Черное пламя - Стенли Вейнбаум

Однако в его впечатлениях о новой жизни Земли не было целостности: отдельные кусочки мозаики никак не складывались в единое целое, поскольку Эвани очень неохотно рассказывала об устройстве мира. Время от времени она упоминала об Урбсе, Господине или Бессмертных, но эти понятия ни о чем не говорили Кон-нору. В конце концов он поинтересовался, почему девушка избегает подобных тем, ограничиваясь лишь полунамеками, и услышал в ответ:

— Я не хочу влиять на твой выбор.

Эти слова заставили его рассмеяться.

— О каком выборе ты говоришь? Я ведь абсолютно ничего не знаю о ваших делах!

— Видишь ли, мы, сельские жители, не любим все, связанное со столицей мира Урбсом или Бессмертными, — нехотя проговорила Эвани. — Там другая жизнь, враждебная нам. Но ты волен примкнуть к ним или остаться с нами, поскольку кровно не связан ни с теми, ни с другими.

— Когда я, наконец, разберусь во всех тонкостях, я, естественно, сделаю выбор. Но в одном ты должна быть совершенно уверена — я навеки твой друг, — прочувствованно ответил Коннор.

Она чуть улыбнулась и подала ему золотую монетку.

— Вот, взгляни.

На одной стороне блестящего диска на фоне земного шара с обвившейся вокруг него змеей была выбита цифра 10, а на другой красовался благородный мужской профиль, вокруг которого вилась надпись: «Император Земли, Властитель всего сущего».

— Этот тип не отличается скромностью, — проворчал, отдавая монету, Коннор.

— Ты прав, — подтвердила Эвани. — Именно его называют Господином. Уже целый век он правит Землей, но не снискал любви своих подданных.

Коннор удивился, чем вызвана такая неприязнь, отчетливо прозвучавшая в словах девушки, и решил со временем разобраться в этом. А пока что жадно впитывал информацию обо всех аспектах жизни.

Так, он узнал, каким образом с лица Земли навсегда исчезли кровососущие насекомые. Все они, как гласила легенда, под действием радиации превратились в устрашающих чудовищ, смертельно опасных для человека. С ними могли справиться лишь вороны — и их несметные полчища довольно скоро извели под корень всех насекомых-мутантов. Лишившись столь привлекательного корма, вороны стали настоящим бедствием, и тогда был выведен вирус «вороньей болезни», сработавший весьма успешно. Затем, оставшись без привычной питательной среды, погиб и сам возбудитель инфекции.

Коннор ознакомился также с укладом жизни приютившего его поселения, носившего название Ормон. Построенные на высоких цоколях одноэтажные дома своими портиками и колоннами напоминали древнегреческие строения. И хотя жители часто называли место своего обитания селом или деревней, Коннор не увидел здесь явных признаков, присущих фермам его юности: Ормон, скорее, относился к разряду небольших провинциальных городков.

Инстинктивно стараясь отыскать в этом новом для него мире хоть какие-то привычные черты, он уже давно испытывал желание оказаться среди нетронутой природы — где-нибудь у реки или в лесу. И вот теперь он смог, наконец, осуществить его: окрепшее тело уже позволяло совершать дальние переходы.

Однажды солнечным утром он отправился к видневшемуся за невысокими холмами лесу. Шагая по пружинившей под ногами траве, он рассматривал окружающий пейзаж, догадываясь, что всхолмленная равнина таит в глубине развалины его мира, погребенные под многовековыми наслоениями нового грунта. Углубившись в лес, он и там заметил покрытые мхом и кустами руины, но их вид вызвал в груди не щемящую тоску, а лишь светлую печаль. Именно тогда он понял, что выздоровело не только тело, но и душа.

Выйдя на берег неширокой речки, Коннор бездумно зашагал вслед за потоком воды, наслаждаясь тишиной, нарушаемой лишь журчанием струй да шелестом листвы. Следуя за извивами берега, он увидел сквозь кружево веток, что у кромки леса речка образует небольшое озерцо. Оно манило к себе отраженной синевой неба, и он уже собрался, раздвинув кусты, выйти к нему, как вдруг остановился, зачарованный представшим перед ним видением.

Там, где речка небольшим водопадом впадала в озерную гладь, стояла на коленях дивной красоты девушка. Подставив ладони под падающие струи, она перебирала их, словно струны арфы. Если бы Томас услышал сейчас звуки музыки, он не удивился бы, настолько гармоничной казалась эта картина — лесной дух, играющий волшебную мелодию.

Но постепенно наваждение прошло. Перед ним несомненно было живое существо, подобное по красоте античным статуям. Это сходство подчеркивала мраморная белизна прекрасного лица и наряд, похожий на греческую тунику, перехваченную под грудью серебряным поясом. Но, несмотря на холодность неземного облика незнакомки, Коннор явственно ощутил ее внутренний огонь, буйство которого выдавали крупные завитки смоляных кудрей, стянутых на затылке серебряным обручем.

