Земля точка небо - Алексей Егоренков

— Эй, привет! — и смутилась в предчувствии, что десятки голов повернутся сейчас на звук чужой речи. Но волноваться было не о чем — в ее сторону посмотрел только он.

— Привет! — сказал Дима. — С приездом, а где же Макс? «Так странно», — подумала Лиза. Будто встретиться с кем-то у себя во сне.

— Я сбежала, — она засмеялась и обняла его. Дима был худой и угловатый, как деревяшка. В замок, оказывается, пропускали бесплатно. Они поднялись на стену и теперь гуляли по камню вдоль неровных амбразур. За ними в голубой низинной дымке застыл игрушечный городок. Солнце коснулось гор, и под черепичными крышами одно за другим разгорались оранжевые закатные окна. Гудел колокол на городской ратуше, и на другом конце долины, где лежала тень, уже тлели первые фонари.

— Вообще, — Лиза покачала головой. — Представь себе: тысячи людей живут и не знают, что такие места где-то есть. Я и сама не знала.

— Кого-то нужно сажать за такое, — криво улыбнулся Дима.

— За какое?

— Что не каждый человек в мире может это увидеть.

— Впервые слышу, чтобы ты так говорил.

— Это не я. Это она.

— А-а, — Лизе не хотелось сейчас думать о мертвых девушках. Она подобрала камешек и примерилась вышвырнуть его с обрыва, но передумала и сунула в задний карман. — Как там твои дела? Нашел кого искал?

— Н-нет, — Дима покачал головой. — И еще, Лиз. Я не смогу остаться с вами. Мне нужно во Францию.

— Ого! Всё, я еду с тобой.

— Нет.

— Ну-у. Ну пожалуйста!

— Серьезно. Я должен сам. Это личное.

— Да ну тебя. В своем стиле.

— Я позвоню. Вы можете приехать потом. «Ну почему», — думала Лиза. Почему обязательно что-то не складывается? Почему даже в такой сказке кто-то все равно обделен? Они зашли в гранитный тупик и повернули обратно. Дима шаркал ногами рядом, и Лиза знала, что он теперь может идти вот так, молча, до самого подножья, и до самой Франции, а потом очнуться и заговорить в пустоту откуда-то с полуфразы. У ворот она всё-таки решила спросить.

— Кстати, слушай, а что за болезнь, когда у людей вот руки… вот как бы сразу кисти… — Лиза повертела у плеча двумя пальцами.

— А-а, это «Контерган», — ответил Дима. — Было здесь такое лекарство для беременных. В конце пятидесятых, а потом обнаружились дефекты у новорожденных.

— Ничего себе, — она задумалась. — Подожди, я видела двух таких … ну, одной было лет сорок… но второй гораздо меньше. Она никак не могла родиться в конце пятидесятых.

— А, нет, — объяснил Дима. — Тогда было первое поколение. Просто это наследуется.

10 мая 2005 года

— И они настолько чувствуют себя нормальными, что не боятся завести детей, — сказала она Максу в номере. — Представь, какая здесь должна быть терпимость.

— Какой должен быть идиотизм, — ответил Максим. — Я бы их вообще стерилизовал.

— Ты как фашист. Они же не виноваты. Макс убрал с груди ноутбук и бешеным усилием оторвал голову от подушки.

— Чтоб ты знала, — сказал он. — Я жду тебя с двух часов. Еще бы час, и я готов был начать массовые расстрелы.

— Ждешь? Зачем? — Лиза сняла куртку и повесила ее в шкаф. — И как ты вообще можешь целый день торчать в номере, когда вокруг такая красота? Неужели не хочется выйти хоть на минуту?

— Я не собираюсь нарушать обещание и рисковать работой, — соврал Максим. На самом деле он собирался. Когда Макс вернулся из душевой и обнаружил, что Лиза успешно смылась, он решил, что плевать хотел на такую работу. Если кое-кто считает, что он, Максим, не ждал этого и сильно расстроился… тогда первым делом он закажет хороший обед в номер. И запишет расходы кое-кому на счет. И кстати, он заказал совсем немного. По крайней мере, так ему казалось, пока хозяйка не внесла тарелки. Кружка пива… обычная, но салата — целое ведро, и гора картошки, а из мяса при желании можно было собрать небольшое животное. И в порцию мяса, оказывается, входил еще один салат. Максим съел всё до грамма. Он пытался сдержаться, но готовили здесь великолепно, и ему невыносимо было, что остатки придется выбросить. Он жевал и жевал, и хлебал горькое пиво (снова жалкие четыре с половиной оборота), и, смыв последним глотком последний кусочек мяса понял, что скорая прогулка отменяется. Едва в силах пошевелиться, Макс рухнул возле ноутбука, вяло настроил гостиничный интернет и следующие два часа медленно ковырялся в сети, пытаясь разыскать что-то новое о себе и о Лизе. Но свежих комментариев на сайтах не было, а старые новости Максим уже перечитывал раз по сто, и его начала одолевать легкая пищевая апатия. Он думал поспать, но заснуть не удавалось. Тогда Макс опять раскрыл ноут и валялся с ним до сих пор. Пока вернулась Лиза, полная впечатлений о городе и местных уродцах, на которых ему, Максиму, было плевать как никому. Когда она взяла полотенце и заперлась в душе, Макс подумал: «ну ладно». Выйти хоть на минуту? Пожалуйста. Сложившись пополам, он нашарил под кроватью ботинки. Тихо приоткрыл шкаф и вынул новый сложенный пиджак. Еще не просунув руки в рукава, он вышел из номера и спустился в тихий вестибюль, и вышел наружу, почему-то чувствуя удовлетворение. Пусть гадает, куда он делся. Пускай ждет его до поздней ночи. А уж Максим найдет, чем заняться. Кроме новостей о себе, он много прочел о городе. Макс теперь знал все местные кабаки. И первый из них располагался прямо через дорогу. Спустя три часа Максим вышел на окраину, уставший, пьяный и злой.

