Рай для негодяев - Сергей Шведов

– Я с вами на остров не пойду, – огорошил Шнобеля однажды вечером Вальтер Шварц.

– Почему?

– С детьми останусь, – отвел глаза Химик. – К тому же кому-то надо охранять долину.

– Так ведь Буров слово нам дал? – возмутился Соломон.

– Здесь и без полеводов хватает желающих, – поморщился Шварц. – Десантник сказал, что трапперы из разоренных аборигенами общин толпами ходят по лесу, не зная где голову приклонить. А тут такой сладкий кусок…

– Щербак, значит, беспокоится?

– Ты же знаешь, Соломон, что я сумею договориться и с Десантником, и с Кузнецом, и с Буровым, а других они просто слушать не будут. Договор договором, но если тут появятся чужие, то полеводы этого не потерпят и будут правы. Долину мы у них взяли, а сохранить не сумели.

Шнобель был почти уверен в благополучном завершении похода, но это «почти» не давало ему спокойно спать по ночам. Конечно, трапперы и отщепенцы куда лучше вооружены, чем их будущие враги, но, с другой стороны, на острове Благоденствия обитают не только овцы. Даже если островитяне владеют только луками и стрелами, то это еще не гарантирует захватчикам победы. В глухих зарослях и с таким оружием можно воевать довольно успешно. Чего доброго они вытеснят армию Хромого Тимура со своей земли. И тогда придется возвращаться, не солоно нахлебавшись, в долину Кабана. Больше просто некуда. Конечно, большую часть долины придется вернуть полеводам, поскольку битым отщепенцам ее не удержать, но кое-что у Бурова можно выторговать. В конце концов, крови между отщепенцами и полеводами нет, а значит, нет и повода для взаимного истребления. Надо отдать должное Базилю, у Снайпера хватило ума остановиться там, где это и следовало сделать.

– Ты поговори с Лавальером, – попросил Шварц. – У нас в общине сто тридцать пять человек. Он обещал Хромому только сотню. Остальных вполне можно оставить в долине.

– А они согласятся?

– Далеко не все рвутся на этот остров. Многие полагают, что синица в руках лучше журавля в небе.

– И Вучко с Барсуком среди них? – нахмурился Шнобель.

– Нет, эти пойдут с вами. Не за добычей. Вучко хочет найти на острове доказательства тому, что обезьяны тоже люди.

– Вот упрямый парнишка, – хмыкнул Соломон. – Дались ему эти дикари.

– Дети-то получаются умные, не глупее обычных. Разговаривают. Соображают. Я плохо знаю детскую психологию, но, по-моему, они развиваются быстрее, чем обычные ребятишки их возраста.

– Шварц в своем репертуаре, – оскалился Шнобель. – Растишь цивилизацию эдемских гениев?

– И что в этом плохого?

– Пожалуй, ничего, – согласился Соломон. – Ладно, Вальтер, я поговорю с Соломоном. Страховка нам не помешает.

Глава 6 Поход Хромого Тимура.

На строительство судов у Роберта Хаксли ушло три недели. Зато теперь у него под рукой оказалась целая флотилия из десяти ладей, легко вместивших четыреста пятьдесят человек. На весла садились тридцать гребцов, остальные пятнадцать находились в резерве. Испытания на реке Делаваре прошли вполне успешно, но пока неизвестно было, как суда поведут себя в море. Шнобель и Снайпер поместились на своей ладьей, которую Соломон наименовал «Ласточкой». Вторую ладью, кормчим которой стал Вучко, назвали «Пираньей». И ту и другую ладью построили старательные полеводы по чертежам Феликса Бурова, который, будучи историком, неплохо разбирался в древних посудинах. Тимуровы мастера попытались скопировать достижения полеводов и даже добились в этом кое-какого успеха, но в скорости их суда уступали «Ласточке» и «Пиранье». Именно поэтому Хромой облюбовал для себя третью ладью, позаимствованную у полеводов, окрестив ее «Викторией». Еще четыре посудины, построенные в долине Кабана трапперами Хромого, назвали «Щукой», «Драконом», «Соколом» и «Динозавром». На большее у трапперов фантазии не охватило и три оставшиеся безымянными ладьи именовали просто каракатицами. Построенные из грубо обтесанных досок посудины оказались тихоходными и требовали от своих гребцов значительных усилий, чтобы просто удержаться в хвосте победоносной флотилии.

Провожать в поход адмирала Хаксли высыпало все население долины Кабана от мала до велика, во главе с Химиком и Анкилошей. И если Вальтер вел себя скромно, то анкилозавр ревел так, что у отплывающих закладывало уши. Похоже, этот сукин сын просто радовался, что спровадил, наконец, из родных мест столь не понравившихся ему чужаков. Анкилоша почему-то не жаловал бородатых мужчин, зато благосклонно относился к бритым, а также к самкам и детенышам. Последним даже дозволялось в особо торжественных случаях взбираться по хвосту на бронированную спину динозавра, что они и делали с превеликим удовольствием. Вот и сейчас Анкилоша был буквально облеплен обезьянышами, колобками выкатившимися на пристань, чтобы проводить своих отцов.

