Наследник Магнитной горы - Илона Волынская

– Это Нижний мир? – прошептал Хакмар. – Ты что… – он поглядел на Донгара с ужасом, – ты все-таки убил кого-то, чтоб сюда попасть?

– Зачем убил? – рассудительно переспросил Донгар. – Ты сам помирал, вниз шел, а я за тобой.

– А как же… – Хакмар облизнул сухие от жара губы, – заветы Храма?

Длинная и тощая физиономия Донгара еще больше вытянулась:

– А что делать было? Ты вставай давай, да пошли скорей! Быстрее пойдем – быстрее уйдем. Меньше заветов нарушим.

– Он не сможет встать. И тем более идти, – послышался сзади голос, принадлежавший, кажется, очень старой женщине.

– Бабушка Калтащ? – испуганно пролепетал Донгар. – А вы что в Нижнем мире делаете? – Он вдруг весь покраснел, почти до слез, и дрогнувшим несчастным голосом добавил: – Опять мужу с Куль-отыром изменяете, да?

– У него друг помирает, а он о моей нравственности печется! – гневно загремел старушечий голос.

Лежащий на земле Хакмар, наконец, извернулся – а встать и вправду не получается! Позади них стояла сморщенная согбенная старуха в северной меховой одежде – та самая, которую он уже видел в начале полета на Акбузате. Белые, как серебро, косы были украшены такими же безвкусными, разве что золотыми, бляхами в виде гусей и зайцев, как у девчонок в крепости. Несмотря на жар и боль, Хакмар ткнул стоящего над ним мальчишку-шамана кулаком в ногу:

– Ты зачем бабушке такие гадости говоришь? Уважать надо старость!

– Еще скажи – древность, наглый мальчишка! – яростно загремела старуха, и очертания ее тела поплыли серым туманом.

Хакмар аж про боль на мгновение позабыл – на месте скрюченной седой бабки возникла совсем юная красавица в горском сарафане и роскошном малахитовом уборе на косах цвета золота и меди. У ног ее, буравя Хакмара изумрудными глазищами, восседала бурая кошка.

– Умай? – потрясенно пробормотал мальчишка. – Хозяйка пещеры? – И тут же внутрь него будто кто-то вылил ковш кипящего металла. Сарафан Умай был черным! Черным!

– Ты слишком медлил… Донгар Кайгал, Великий Черный Шаман, – презрительно, словно сплевывая каждое слово, процедила Умай. – Его… – она коротко кивнула на лежащего Хакмара, – уже не спасти. Ты опять убил своего друга.

– Не друг он мне, однако, так, недавно познакомились, – пробормотал Донгар и на шаг отступил от бессильно валяющегося на земле Хакмара.

Алые губы золотокосой Умай презрительно скривились:

– Тем более. Бросай его и беги – задержишься здесь, тоже погибнешь.

Донгар отступил еще на шажок… и вдруг остановился.

– Останусь, однако, – слегка нерешительно пробормотал он.

– Дать бы тебе в лоб, придурок стойбищный! – корчась на земле от распирающего его изнутри нестерпимого жара, прохрипел Хакмар. – Поздно великого Урала из себя корчить – мотай отсюда, галопом! Мне уже не поможешь, не видишь разве – она в черном!

– Галопом? – задумался Донгар. И не торопясь принялся карабкаться на стоящего рядом оленя. Залез тому на спину, держась за ветку рога, свесился вниз, протягивая руку и виновато глядя на лежащего Хакмара сверху вниз. – Извини, что так вышло, однако. Я совсем по-другому хотел…

– Ладно, чего уж там, – пробормотал в ответ Хакмар, чувствуя, что на самом деле все, конечно, совсем не «ладно». Да только нельзя требовать от стойбищного дикаря, не знающего истинной чести, чтоб тот вел себя как егет. Пусть уходит спокойно. Хакмар протянул руку на прощанье…

Его резко рвануло вверх. Кость затрещала, плечо ожгло болью, будто руку выдернули из сустава. Он повис вдоль оленьего бока, еще рывок – и он уже лежит у оленя на спине, поперек Донгаровых коленей. А олень несется вперед – действительно, почти конским галопом. И кажется, готовится взвиться в прыжке!

– Куда? Я же сказала – нет! Поздно! – гулкий, как удар молота по железу, голос загрохотал над ними. Висящий поперек оленьей спины Хакмар увидел, как Умай в черном разрастается вверх и вширь, как уходит под своды пещеры ее голова… Сейчас олень влетит ей прямо в живот!

Донгар яростно вцепился оленю в рога, ломая прыжок. Припав на все четыре ноги, олень на брюхе проехал между ножищами-столбами гигантской Умай. Непрерывно вопя, мальчишка-шаман тянул своего скакуна за рога. Пошатываясь, олень поднялся на ноги и помчался.

