Советская республика и капиталистический мир. Часть II. Гражданская война - Лев Троцкий

Несколько дней тому назад я был в Киеве, где мы собрали фракцию ЦИК и всех ответственных работников. Я делал доклад о положении на Южном фронте, и все активные работники единогласно изъявили свое одобрение той политике, которая под руководством ЦК проводится военным ведомством. Это тем более важно, что сейчас на Украине защитниками партизанщины выступают не только анархисты, но и некоторые коммунисты, ибо, как вам известно, в нашей партии имеется маленькое теченьице, которое ничем не отличается от левого эсерства.[79]

Много говорят о предательстве командного состава. У вас, вероятно, указывают на то, как во время отступления бежал к Деникину временно исполнявший обязанности командующего той N-ой армией, которая занимает прилегающий к Пензе участок Южного фронта. В действительности это преступление явилось не причиной, а следствием нашего отступления. То же явление мы наблюдали не так давно и на Петроградском фронте. Под влиянием военных неудач число предательств всегда возрастает (хотя нужно заметить, что на Южном фронте число предательств и измен было весьма незначительно), но никакой перебежчик и изменник не может причинить столько вреда нашей армии, сколько причинила ей партизанщина.

На одного изменника приходятся сейчас сотни бывших офицеров, которые связали свою судьбу с Красной Армией и которые гибнут вместе с красноармейцами.

Подводя итоги нашему положению на Южном фронте, тов. Троцкий говорит:

Отступление на юге объяснялось тем, что у Деникина сил было больше, у нас – меньше. Теперь их больше у нас и меньше у Деникина. У Деникина нет резервов, у нас резервы – неисчерпаемы. Конницы у нас больше, чем у противника, – мы ее формируем самым лихорадочным образом. Во время отступления мы потеряли много орудий и винтовок, теперь убыль их пополнена, и орудий и винтовок у нас больше, чем у Деникина. Снабжение наших армий не менее обильно, чем снабжение армий противника. На Южном фронте созданы таким образом условия для перелома в нашу пользу, и если все-таки наступление противника не везде приостановлено, то это потому, что статистика – одно дело, а психология – другое. Приостановить процесс отката можно будет только тогда, когда удастся заразить армию духом наступления. Нужно убедить армию, что она сильнее противника, и что она должна наступать. Нужно дать это почувствовать каждому красноармейцу в отдельности. И здесь на первый план выступает агитация.

Растянувший свою гармонику и вынужденный вследствие этого перебрасывать подкрепления, Деникин дал нам передышку, которую мы должны использовать для агитации.

Я сказал, что психологического перелома у нашей армии еще нет. Но я могу добавить, что мы к нему подходим. Этот процесс мне хорошо знаком, я наблюдал его уже несколько раз. Я наблюдал его весной на Восточном фронте, когда Колчак противопоставил нашей армии если не перевес, то равенство сил. Наша армия стремительно откатывалась до тех пор, пока мы не влили в нее энергичных, твердых коммунистов, которые сумели убедить армию, что настала пора прекратить отступление.

И армия на Восточном фронте стала наступать. То же будет и с нашей южной армией.

Я думаю, что в течение ближайших двух или трех недель мы этого перелома в настроении армии достигнем и начнем наступление. А начав, мы будем вести его быстро и решительно. Деникин зарвался. Захватив огромную территорию, он должен создать власть, чтобы удержать ее, а так как вся Россия разбилась на два лагеря, Деникин вынужден призывать к власти старых помещиков, бывших губернаторов и земских начальников, старых полицейских. Это – лучшая пропаганда против Деникина. Мы знаем, что сословная ненависть к дворянам просыпается на юге даже у кулаков. Для укрепления растянувшегося фронта Деникину недостаточно одной конницы, ему приходится прибегать к принудительной мобилизации рабочих и крестьян, и этим он подготовляет условия разложения своей армии. Я думаю, что еще осенью мы нанесем решительный удар Деникину. Я надеюсь, что на этот раз на половине дороги мы не остановимся, а прижмем Деникина прямо к Кавказскому хребту.

Азербайджан сейчас целиком на нашей стороне. В Баку – забастовка рабочих, и англичане спешат убраться оттуда по добру по здорову. Грузия, где господствуют меньшевики, находится сейчас в прямой войне с Деникиным. Когда мы подойдем к Кавказскому хребту, там будут за нас все.

