Мой нежный граф - Адель Эшворт

Кэролайн только стояла и смотрела на него. Ее щеки пылали, сердце глухо колотилось. Она хотела отвесить ему пощечину, но не могла этого сделать, потому что ее мозг лихорадочно работал, пытаясь определить, откуда вдруг у него взялись такие дикие мысли. У Кэролайн отлегло от сердца, когда она поняла, что гнев Брента вскипел единственно потому, что Шарлотта видела, как она уходит в теплицу, и нечаянно упомянула об этом при брате. С другой стороны, ей было не по себе: ведь если рассказать о теплице сейчас, Брент вполне может отобрать у нее последний осколок мечты, который ей удалось сберечь. Нужно было признаваться, но осторожно.

Расслабившись, она одарила мужа приятной, ободряющей улыбкой.

— Я ухожу, это правда, но ты не поймешь…

Граф тихо усмехнулся, перебив ее, и с отвращением покачал головой.

— Пойму, Кэролайн, потому что видел это раньше. Женщины — лживые, эгоистичные и жестокие притворщицы. За всю жизнь я не знал ни одной преданной женщины, и ты прекрасно вписываешься в этот образ, потому что обладаешь способностью целовать, как будто в самом деле меня желаешь, тереться о мое тело с мастерством платной шлюхи, но давать выход своей похоти с другим мужчиной. — Он стиснул челюсти. — Жаль только, что я так долго не догадывался, почему ты меня избегаешь. Ирония судьбы, но только другая женщина смогла указать мне на то, что месяцами лежало у меня под носом.

Гнев Кэролайн нарастал с каждым словом, которое слетало с губ графа, превращаясь в клокочущую лаву, а он продолжал бессердечно нападать на нее, больно ранить, не позволяя даже объяснить явное недоразумение.

Сверкая глазами и вскипая от гнева, который не уступал ярости Брента, она возразила:

— Я наотрез отказываюсь обсуждать с тобой что-либо, пока ты стоишь здесь и орешь, вместо того чтобы выслушать меня. Ты ведешь себя нелогично и глупо, и я требую, чтобы ты ушел.

Кэролайн отвернулась, давая понять, что он может убираться, но он схватил ее за плечо и рывком повернул к себе. Она открыла рот, чтобы швырнуть ему в лицо вполне заслуженное обидное слово, но дурное предчувствие заставило ее прикусить язык. Черты графа окаменели, глаза потемнели и сузились. Он буравил ее взглядом, крепко сжимая руку.

— Да, пожалуй, я вел себя нелогично и глупо, когда верил в наше будущее, Кэролайн. Я верил, что у нас может что-то получиться, потому что ты была такой особенной и умной, так идеально подходила мне во многих отношениях. Я даже думал, что начинаю нравиться тебе, что тебе хорошо со мной, что ты хочешь меня как мужчину.

Брент отпустил ее руку, и Кэролайн отступила на шаг, недоумевая, что услышала такое признание от человека, привыкшего глубоко прятать и ревностно оберегать свои мысли и чувства.

Граф посмотрел ей прямо в глаза и резким голосом, с каждым словом становившимся все громче от ярости, сказал:

— Я хотел тебя, Кэролайн. Я хотел тебя с того дня, как мы поженились. Я такой же человек, как и ты, с желаниями и потребностями, с чувствами, которые можно ранить, с надеждами и мечтами, которые можно растоптать. Все они глубоко во мне, и я научился их оберегать, потому что только эту единственную часть моего существа еще никто не вырвал с корнем и не уничтожил. И могу поспорить, что ты ни разу не задумывалась об этом, не так ли? Ты никогда не думала о том, чего я хочу, тебя не интересовали ни мои чувства, ни мои желания.

Кэролайн не могла заставить себя ответить, не могла даже вдохнуть, так она была ошеломлена. То ли ее продолжительное молчание, то ли выражение ее лица заставило его мрачные, грозные коричневато-зеленые глаза внезапно вспыхнуть. Граф ткнул себя в грудь и с неприкрытой яростью закричал:

— Так вот чего хочу я, Кэролайн! Я хочу заниматься с тобой любовью! Я хочу прикасаться к тебе и возбуждать в тебе страсть, которой ты не чувствовала ни с кем другим! Я хочу обнимать тебя и каждую ночь засыпать рядом с тобой! Я хочу открыться и показать тебе, что я чувствую глубоко внутри, позволить тебе узнать о том, чего никто никогда обо мне не знал! Я хочу, чтобы ты нуждалась во мне так же, как я нуждаюсь в тебе!.. И вдруг я получаю такой плевок в лицо: оказывается, за четыре месяца, что мы женаты, ты не уделила ни единой мысли моим желаниям, моим потребностям, потому что твой самый большой талант, Кэролайн, — это думать только о себе!

Кэролайн смотрела на него, не в силах произнести ни слова; во рту у нее пересохло, сердце бешено колотилось. Какое-то время она наблюдала, как он борется со своими внутренними противоречиями, вывернутыми теперь наружу и открытыми ее взгляду. Потом он медленно отступил, провел дрожащей ладонью по лицу и повернулся к двери.

Задержавшись у порога, Брент оглянулся на жену. В его лице была боль, голос был полон скорби.

— Я двадцать пять лет прожил с женщиной, которая поносила и презирала меня, которая научила меня радоваться минутам, когда она просто меня игнорировала. Но никогда еще, до этой самой минуты, я не чувствовал себя никчемным и ненужным. Спасибо, Кэролайн, за новый опыт. — Опустив взгляд, он добавил: — Уходи к своему любовнику. Я устал бороться.

Граф вышел за дверь и захлопнул ее у Кэролайн перед носом.

Она так и осталась стоять, замерев на несколько минут, пока ее не начало неудержимо трясти. Медленно, прикрывая рот ладонью, чтобы не разрыдаться, она на негнущихся ногах подошла к постели и села.

Она не хотела причинять ему боль, а теперь стало ясно, что со дня их первой встречи только это и делала. Да, она помогала его дочке общаться, с глубоким пониманием слушала, когда он рассказывал о войне. Ей даже казалось, что с ее помощью Брент и его сестра забудут прошлые обиды. Но все это время, по сути, она только и делала, что обижала его. Впервые осознав это, Кэролайн не могла сдержать слез.

Он прав. Она с самого начала была эгоистичной и нечестной, заключив с ним брак ради аннуляции, которой — и она поняла это уже в день свадьбы — он никогда бы не допустил. Она, игнорируя его, как будто он и вовсе не существовал, разговаривала с ним в надменном, даже грубом тоне. Брент заслуживает гораздо большего, но женился всего лишь на ней.

Кэролайн смотрела в пол, безвольно опустив руки, и тут до нее начало медленно доходить, что настал момент, которого она ждала, на который надеялась с тех пор, как переехала в Мирамонт. Выбор между двумя жизненными дорогами разрывал ей сердце, но после такого поворота в отношениях с Брентом аннуляция стала реальной и ее вдруг перестала страшить перспектива заговорить с ним о ней. Поскольку граф считал, что у нее есть любовник, а в супружеские отношения они еще не вступили, у него были основания отпустить ее. Перед ней открывался прямой путь к мечте. Пришла пора сказать Бренту, что она уезжает. Ботаника всегда была и по сей день является истинным стержнем ее личности, и она не предаст ее.