Титулы, мундиры, ордена - Леонид Ефимович Шепелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лишь названные категории лиц, пользовавшиеся общим наименованием «имеющих право приезда ко двору» или «имеющих право быть представленными ко двору», могли приглашаться на «балы и другие собрания» при дворе. Даже представление императорской чете частным образом (в обход официального порядка) не давало права на такие приглашения.
Чтобы дать читателю представление об упоминавшихся «повестках» — официальных приглашениях во дворец для участия в церемониях или празднествах, приведем полный текст одной из них, полученной К. П. Победоносцевым:
«От двора его императорского величества объявляется госпожам статс-дамам, камер-фрейлинам, гоф-мейстеринам, фрейлинам, господам придворным и всем ко двору приезд имеющим. Его императорское величество высочайше повелеть соизволил: в будущее воскресенье, 1-го числа января 1889 года, в день наступающего Нового года и празднования рождения его императорского высочества великого князя Алексея Александровича, иметь приезд в Зимний его императорского величества дворец к божественной литургии и для принесения поздравлений их императорским величествам и их императорским высочествам знатным обоего пола особам, гвардии, армии и флота генералам, штаб-и обер-офицерам, губернскому и уездным предводителям дворянства С.-Петербургской губернии, господам чужестранным послам и посланникам, также с. — петербургскому городскому голове, российскому и иностранному почетному купечеству, и прибыть: российским в 11, а чужестранным послам и посланникам в 12 часов дня. Дамам быть в русском платье, а кавалерам в парадной форме; собираться же особам, имеющим вход за кавалергардов, — в Концертном зале, военным генералам, штаб- и обер-офицерам — в Николаевском зале и Аванзале, чужестранным послам и посланникам — в зале Петра Великого, городским дамам и гражданским чинам — в Гербовом зале, городскому голове и купечеству — в Фельдмаршальском зале.
Кавалеры ордена св. апостола Андрея Первозванного имеют на себе цепь сего ордена.
27 декабря 1888 года. Камер-фурьер Леонтьев».
Едва ли не главным назначением разного рода придворных торжеств и церемоний было создать возможность для легального неслужебного общения императора и подданных в лице представителей высших слоев военного и гражданского чиновничества, а также всех придворных и свитских. Но такое общение было, с одной стороны, слишком кратким и случайным, а с другой — не распространялось на очень значительный круг деятелей искусств, ученых и других лиц, не имевших формальных прав по чину и званию быть приглашенными во дворец. Скажем, М. Н. Островский — министр государственных имуществ, а затем председатель Департамента законов Государственного совета не только имел еженедельные доклады по службе у императора, но и приглашался на все празднества и церемонии при дворе. А его брат — драматург А. Н. Островский — вряд ли был лично знаком с императором. Недостаток в общении с такого рода людьми испытывали многие члены императорской фамилии. Измысливались разные способы, чтобы сделать такое общение возможным, в обход этикету, но и не очень его нарушая.
Сохранились любопытные воспоминания о том, каким образом обходились такого рода ограничения женой великого князя Михаила Павловича Еленой Павловной (1806–1873 гг.), сыгравшей видную роль в развитии русской культуры середины XIX в. Вот что пишет один из крупных чиновников Министерства финансов Ф. Г. Тернер: «Живо интересуясь всем, что происходило в мире не только политическом, но и ученом, артистическом и литературном, великая княгиня Елена Павловна желала знакомиться с выдающимися учеными, артистами и литераторами. Но так как придворный этикет допускал ко двору только известных титулованных и чиновных лиц и притом требовал большой сдержанности в обращении, то великая княгиня, не желая себя стеснять в этом отношении, придумала устроить приемные вечера у княжны Львовой», гофмейстерины своего двора, «в салонах последней, куда можно было приглашать от имени княжны всех лиц, которых великая княгиня желала видеть и с которыми она желала беседовать совсем непринужденно… Великая княгиня приходила обыкновенно после начала собрания, садилась где-нибудь в стороне, и к ней подзывались то один, то другой из посетителей для интимного разговора». Тернер сам принимал участие в этих вечерах и полагал, что имя Львовой «останется в истории вследствие происходивших у нее вечеров… имевших историческое значение для того времени». Другой участник вечеров у великой княгини в Михайловском дворце и Павловске князь Д. А. Оболенский (товарищ председателя Петербургской гражданской палаты) также вспоминает, что «все лучшие представители молодого поколения, чем-нибудь обратившие на себя внимание, приглашались к княжне Львовой на вечера, которые… обратились… в постоянные еженедельные собрания». Любопытны и характерны свидетельства Оболенского о впечатлениях Елены Павловны о жизни двора: «С негодованием отзывалась она о пустоте и мелочности интересов придворной жизни, об отсутствии мысли и всякого желания узнать и понять нужды края, об общем равнодушии, пустом безжизненном формализме, губящем все».
Аналогичные приемы устраивала камер-фрейлина графиня Е. Ф. Тизенгаузен (внучка М. И. Кутузова по женской линии) в своих апартаментах в Зимнем дворце. К. Ф. Головин свидетельствует в своих воспоминаниях, что этот салон, который «никогда не оставался пустым», заслуживал того, «чтобы о нем вспомнить». По вторникам устраивала вечера графиня Н. Д. Протасова, которая «в качестве гофмейстерины императрицы считалась первой дамой» в Петербурге. Несмотря на внешнее безобразие графини, «на ее вторниках всегда бывала толпа» — «весь Петербург ездил на поклонение».
МУНДИРЫ
Как придворным чинам, так и придворным кавалерам полагались особые мундиры. Специальные парадные платья были и у придворных дам. Придворные мундиры, помимо обычного назначения — выделить придворные чины и придать им большую внешнюю представительность, имели и другое: сообщить нарядность и помпезность придворным церемониям. Даже привычные к этим церемониям люди, в целом скептически к ним относившиеся, признавали в некоторых случаях их эффектность. Так, А. А. Половцов писал в 1883 г. по поводу коронационных торжеств в Московском Кремле: «Картина в этот момент прекрасная. Наружная лестница залита золотыми мундирами предшествующего государю двора. Пространство между соборами наполнено дамами в придворных платьях; множество русских и иностранных мундиров».
Дата появления придворных мундиров неизвестна. Н. Е. Волков, специально изучавший в конце XIX в. историю придворных мундиров, констатирует в своей книге, что самое раннее упоминание источников о существовании «мундира придворного кавалера» относится к 1802 г. Однако известен указ от 30 декабря 1796 г., озаглавленный «Описание мундиров придворным чинам и служителям». К сожалению, в нем ничего не сообщалось о том, как они выглядели. Изображения придворных мундиров дошли до нас лишь с начала XIX в. На портретах придворных того времени мы видим мундиры почти в точности такие, какие хорошо известны нам на основании законов от 11 марта 1831 г. и 27 февраля 1834 г.
Мундиры основной части придворных чинов получили тот же фасон, что и все
