Легион против Империи - Александр Мазин

В общем, действовать не спеша и очень осторожно. Попутно решать личные финансовые дела и параллельно дать возможность германцам Коршунова насладиться римскими «достопримечательностями». «Вход» в Рим организованных легионеров был запрещен (хотя запрет этот нарушали все, кому требовалось перехватить власть силой), поэтому предполагалось, что парни Коршунова будут проникать в город «неофициально» – небольшими группами и не больше когорты зараз. Так сказать, в увольнительную. Но по возможности не теряя связи с руководством. Мало ли какие коллизии могут возникнуть? А иметь под рукой несколько сотен прекрасно обученных, но от того не менее свирепых варваров очень даже нелишне в Великом Городе. Вдруг кому-то взбредет в голову, например, привлечь Черепанова к суду или учинить еще какую-нибудь гадость?

На том и порешили.

Потом был пир. После пира – уютные спальни с эротическими фресками, целомудренно прикрытыми от посторонних глаз расписными ширмами. Фрески демонстрировали не только разнообразие, но и красоту прежних обитателей виллы. Корнелия сказала, что героев фресок художник рисовал с натуры. Впрочем, об этом Черепанов и сам догадался. По крайней мере в трети рисунков фигурировал папа Корнелии. Такие вот здесь, в империи, нравы свободные.

Впрочем, Геннадий был не в претензии. Скорее – наоборот. Он уже привык к тому, что во время самых интимных жизненных моментов поблизости (если не прямо у изголовья) дежурит пара-тройка instrumentum vocale[73], готовых по первому требованию господина оказать нужную услугу: зажечь светильник, принести вина, сменить жаровню, почесать пятку… Всё вплоть до удовлетворения одного из супругов, если другой (другая) притомились, заскучавши или просто решимши поспать.

К последнему сервису, впрочем, Черепанов не прибегал. И с самого начала их близких отношений вполне определенно дал понять Корнелии, что – не поощряет. Патрицианка немного удивилась этой «варварской» прихоти, но приняла к сведению.

Словом, ночь прошла неплохо и будь под рукой художник, он мог бы немного расширить любовный «альбом» обитателей виллы Гордианов.

А утром, плотно позавтракав и убедившись, что быт подчиненных налажен, а старшие офицеры правильно понимают задачи, Алексей и Геннадий с женами (а также слугами и неизменными телохранителями Красным и Фульминатом) отбыли в Рим.

Глава 3

Рим. Палатин. Императорская благодарность

– Кого черт принес в такую рань? – недовольно каркнул разбуженный Коршунов.

– А хрен его знает, – отозвался из соседней спальни Черепанов. Поднялся с большой неохотой и глянул с галереи.

Внизу, в атриуме уже нарисовался Фульминат. Голый, но с мечом в руке. Подвинулся, пропуская привратника.

Тот глянул в сторону лестницы наверх, замялся…

– Эй ты! Иди сюда! – позвал его Геннадий. – Что там у тебя?

– Послание, господин! – Привратник поднялся по лестнице, затем опустился на колени и протянул свернутый в трубочку пергамент, на котором болталась восковая дощечка с оттиском хитрой печати.

Черепанов глянул в сторону спальни, на безмятежно спящую Кору, затем принял свиток. Махнул рукой привратнику: свет не заслоняй.

Спросонья он не сразу понял, что именно написано, но когда понял, у него сразу поднялось настроение.

Это было официальное приглашение на аудиенцию. В некий загадочный зал, обозначенный четырьмя буквами. Серьезная бумага, скрепленная печатями. С длинным титулом принцепса и вежливым: «приглашает пожаловать…»

Когда до Черепанова дошел смысл послания, он облегченно вздохнул. Немного обижало то, что приглашение было «выписано» на Корнелию. Геннадий был включен в приглашенные формулировкой «… с мужем». Ну да ладно. В конце концов это ведь Корнелия – сестра императора, а не он. Главное: если бы император желал учинить над непослушным наместником расправу, то наверняка прислал бы не гонца с приглашением, а кентуриона и стражу с колодками. Что ж, значит оказанные Коршуновым династии услуги все-таки перевесили многочисленные грехи.

Непонятно, правда, почему приглашение прибыло так быстро… Вчера они приехали в Рим, а сегодня уже – добро пожаловать пред августейшие очи. Или он так важен для Рима, наместник Черепанов?

Снизу застучало кресало: кухарка разжигала печку. Потянуло дымком. Ранний завтрак, господа…

Геннадий уронил приглашение на неразобранные с вечера дорожные «баулы». Вчера сил не хватило – распихивать барахло по сундукам… Нет, не барахло – весьма недешевые Корины наряды.