– Стой! Стой, говорю! – загремело сзади, и громадные обломки камней просвистели у них над головой и по бокам. Олень вдруг отчаянно затрубил от боли, сбился, выровнялся, снова побежал… Хакмар почувствовал, что теперь их скакун прихрамывает на заднюю ногу.

Донгар дернул олений рог влево – и они свернули под прикрытие покрывающих все пространство гигантской пещеры валунов.

Грохот камней прекратился.

– Вечная с тобой история, Пукы! – несся им вслед разъяренный вопль Умай. – Сперва сам по дурости наделаешь, потом с риском для жизни исправляешь! – Кажется, гнаться за ними Хозяйка пещеры не собиралась.

– А к-к-кто т-т-такой Пу-к-к-ы? – трясясь в такт прыжкам оленя, простонал любопытный Хакмар.

– Почитай, уже и никто! – погоняя хромающего оленя, вздохнул Донгар и горько добавил: – А какой парень был хороший! Правильный! – Олень под ними начал совсем засекаться. – Вот Куль-отыр! – выругался Донгар, останавливая рогатого скакуна. – Ты хоть знаешь, где здесь кузница твоего Хожира?

– Откуда? – выдохнул Хакмар. Жар в теле все усиливался, от боли и мучительной жажды мутилось в голове. – Может, спросим у кого? Где-то там должно быть жилье…

– Почему знаешь?

– Так здесь же пещера, почти дом родной, – прошептал Хакмар. – Видишь, вон тропа между валунов.

– Правду про вас, южан, говорят, что вы в Нижнем мире как дома, – неодобрительно буркнул Донгар, но оленя повернул. Прихрамывающий скакун тяжело побрел по тропе. – Э, чего дрожишь? – спросил он у лежащего поперек седла Хакмара.

– Н-не зн-наю, – клацая зубами, пробормотал Хакмар. Жар отпустил, но сменился дрожью. Потом внутри снова стал разгораться костер.

Пошатывающийся олень миновал тропу между валунов и выбрался на каменистую площадку.

– Куль! Эрлик! – в один голос выругались оба мальчишки.

Перед ними было самое обычное стойбище с самыми обычными чумами, крытыми шкурами, – только вот стояли эти чумы не на широком основании, а, наоборот, были воткнуты в землю узкими верхушками, так что походили на растущие из камня диковинные цветы.

Жар внутри стал совершенно нестерпимым. Рыжий огонь, как пот, проступал сквозь каждую пору тела Хакмара. Вырвавшийся из-под пальцев длинный язык Пламени лизнул гладкую оленью шкуру. Олень отчаянно затрубил и рванулся, сбросив с себя седоков.

– А-а! – Хакмар грянулся оземь и увидел, как под прикосновением его ладоней начинает плавиться камень.

– Сейчас! Погоди, погоди! – Донгар подхватил его под мышки и, словно не чувствуя жара, поволок.

Хакмар увидел рядом с собой круглую дыру в земле – в ней плескалась вода. Девочка – совсем такая же, как девчонки в крепости! – опустила в нее кувшин. Донгар подскочил к девчонке и вырвал кувшин из рук. Девочка охнула и недоуменно уставилась на свои опустевшие руки, будто не понимая, куда делась посудина. Донгар с маху выплеснул воду из кувшина на приятеля.

Полыхающий вокруг Хакмарова тела Рыжий огонь сердито зашипел и потух.

– Так я и знал, – довольно сказал Донгар. – Нижний Огонь, нижняя вода должны гасить друг друга!

– Они что, нас не видят? – тяжело переводя дух, спросил Хакмар. Несмотря на боль, он не мог оторвать взгляд от топчущейся у кромки воды девчонки. Она вертелась на месте, оглядывалась по сторонам, шарила вокруг себя в поисках исчезнувшего кувшина, но ее глаза слепо глядели сквозь обоих мальчишек. Потом к ней присоединилась подруга, и обе торопливо пробежали мимо, споткнувшись о ноги Хакмара.

– Ничего, сейчас увидят! – с веселой угрозой в голосе пообещал Донгар. – Без местных нам все равно не обойтись – дороги не знаем, и олень сбежал! Я такое уже делал когда-то… Не тот я, что сейчас, а… Неважно, однако. – Он отмахнулся и, стянув торбоза, принялся зачем-то разматывать онучи. Глаза его снова до краев были налиты чернотой Ночи, только в глубине теперь плясали шальные алые искры. Перегнувшись через край колодца, Донгар начал полоскать в воде размотанный онуч. – Помнится мне, что мы, средние, для нижних жителей все одно что кули для нас – беду приносим, болезни вызываем. Ежели я в Нижней земле в колодце свой онуч подольше пополощу – вся вода в нем испортится да сгниет.