«Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой» - Петр Ингвин

Драгоценные секунды были потеряны. Во тьме стихал удалившийся шум бегущих ног. Комната соседок была распахнута настежь.

Я заглянул. Пусто. Кто-то знал, что Аглаи и Варвары нет. Впрочем, какие «кто-то», если вся не спящая школа знала, наблюдая за их ночными развлечениями.

На всякий случай я быстро обыскал комнату. Ничего. Обстановка аналогична нашей, и ни одной личной вещи. Даже под подушками и лежаками.

Вернувшись, первым делом посмотрел на сидевшую в постели Зарину. Она посмотрела на меня. Во взгляде — ужас непонимания и полная беспомощность.

— Кто? — пролепетала она. — За что?

— Секунду, Солнышко, — случайно обмолвился я, но, к счастью, она не восприняла. — Сейчас помогу. Только…

Еще раз выглянул наружу, на этот раз более внимательно. Под окном валялась тарелка, обтекающая темной маслянистой жидкостью, обычная тарелка с кухни. Рядом тлел обрывок ткани. Если б злоумышленник успел поднести…

Картинка сложилась. Еще одно покушение. Кто? Зачем? Почему Зарину? Приняли за меня? Ведь в их понятии я тоже девочка. Или это проклятье всей нашей комнаты?

И еще сто тысяч «почему».

Пропитанной простыне все равно пропадать. Я обмотал девушку и заставил подняться.

— Пойдем.

Она не сопротивлялась. Беспрекословно дотопала со мной до помывочной. Среди тазов и чарок сознание прояснилось.

— Нарви травы, — кивнула она в дверной проем, выходящий на поле.

— Зачем?

Зарина закатила глаза:

— Тереть!

Ах да, мочалки в цивилизованном виде еще не изобретены.

Вернувшись, обнаружил девушку усевшейся в таз. Как только поместилась. Ступни внизу скрючены, коленки торчат в стороны от согнувшейся в три погибели спины. Переплетенные на затылке пальцы поддерживают задранные волосы.

Вся кожа лоснилась от чего-то темного и склизского. Вязкое вещество могло быть чем угодно, к примеру — жидкой смолой или каким-то видом масла. Но мне подумалось о нефти. Живя в век нефти, я видел ее только по телевизору, оттого уверенности быть не могло.

Следивший за чистотой бойник, проходивший по коридору, заметил нас и сразу стал смотреть в другую сторону. Вот и молодец. Еще зрителей не хватало.

Пошарив вокруг бадьи с водой, рука нащупала брошенный кем-то обломок местного самодельного мыла. Ура. Я принялся оттирать и обливать, отчего девушка вздрагивала, но не жаловалась. Другой воды, более теплой, у меня не было. Руки терли до покраснения и лили до посинения. Вплоть до побеления и сухой гладкости участка кожи, которым занимались. Шейку. Плечики. Острые локотки. Лопатки и эпицентр вражеского попадания между ними, самый обильный на масло. Бока под лопатками — с резко выступающими ребрами, продавливающимися под нажимом. И выгнутую дугу позвонков вплоть до копчика.

— Дальше сама, — твердо остановил я себя.

Трава выпала из разжавшихся рук. Ноги нетвердой походкой, постоянно сверяясь с мутновато-переменчивыми приказами мозга, понесли в свою комнату. Там я просто повалился на бок и прикрыл глаза, стараясь отключиться.

Отключился. Потому что меня трясла за плечо Зарина:

— Держи. Одежду помнешь.

Она протягивала свою простыню-укрывалку.

— Не надо, — плечом отбросил я.

— Твою надо менять. Я так посплю.

— Нет! — взревел я, жестко отталкивая руку и усмиряясь лишь под кротким взглядом, в котором начали собираться слезы. — Видишь, мне так лучше. Укрывайся и спи.

Красноречиво обратившись к ней задом, еще некоторое время чувствовал, как соседка возится, ворочается, укладывается. Как потом повернулась к стенке и словно ненароком мстительно пихнула ножкой. Потом ничего не чувствовал.

Глава 14

Сквозь сон прилетело, словно из другого мира:

— Чапа, очередь дежурства на стене, форма боевая!

Голова в тумане. Поднялся на чувстве долга. Нет, скорее из боязни совершить нечто ужасное, перекроющее путь назад. «Назад» в моем понимании означало домой, на Землю. Вместе с Томой, Маликом и Шуриком. Для этого я должен являть образец послушания и добропорядочности в любой ситуации, что ведет или не ведет к главной цели. Вообще в любой.

Зарина смущенно пробормотала со своей половины:

— Я утром раздвину лежаки… но вечером опять сдвинем!

— Угу, — буркнул я.

Было не до местных условностей.

— Чтоб не подумали чего, — прибавила зачем-то соседка.

— Чего? — вдруг насторожился я.

— Говорят, бывали такие… нарушители закона. Говорить противно.

— Не говори, — согласился я, быстро облачаясь в тяжелое позвякивающее необходимое.

— Их покарали, — поведала девушка, дремотно перевернувшись.

— Правильно, — снова кивнул я. — Закон для того и закон.

— А бойник ночью видел, как мы ходили в купальню. Уверена, он доложит папринцию. А у того фантазия богатая. — Увидев, как я наматываю пращу, Зарина взволновалась: — Что с ногой?

— Как раз, чтоб ничего, — замысловато ответил я и поднялся.

Еще домыслов папринция мне не хватало.

Светало. На стене моими напарницами оказались Глафира и Варвара. Мне определили место в середине подковообразной стены, почти над кухней, недалеко от трубы. Я либо стоял на месте, тупо наблюдая за бесшумным и безлюдным лесом, либо прогуливался. В этом случае в конце пути меня встречала одна из девочек.

— Не выспалась? — сообщнически подмигнув, поинтересовалась Варвара. — Зачем так быстро ушла? Было здорово.

Кто бы сомневался. Я просто пожал плечами. Типа, были причины.

— Елистрат в следующем заходе работал катером.

— Кем?! — вскинулись растревоженные мысли.

Они здесь даже плавать не умеют. Откуда знают про катера?

Довольная произведенным эффектом, Варвара объяснила:

— Катер — человек, разгоняющий за веревку деревянную площадку, на которой пытается устоять другой человек. Мы с Аглаей катались по очереди.

— По траве?

— Разгоняет по траве, — сообщила Варвара, возвращаясь в приятное вчерашнее, — потом площадка скользит через купальню до другой стороны. Это сказочно! Еще мы заставили войников целовать нам ноги и облизывать пальцы. Так щекотно! Но так здорово!

«Мы катались», «мы заставили…» Любопытно, Варвара понимает, что ее дело — сторона, что ей предписано пахать на подругу, как хлюпику-зубрилке на контрольной за хулигана?

— А что досталось тебе? — решил я вытащить на свет старательно обходимое.

— Неважно, — вдруг смутилась она. — Главное, что было здорово.

— Ничего странного ночью не заметила?