Он только начал осознавать, какой ужасной страной была Германия.

Переставляя ноги, совершенно разбитые о брусчатку, волоча на себе два килограмма стеклотары, он искал мусорный контейнер. И не просто контейнер, а для стекла. И не просто для стекла, блядь, а для коричневого стекла. Всё, буквально всё оказалось разочарованием. Немецкое пиво — в первом кафе опять была только светленькая моча, все сорта одной крепости и почти одинаковые на вкус. Ладно, он даже смирился и хотел остаться — но в туалете какой-то мужик начал болтать с ним прямо у писсуара, и Макс удалился, втайне решив, что там собираются голубые. Он подался в ночной клуб. Вход оказался бесплатным, но внутри было совершенно пусто, а в меню — только газировка и бабские коктейли. Девушка у стойки туманно объяснила ему, что сюда многие заходят под таблетками, и клуб предпочитает не подавать крепкий алкоголь. Кстати, девочки в Германии были так себе. Тощие вешалки, ни фигуры, ни рожи. Хотя это Максим знал и раньше, из немецкого порно. Третья забегаловка оказалась как бы в турецком стиле, настолько, что официанты даже не говорили по-английски. Он с трудом выяснил, что здесь продавали табак, поэтому алкоголя, видите ли, в меню вообще не было. «Какого черта», — думал Макс. Нет, что за свинство? Он закурил и обнаружил, что сигареты почти закончились. Нужно было искать бензоколонку. Он нашел ее. И купил сигарет по бешеной европейской цене. И крепкого пива — видимо, единственный сорт на всю Германию, — в бутылках с проволочным намордником. Пришлось устроиться с пивом на лавке и пить его под косыми взглядами, но Максиму уже было плевать на чье-то внимание. Он решил выпить пару бутылок, взять еще две, и отправиться домой. И тут возникла проблема стеклотары. Макс не хотел оставлять бутылки под лавочкой — что бы ни воображали себе немцы, он принадлежал к цивилизованному миру. О чем теперь жалел, потому что вокруг, оказывается, стояли урны для какого-то особенного мусора, куда не полагалось выбрасывать бутылки. Максим поволок их через весь город, высматривая контейнер для стекла, и ему попалось несколько. Правда, мать их, никто ему не сказал, что бывают контейнеры для зеленого стекла, для белого и коричневого — по отдельности. Вскоре он сдался. Макс выбросил коричневое стекло в зеленый бак и ушел, невольно ощущая себя нарушителем. У него оставалось еще две бутылки пива, и нужно было срочно найти туалет. Вот теперь Максим почувствовал себя в западне. Дома с этим не возникло бы проблем — на улице давно стемнело, зайди в любой темный угол, раз-два, и можно пить дальше. Но здесь… Он метался вперед и назад по узеньким средневековым улицам, вдоль красивых фасадов и палисадников, сбитых в одну мощеную кишку.

Изнывая от растущего давления в мочевом пузыре, сжимая в руках неудобные холодные горлышки, Макс пытался высмотреть хоть один пустырь, хоть один высокий забор, хотя бы какие-то дикие заросли. Но ему не попадалось ни кустика, ни заброшенной арки, ни безлюдного тупика. Все кусты росли в кадках, все оградки едва достигали пояса, и в каждом углу горел фонарь. В последний момент, уже едва в силах держаться, он повернул на детскую площадку, обогнул кучку подозрительных людей у фонтана и нырнул в стриженный зеленый лабиринт. Здесь, в тишине среди ароматных зарослей, было даже чище, чем на улице, но Максим уже не мог выбирать. Расстегнув брюки, он уставился в звездное небо и минуты две поливал рыхлый песок, содрогаясь от невыносимого блаженства. У выхода из лабиринта его ждал человек. Он спросил о чем-то по-немецки.