть уже, взгляд острее. Пренебрежительней. И она по-прежнему меня ненавидит. Нет, хуже.

Я ей противен.

Вау…

Я убираю руки от её лица, приподнимая их и сдавая чуть назад от неё, будто точно знаю, что мои прикосновения могут причинить ей боль. Её взгляд кричит мне об этом. Хотя сама она совершенно не двигается.

— То есть, всё это — месть? — выдаёт она абсолютно осмысленным голосом.

Никакого поражения. Будто я ее и ничем не удивил. Сразу идёт в бой. Что ж, не могу сказать, что я это не заслужил. А отнекиваться уж подавно не имею права.

Всё, как есть, раз уж начал с этой позиции.

— Весь последний год.

А Лина даже не кивает, лишь смотрит острее.

— Пока я не призналась, что была в клубе в тот момент, когда якобы должна была быть в клинике.

Черт, она точно времени не теряла, пока я ей всё объяснял. Ей хватило начало, чтобы сразу сопоставить события.

— Я не знал.

Вообще не оправдание, но я понятия не имею, как сейчас вести себя с ней. Впервые. Эта крайне спокойная и чертовски холоднокровная девочка точно не Лина.

И вот только теперь она кивает, но так просто, будто ничего особенного и не произошло, хотя само то, какая она тихая, сдержанная и непроницаемая, уже говорит мне о том, что вышиб я почву из-под её ног так, как ни одним своим гнусным поступком не сносил.

Ещё секунду Лина смотрит на меня, когда я, замерев, жду от неё взрыва. Но его нет, совсем ничего, и даже ненависти, и это будет пострашнее того, когда её глаза обещали меня сжечь. Затем она садится прямо и впивается взглядом в лобовое стекло. Лишь на мгновение я вижу, как дёргаются мышцы её подбородка. Она прикрывает глаза и медленно выдыхает, прежде чем сжимает свои пальчики в кулаки на коленях.

Вот это уже та Лина, что я знаю.

Но именно в этот момент, мне кажется, что я ее окончательно про*бал.

— Мы можем поехать домой? — натянуто и с лёгкой, едва заметной дрожью в голосе просит она.

А я сжать её хочу. Как всегда, силой к себе притянуть. Чтоб отбивалась, рычала на меня и гневалась. Но мне почему-то кажется, что если посмею, то сломаю её. А по-другому я просто не умею. Поэтому единственное, что могу дать ей сейчас, сделать всё, что она просит.

Глава 37. Егор

— Лина… — выдёргивает из мыслей голос отца.

Взбудораженного и максимально небрежного в своём виде. Узел галстука болтается ниже уровня расстегнутых пуговиц мятой рубашки. Он стремительно идёт на меня, глядя обезумевшими от отчаяния глазами. Я, конечно, знал, что Лина дорога ему, но впервые вижу, чтобы хоть кто-то смог его так разбить.

— Она… здесь? — от переполняющих его эмоций, он даже одной фразой не может спросить без заминок.

Я лишь киваю, даже особо не шевелясь, так и оставаясь сидеть, оперевшись о перила, прямо напротив её комнаты.

Отец тут же подрывается в том направлении, и я резко торможу его отчеканивая:

— Нет.

Он тормозит, секунду, наверное, не двигается, прежде чем одарить меня гневным до одури взглядом. Как мило, в этом доме не у одного меня срывает из-за неё крышу.

— Если ты сейчас не дашь ей времени прийти в себя, вряд ли она захочет оставаться здесь.

Охренеть, да, какой я рассудительный?

Именно так отец и смотрит на меня с нескрываемым скепсисом. Но именно это я понял, пока мы ехали домой и всё то время, что плёлся за ней до самой комнаты, прежде чем она захлопнулась передо мной.

Птичке нужно время, и отец не может этого не признать, сам видя, что она в последнее время просто постоянно бежит от нас. Он сдаётся, но это не говорит о том, что успокаивается. Такое ощущение, что он сразу что-то теряет.

— Ты расскажешь мне, что между вами происходит? — спрашивает, вставая передо мной и запуская руки в карманы брюк.

Я качаю головой.

— Для этого нужно хотя бы нас знать.

Удар ниже пояса? Сомневаюсь, что отца вообще можно чем-то выбить из колеи. Но до того, как Лина пропала, я и не знал, что он вообще умеет переживать. Он отводит взгляд, когда я сам смотрю на него в упор, наблюдая за ним, наверное, таким же пустым взглядом, что ещё недавно взирала на меня Лина. И сравнение мне совершенно не нравится, ведь для этого нужно потерять любую надежду в человеке.

— Лина только хочет казаться сильной, не забывай об этом никогда, — вместо хоть каких-то оправданий изрекает он, будто я всё же неправ в том, что он нас не знает.

Но это только доказывает мои слова. Я не хочу усмехаться, но оно всё равно выходит само собой. Слабо и едва задевая скулы, и всё же, отец это видит.

— Ты и не представляешь, насколько она сильная, — говорю ему.

Потому что сам это понял сегодня. Не только в гневе, но даже в самом отчаянии Лина была чертовски стойкой. Она до последнего верила, что меня перемкнет обратно. Как в ту ночь. Ведь, после сегодняшнего, уверен, именно этого она и ждала. А я взял и признал, что делал всё это специально. Жестоко шёл до конца. И шёл бы ещё дальше, если бы она наконец не сорвалась. Интересно, она тоже теперь думает о том, как давно могла изменить свою жизнь, если бы не верила в меня до последнего?

Отец всё ещё остаётся на месте, берясь ответно наблюдать за мной, но на самом деле, скорее всего просто не знает, как и я, как убить время, пока Лина будет готова. Но тут вдруг выражение его лица резко меняется.

— Ты ранен? — он делает шаг в мою сторону, но я вскидываю руку, тормозя его.

Нифига, увольте меня, даже если это искренне, мне его забота на хрен не сдалась. К тому же, это действительно просто тупая царапина. Допустим, чуть глубже и можно даже было бы наложить швы, но я практически убеждён, что смерть мне не грозит.

— Фигня, — отмахиваюсь я, а потом перевожу тему. — Тебе бы не мешало выспаться, а то выглядишь так себе. Не думаю, что с такой головой можно и дальше продолжать зарабатывать свои миллионы.