Дневники 1928-1929 - Михаил Пришвин

После того я нашел старую остожину, вокруг по бровке всей поросшей сладкими злаками с высокими белыми султанами душистой спиреи, вениками конского щавеля, раковых шеек, — маленький культурный островок среди моря осок и тростника. Деды и прадеды и, вероятно, много дальше, столетиями вывозили крестьяне зимой для этой остожины зимой прутья и складывали точно на то же самое место, как и в прошлом году. Потом из прутьев делали одонье и летом городили стог. Тяжесть сена выгоняла воду из этого кружка на закрайки каждый год. И вот случилась оплошность — крестьянин этой зимой позабыл это <1 нрзб.> и прутьев не вывез, или беда: умер, и некому было подумать. Вот почему после столетий нажима стога на болото осушенные края остожины покрылись цветами спиреи и сладкими злаками.

Мы устроились с Нерлью отдыхать на этой остожине. Я раздумывал: ум культурной собаки весь в прошлом, над ней работали многие поколения охотников, как все равно поколения крестьян складывали ежегодно сено на одну точку болота, пока не выдавили мертвую воду. В этих растущих среди болота цветах может ли какому-нибудь отдельному человеку прийти в голову узнать свой труд: тут все в прошлом. Так и ум собаки весь в прошлом, мне только кажется, будто это я учу ее и передаю ей часть своего ума, — нет! От моего ученья она только вспоминает, чему ее учили другие: я в этом деле ничтожная величина, я сделал для нее не больше того, что сделал для этих цветов за год последний крестьянин. Вот мать Нерли в природе своей не имеет никаких остатков из врожденной способности собак ловить дичь. И она, и сын ее Ромка при обучении без всяких с моей стороны приказаний не трогались с места, подозрив дичь или когда она поднимается. Но у Нерли это дикое свойство немножечко есть. Я подавлю его, мой стог нажмет, но это не значит, что вода <не> просочится с какой-нибудь другой стороны и что внучка совершенно культурной Кенты не будет с лаем носиться за птицами.

Тетерева. Сегодня я наслаждался поиском Нерли, приутомленная ежедневной работой, она умерила свой бешеный скок и ходила разумно, как мать. Не вся еще пойма скошена, не все тетерева убрались в лес. На одной полосе Нерль их причуяла, но, не имея опыта, не стала, тихонечко разбираясь, делая осторожные кружки, нащупывать магистраль движения выводка и скрадывать их по мере усиления запаха. Она бестолково искала, то зашиваясь в траве до храпа, то делая легкие перебежки на счастье. И вдруг нарвалась: они были за кустом. Она остановилась в полном недоумении, зад с вытянутыми задними лапами опущен, перед высоко поднят, голова торчит, как коза на горе.

Это был смешанный выводок с одной маткой и мелкие в голубя цыплята, и большие два, один уже с черными перьями на шее. Тетерева расселись в болотном лесу с кочками и высокой травой. Мы нашли четырех, Нерль подводила к ним так же неумело, как к выводку. Было так очевидно, насколько сложней натаска в лесу и как это забывают все, кто пишет о натаске собак.

Книга свободы. Всякий малейший рост сознания собаки является нам в тот момент, когда мы ей <готовы> предоставить полную свободу. Это не значит, что надо предоставлять свободу и собака будет сама учиться. Нет, эта свобода, как река, бежит в берегах, охотник, думай постоянно о возможности дать собаке свободу, но держи свисток на губе и всегда помни — на правом или на левом боку висит твоя плеть. Вот пример: ведь вчера же я добился на подводке у Нерли полной копировки подхода ее матери по тетеревам. Можно бы думать, что она одна сегодня это повторит. Но оказалось, что при самостоятельной работе вчерашний день ей не сказал ничего. И хоть тысячу раз повторяй принудительную подводку, это принуждение не войдет в пример для собственного розыска. Есть, однако, момент внезапного озарения и он, как я заметил, всегда является, когда рискнул предоставить собаке свободу. Вот искусному дрессировщику и надо угадать это творческое мгновение и предоставить собаке все возможное для его осуществления.

Итак, если мне захочется написать книгу о натаске собаки, то она должна раскрыть процесс творчества как процесс оформления личности.

В болоте возле Скорынина много змей, а люди работают босые. Когда змея укусит, идут к бабушке. Она маслом помажет. Затеплит лампадку. Прочтет «Живые Помощи», и боль постепенно проходит. В силу заговора верит и плехановец Ник. Вас. Он же, большой политик, объяснил вчера свою боль действием глаза одной бабенки (в деревне всегда есть такая бабенка). Борьба с «суеверием» (первобытной верой) возможна только путем замены одной веры другой, более ясной.

Могила змеи. Мы разговорились с косцом. В это время его жена сказала: «Я вижу три змеи». Мужик не спеша взял кол. «Поползли!» — крикнула женщина. Мужик подбежал к кусту, повозился там и потом сказал: «Одну прижал, большую». Помолотил колом. Потом, как будто делал это сто раз, взял топор, вырубил в болоте кочку, в яму побросал обрывки змеи и кочкой прикрыл. После того он сказал: «Первый раз в жизни убил змею». Я очень удивился, но понял, что он автоматически действовал, как предки его, как собака делает стойку по птице.

Умная змея (рассказ председателя ВИКа).

Хозяин мой, плехановец, и от земли почти оторвался, он начинает жить по своему разуму. Услыхав мой рассказ о змее, с какой холодной рассчитанной злобой убивал ее мужик, сказал:

— Напрасно они убивают, змея не хочет жалить, она от человека и от скотины бежит, она даже предупреждает шипением, но что же делать, если ей наступили на хвост? И она умная, какая она умная! Погодите, я расскажу вам, как это было со мной. Когда я был председателем ВИКа, мне приходилось каждый день по тропе ходить в волость. Раз я увидел, на кочке лежит змея, свернулась. Я подошел, она подняла голову, поглядела на меня. Конечно, я ее не тронул, зачем мне ее трогать?

— В чем же ум? — спросил я.

— Погодите, послушайте. Я на другой день прохожу в тот же час, поглядел: она на своем месте лежит. Опять подняла голову, и я отошел. Так целую неделю, как я подойду, так она голову поднимет.

Мне показалось, я догадался, к чему шел рассказ об уме змеи, и спросил:

— Так вы думаете, она стала вас признавать?

— Погодите, послушайте. Раз я иду из ВИКа с одним мужиком, он шел в лес корову искать. Проходим мимо куста. Мужик лезет прямо на кочку, босой. Я говорю ему: «Обойди, тут змея». — «Как ты можешь знать?» — «Погляди». Оказалось, змея. Он испугался меня: правда, как я мог знать? Я ему все рассказал, а он мне на это: «Чего же ты ее не убил?» Я ему отвечаю: «Мне ее жалко, она меня вроде как бы признала». Мужик посмеялся. Ему некогда было возиться со змеей, и побежал корову искать. На другой день заглянул я: нет моей змеи!