Положение на Восточном фронте очень хорошее. После взятия Челябинска, мы будем продолжать идти дальше в Сибирь. Колчаку не удалось создать в Сибири никакой власти, – там хозяйничают отдельные отряды черносотенных бандитов. Вся Сибирь сейчас в огне рабочих и крестьянских восстаний, и все вернувшиеся оттуда, даже меньшевики, признают, что наша армия пройдет по Сибири триумфальным маршем. Под Иркутском нам придется встретиться с японскими войсками.[80] В Сибири их тысяч шестьдесят, но если представить себе сибирские пространства и сибирский железнодорожный путь, то это – совсем немного, не больше отдельной армии.

К тому же не нужно забывать, что Сибирь – богатый край, на который разевают пасть вместе с японскими и американские империалисты. Япония имеет там свои войска, Северная Америка – своего Колчака, который является в самом непосредственном смысле агентом американских капиталистов, ибо во время своего пребывания в Америке он получил мандат, подписанный американской биржей и правительством, и вернулся в Сибирь, как их комми-вояжер.

Сейчас положение в Европе таково, что о военном вмешательстве в дела России не может быть и речи; об этом ежедневно говорит нам американское радио.

На Западном фронте нам приходится иметь дело с мелкими отрядами туземного происхождения. Здесь у наших врагов нет тыла, где бы они могли мобилизовать и формировать свои пополнения.

Финляндия, вероятно, скоро выйдет из рядов наших противников. Та взбучка, которую мы ей дали в Олонии,[81] бесповоротно скомпрометировала генерала Маннергейма в глазах буржуазии, и финляндский сейм избрал президентом финляндской республики профессора Стольберга, сторонника невмешательства в русские дела. В Румынии против нас орудуют ничтожные банды, и если иногда они имеют успех, то только потому, что мы не придаем большого значения Западному фронту.

Разбив Деникина, мы в этот самый день разобьем и эстонских баронов, и польскую шляхту, и румынских бояр.

Численный наш перевес на Южном фронте налицо, в вооружении и снабжении мы превосходим противника, перелом в настроении армии подготовлен, через 2–3 недели мы начнем наступать на Деникина, разобьем его и тем создадим во мнении мировой буржуазии перелом в нашу пользу.

Правда, мировая буржуазия очень туга насчет понимания революции, но после неудачи с Калединым, Корниловым, Колчаком, Маннергеймом, Юденичем и Деникиным, и она должна понять, что давать деньги русской контрреволюции – невыгодная коммерческая операция.

Недавно один товарищ напомнил мне, что 8 августа исполняется год, как он ездит вместе со мной по фронтам.[82] Тогда только начинала формироваться наша Красная Армия, на Волге тогда восстали чехо-словаки, на севере англичане высадили десант, Украина была занята Германией, английские и французские консульства организовывали внутри страны восстания, – казалось, что вот-вот нас задавят.

Если бы тогда кто-нибудь спросил меня, победим ли мы, я бы ответил: В этом я не сомневаюсь, только боюсь, что победителями мы будем лет через тридцать, т.-е. победителями будем не мы, а второе поколение революционеров. Теперь, после крушения германского империализма, после того как мы разбили главного агента мирового империализма – Колчака и остановили Деникина, на тот же вопрос я бы ответил так: Я не сомневаюсь, что мы выйдем победителями и притом не дети наши, а мы сами, создатели первой в мире Советской Республики.

Пока у Колчака была более или менее крепкая армия, Япония могла считать, что ее дела в Сибири не плохи. Мы разбили Колчака и тем нанесли удар американцам. Без Колчака японские отряды ничто. Попытка Японии увеличить их численность приведет к обострению ее отношений с Америкой. Удар, нанесенный Колчаку, – острый клин, вбиваемый Красной Армией между Японией и Америкой. И я не удивлюсь, если завтра Америка пошлет к нам в Москву явного или тайного дипломата, который предложит нам союз против Японии. Разбив Колчака, мы этим самым, может быть, открываем ворота окружающей нас блокаде для американских товаров.

На Западе наше положение благоприятно. Неспособность Франции и Англии вести с нами войну выяснилась в полной мере.

Правда, та стачка, которая предполагалась 21 июля,[83] имела только частичный успех и полностью не прошла, но иного и быть не могло, ибо рабочие организации на Западе разрушены войной; старшее их крыло оказалось шовинистическим, а младшее – еще слишком слабо.