– Все-таки Вальтер прав, – сказал Шнобель, оглядываясь назад. – Будущее планеты Эдем именно в их руках.

– Ты кого имеешь в виду? – удивился Лавальер.

– Обезьянышей, конечно.

– Нашел чем голову забивать, – недовольно фыркнул Снайпер.

Адмиральскую «Викторию» Базиль любезно пропустил вперед. «Пиранья», ведомая твердой рукой Вучко, гордо восседавшего на корме и не выпускавшего из рук довольно тяжелое рулевое весло, держалась рядом с «Ласточкой». Каракатицы пока что болтались в конце вереницы судов, но не приходилось сомневаться, что они, в конце концов, станут обузой для флотилии.

– Все-таки знания, это великая сила, – вздохнул мудрый Соломон. – Я тут покопался на досуге в Вечной книге Бурова и нашел-таки рисунки древних земных судов. Конечно, Феликсу пришлось пошевелить мозгами, чтобы изображения на экране стали явью, но, согласись, это стоило того. В конце концов, даже здесь на Эдеме интеллект очень скоро возьмет верх над грубой силой.

– Ты опять про своих обезьянышей? – рассердился Базиль.

– Нет, – покачал головой Соломон. – Я про островитян. На месте Хромого я бы сначала выяснил, чем располагают эти люди, а уж потом направился бы к ним с визитом.

– Тебе же сказали, что огнестрельного оружия у них нет. За пятьдесят лет они наверняка расстреляли все патроны, выданные им федеральным правительством. Согласись, по два патрона на год, это слишком мало.

– Это нам выдали по сто патронов и сухой паек сроком на две недели, а первых поселенцев снабжали куда щедрее. Рябой мне сказал, что на острове есть коровы, овцы, свиньи, куры, утки и даже лошади. Нельзя исключать и того, что на патронах для первых поселенцев тоже не экономили.

– Нашел, кого слушать? – фыркнул Лавальер.

– Не скажи, Базиль, – покачал головой Соломон. – Рябый редкостный проныра, прямо-таки прирожденный шпион. А сведения об островитянах он почерпнул у Фермера, который с первого взгляда определил, что шапочка на Фридрихе Манне из овечьей шерсти, а сапоги из бычьей кожи. Иной раз тупицы, не оторвавшиеся от родной почвы, куда более наблюдательны, чем такие интеллектуалы как Хромой.

К веслу Шнобель даже не притронулся. Гребцов на «Ласточке» и без того хватало. Для себя он выбрал должность наблюдателя, безусловно ответственную, но не требующую больших физических затрат. Пока ладьи шли по Делавару, у Соломона хватало забот, он пытался запомнить окружающую местность и старательно заносил свои впечатления в бумажный блокнот, одолженный у Агронома.

– Зачем это тебе? – удивился Снайпер.

– Начальник тайной полиции должен знать все о землях, принадлежащих империи, – наставительно заметил Шнобель. – Информация всегда и во все времена была и будет в большой цене. Даже если мы потерпим поражение в этом походе, то я продам добытые сведения Феликсу Бурову. Уж он-то оценит мои труды, в отличие от тебя.

– Типун тебе на язык.

– Умный человек должен быть готов ко всему. Ты ведь согласился оставить Шварца с третью наших людей в долине, значит, и у тебя нет полной уверенности в победе. И это правильно. Человеку свойственно сомневаться. Сомнение мать предусмотрительности, а предусмотрительность залог успеха.

– Трепло, – бросил с досадой Снайпер.

В открытом море Шнобель затосковал, и хотя погода благоприятствовала агрессорам, у Соломона стали появляться нехорошие предчувствия, мешавшие ему наслаждаться жизнью. Он даже сгоряча присел к веслу, но, к сожалению, монотонная работа не отвлекла его от плохих мыслей, а физическая усталость только ухудшила и без того скверное настроение. Тимур, одержимый своей идеей, гнал флотилию вперед, не останавливаясь на ночной отдых. Гребцы спали попеременно, сменяя друг друга на веслах. У Шнобеля появилась новая обязанность. Ему приходилось до рези в глазах всматриваться в темноту, чтобы не потерять корму адмиральского судна. Соломон полагал, что ничем хорошим эта безумная гонка закончиться не может и оказался прав. На пятый день забастовали гребцы каракатиц, окончательно выбившиеся из сил. Выстрелы прозвучавшие в арьергарде ранним утром заставили адмирала Хаксли развернуть «Викторию», чтобы сделать внушение своим людям.