Долгая неподвижность утомила непрошеного наблюдателя, и он переступил с ноги на ногу. Звук сломавшейся ветки заставил девушку обернуться в его сторону, и Коннор, считая невежливым и дальше оставаться в укрытии, вышел на поляну, изобразив рукой нечто неопределенное, что отдаленно напоминало приветственный жест.

Поднимаясь с колен, девушка рассмеялась и взглянула на него огромными зелеными глазами, в которых он не заметил ни робости, ни страха: скорее, это был милостивый взгляд королевы.

— Впервые вижу дикаря, праздно гуляющего по лесу, — насмешливо произнесла она. — С чего бы? Ведь вы всегда такие хмурые и озабоченные.

«Дикарь?» — недоуменно подумал Коннор и вспомнил, что — по словам Эвани — этой презрительной кличкой горожане называли жителей сельской местности.

Увидев, как нахмурились его брови, она проговорила чуть мягче:

— Не обижайся на шутку. Я знаю, кто ты. Это ведь именно тебя подобрали возле Ормона, и ты заявил, что живешь уже больше тысячи лет, словно Бессмертный, не так ли?

— Я ничего не заявлял, — тоже стараясь держаться независимо, ответил Коннор. — Этот срок определили, просто сопоставляя факты. А что вы знаете о Бессмертных? — не удержался он от вопроса.

Она не ответила, а подошла к упавшему стволу, присела на него и вновь обратила к Коннору бесстрастное лицо.

— Расскажи мне свою историю, Спящий, — проговорила она, и по ее тону Томас понял, что красавица не привыкла к отказам.

Он не видел причин, по которым следовало бы сохранять в тайне все, что с ним произошло, и поэтому удовлетворил ее любопытство. В заключение он сказал:

— Теперь ты понимаешь, что меня нельзя называть Спящим — в вашем понимании этого слова.

— Верно, — согласилась она. — Значит, ты беден. Однако задумывался ли ты о том, что на самом деле владеешь огромным капиталом? Я имею в виду знания, давно утраченные человечеством.

Такая мысль не приходила в голову Коннора. Обдумав слова незнакомки, он сказал:

— Для того, чтобы пустить этот капитал в оборот, надо знать, как использовать то, что сохранила память. А для этого нужно, прежде всего, побольше узнать о нынешнем времени. Но все расспросы напрасны: люди отвечают уклончиво или же делают вид, что не понимают меня.

— Хочешь, я расскажу тебе историю Земли? — серьезно взглянув на него, спросила девушка. Услышав взволнованные слова благодарности, она похлопала ладонью по стволу возле себя и сказала: — Садись сюда и слушай.

И вот что узнал Коннор.

Время, в которое он родился и вырос, представлялось ныне живущим землянам чудовищным сочетанием взлета научной мысли с низменными инстинктами разрушения. И чем выше поднимался в своем знании человек, тем ужасней и опустошительней становились братоубийственные войны. Самая чудовищная бойня разразилась вскоре после казни Коннора, причем безумство атомной вакханалии охватило весь Земной шар. В этом пламени погибли народы и цивилизации, исчезло все, что, в сущности, и делало человека человеком. В результате немногие выжившие оказались на развалинах некогда цветущей Земли и вынуждены были вести существование, характерное для пещерного человека.

Однако древние неандертальцы были значительно более приспособлены к суровым условиям жизни и не ведали, что она может быть какой-то иной, поэтому жертвам атомной катастрофы пришлось испытать куда большие тяготы, чем их пращурам. Лишь спустя сотни лет остатки человечества смогли возродить первобытно-общинный строй с его натуральным хозяйством и примитивными орудиями труда.

Годы борьбы за выживание привели к тому, что люди постепенно забыли все, чем обладали до катастрофы, а смена поколений завершила разрушение исторической памяти — человечество начинало жизнь с нуля. Однако в некоторых семьях берегли драгоценные крупицы знаний и сохранили их, несмотря на столетия варварства.

К одной из таких семей, проживавшей в поселении Новый Орлеан, принадлежал Джон Холланд. Неизвестно, как сложилась бы его судьба, если бы не один удивительный случай. Однажды, корчуя лес, чтобы расчистить землю под новую пашню, он наткнулся на древние руины, которые, как оказалось, являлись останками когда-то находившегося на этом месте крупного города Нью-Орлеана. Дальнейшие раскопки помогли Холланду и другим энтузиастам отыскать среди развалин то, что осталось от библиотеки. Изучение книг, чудом сохранившихся в подвалах, послужило началом создания Академии Нового Времени.