Миллионер без гроша и серая Мышка - Аля Кьют
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вторая семья? – снова угадала Ника.
– Да.
– А твоя мама? Она же врач. Эх, тоже не сотрудник Газпрома.
Я усмехнулся и сделал еще глоток.
– Не Газпром, но она меня никогда не попрекала разводом или благодарностями. Поэтому твоя семейная история звучит диковато.
– Маман моя любитель прикинуться жертвой. Твоей это, видимо, не близко.
– Не, моя боец, герой и трудоголик. У нас всегда были деньги. Не золотые горы, но мы не нуждались. Но я жутко ревновал маму к пациентам. Они ведь и в выходные, и в будни к ней ходили. Я уже не говорю про звонки. К тому же она постоянно дежурила в больнице. Пожалуй, нам просто некогда было ругаться.
– Хотела бы я с ней познакомиться, – мечтательно проговорила Ника и тут же закрыла себе рот ладошкой. – Ой, я это вслух сказал?
– Да. Но не переживай. Она с тобой тоже. Можно сказать, ты первая девушка, о которой я рассказал маме. Ее это впечатлило.
– Ох, я вспомнила, что ты звонил ей, когда я болела.
– Ты не болела, а пыталась покончить собой и сделать меня невольным свидетелем.
– Ох, Война, ты прям королева драмы. Подумаешь, ОРВИ. Сам-то пытаешься покалечиться намного оригинальнее.
– Ладно, мы друг друга стоим, – попытался я свести взаимные претензии к паритету.
– Пожалуй.
Ника подмигнула и сделала несколько маленьких глотков из бокала.
Я в очередной раз почувствовал, что будет совсем непросто рассказать ей правду. Вряд ли Ника станет прыгать от радости, узнав, что живу я по большей части на другом конце света и хочу, чтобы она отправилась туда со мной. Я решил покончить с тайнами сразу после последнего боя.
Дни бежали, приближалась та самая дата, а мои тревоги только росли. Как будто мне мало было эксперимента трех недель. Было бы неплохо выяснить это с самим собой, но я убивался на тренировках, не думая. Остальное время проводил с Никой, что тоже не способствовало просветлению. Несколько раз я даже допускал мысль, что останусь в Перово еще на месяц просто так, но быстро понимал, что это не выход.
Я так ничего и не решил толком. Утром в день боя я, как обычно, вышел рано утром из квартиры и поехал в качалку. Ника осталась поработать. Я бы многое отдал, чтобы она увлеклась переводом и забыла про свое страстное желание быть со мной рядом сегодня. Когда она не появилась в обед и позже, я подумал, что мое желание сбылось.
Но, проверив телефон, прикончил свою и без того хромоногую надежду. Мышка писала, что застряла в пробке, но обязательно приедет. Мне не нравилось ее опоздание намного больше, чем само присутствие. У меня не осталось возможности лично встретить ее и провести на трибуну. Нике придется пройти сразу в зал, потому что в тренажерку перед боем не пускали посторонних. Я принимал последние наставления от тренера, то и дело поглядывая на мобильный.
– В шкафу оставь телефон, Дим, – приказал мне Григорич. – Начни уже думать о бое.
– Да насрать. Он последний, – равнодушно отмахнулся я.
– Хочешь инвалидом с него уйти? Ты видел соперника? От такого пропустишь – костей не соберешь. Или мозгов. Если они у тебя еще остались.
Я прищурился, но не стал отвечать. Григорич, небось, опять на меня поставил, вот и переживал. А мне уже все равно – победа или проигрыш. Я почти отработал Грифу свои деньги. Придуриваться, конечно, тоже не буду, но и рваться к победе у меня не осталось стимула. Даже азарт прошел. Все-таки не зря я избегал драк в этом заведении. Посмотреть – можно. Но участие меня не интересовало совсем.
Теперь мне остро захотелось домой. В тихую квартирку на Арбате, где рядом отличные рестораны, а внутри отличная шумоизоляция, которая позволяет не слышать толпы туристов. Сноб во мне почувствовал свободу от оков пари и поднял голову, требуя скорее отменить все нелепые аскезы. Разве что из-за Ники я мог бы продлить пребывание в Перово.
– За Нику я волнуюсь. В пробке застряла, никак не доедет, – сообщил я тренеру, остро желая телепортироваться домой.
– Ничего с твоей девицей не случится. Пропустят – ее запомнили, – проворчал Григорич. – Одни бабы на уме, поэтому и пропускаете очевидные удары.
Я не стал делиться с ним тревогами. Понятно, что Григорича интересуют только бой и деньги. Осуждать за это сложно. Мне пришлось оставить мобильный и вернуться к подготовке. Когда я вышел на ринг, то сразу нашел Мышку глазами в зале.
Она вскочила со своего места и, не обращая ни на кого внимания, пробежала к канатам. Я перегнулся и поцеловал ее.
– Все хорошо? – успел спросить я.
– Да, доехала, – ответила Ника.
Больше мы ничего не успели друг другу сказать.
Старый черт Григорич гавкнул на меня, заставляя вернуться в свой угол. Он продолжал бубнить под нос что-то про баб и безмозглых.
Финальный бой я совсем не стремился выиграть, но и пропускать специально мне точно не стоило. Соперник был серьезный. Я очень хотел, чтобы все скорее закончилось. В этот момент я решил, что еще не готов стать для Ники собой. Мне точно нужно еще немного времени. Позвоню завтра Марату, заберу свои вещи, сниму квартиру рядом в Перово, начну разгребать почту, буду встречаться с Мышкой время от времени, чтобы начать все нормально. Свидания, прогулки, поцелуи. Остро захотелось человеческих отношений, нормального сценария. Лучший момент, чтобы все ей рассказать, я обязательно почувствую. Это как с любовью. Признаться можно внезапно и не к месту, но тогда, когда готов.
Как показал первый раунд, к бою я оказался не готов вообще. Противник обрушил на меня всю свою мощь. Я едва успевал уклоняться и пропустил несколько возможностей провести контратаку. Глупо, но факт. Я просто не мог собраться.
Григорич рвал и метал в перерыве.
– Дима, ты ослеп или сдурел? Чуть в голову не пропустил…
– Знаю, – огрызнулся я, дергая щекой.