Вот и пригодятся. А то пришлось бы в поместье за ними посылать. Или прикупать впопыхах.

Черепанов потянулся (Эх, хорошая штука – жизнь!), хрустнул суставами и легко встал на руки. Наслаждаясь собственной силой и ловкостью, прошел половину лестницы, потом махнул через перила и встал на ноги напротив рассевшегося на краю бассейна Фульмината.

– Поборемся, гладиатор?

Африканец аккуратно положил меч на ближайший ларь и принял стойку. Некоторое время они играли в игру: поймай меня! Ловил Черепанов. Фульминат виртуозно ускользал. Слуги с восхищением и опаской наблюдали, как борцы мечутся по атриуму, каким-то чудом ухитряясь ничего не снести и не опрокинуть. Потом игроки поменялись местами. Фульминат ловил, а Геннадий уворачивался. Впрочем, недолго. Тягаться в ловкости с африканцем Черепанов мог от силы секунд тридцать. Потом Фульминат сумел поймать противника. Он был выше ростом, сильнее физически и куда более длиннорук. Да и двигался заметно проворнее. Но поймать – это еще не победить. Черепанов так же играючи уходил из опасных захватов, как только что африканец ускользал от его рук. Только Геннадий не разрывал контакт, а всё время напирал, сокращал дистанцию, вынуждал Фульмината уходить в позиции, где у Черепанова было явное преимущество… Которым Геннадию было практически невозможно воспользоваться, потому что африканец в самый последний миг успевал свести на нет любой прием. Правда, Черепанов его щадил: не использовал ни ударной, ни точечной техники, избегал жестких захватов… Преимущество Черепанова на борцовском ближнем бою было так же очевидно, как преимущество Фульмината, когда дело касалось работы с оружием.

Однако размялись они неплохо.

Из внутреннего двора приковылял Красный. По его растрепанному виду было понятно: ночь прошла насыщенно. Гепид поглазел некоторое время на мечущихся по атриуму борцов, зевнул во весь рот, неприлично почесался и отправился в кухонную каморку – чего-нибудь сожрать до завтрака. Сверху раздался голосок Корнелии: госпожа звала служанку – одеваться и краситься к завтраку…

Обычное утро состоятельных римлян начиналось, как обычно. И начиналось неплохо…

Они вышли из носилок у ступеней Палатина. Облаченный в доспехи легата наместник Сирии и его прекрасная жена, родственница самого Гордиана Августа.

Палатин: огромный дворцовый комплекс, из которого повелители Рима веками правили империей. Новые владыки, Тиберий, Калигула, Домициан, достраивали его по собственному разумению, украшали, холили…

Многоярусные колоннады, тенистые дворики и мраморные статуи. Чеканный шаг преторианского караула, сенаторские тоги и пестрые шали благородных римлянок…

Кстати, загадочная аббревиатура, озадачившая Черепанова, была вполне внятна его жене. Их приглашали в тронный зал дворца, построенного Септимием Севером. Более скромного, чем главный тронный зал во дворце Домициана, где Черепанов уже бывал.

Впрочем, они по-любому не заблудились бы. Гостей встречали. Какие-то царедворцы вертелись вокруг, бормотали льстивые слова…

Черепанов, новичок в придворных делах, просто шагал вперед и помалкивал. Ориентировался на жену: как она отреагирует?

Корнелия была величественна. Небрежный, еле заметный кивок гордой головки, увенчанной белокурой башней с крохотными искрами алмазных булавок, легкая, летящая походка (перед сестрой императора расступались поспешно, с почтительными поклонами), уверенный выбор направления… Здесь, во дворце, ей был не нужен проводник.

Народу во дворце было едва ли не больше, чем снаружи, на форуме. Спешащие куда-то рабы с бритыми головами, величавые сенаторы в окаймленных алым тогах, суровые преторианцы, цокающие калигами…

Наконец, минут через десять, они добрались до тронного зала.

Драгоценные мозаики, золотые статуи, фонтаны, черное дерево и мрамор всех оттенков, давили на психику. Даже не потрясающей воображение роскошью, а масштабом. Словно дворец этот строился не для людей, а для трехметровых титанов.

Глашатай зычно выкрикнул их имена. Сначала – Корнелии, потом – Черепанова.

Геннадий поглядел на трон… Опаньки! А где же мальчик?

Трон императора пустовал, а подле, на кресле почти таком же высоком, отделанном золотом и слоновой костью, восседала роскошная дама, сверкающая драгоценностями, аки выставленная напоказ царская сокровищница.