Скажите «чи-и-из!»: Как живут современные американцы - Ада Баскина

На сцену выходят парикмахеры, косметологи, модельеры: они придумывают самые изощренные способы, как скрыть полноту, замаскировать ее безобразие, придать ей привлекательность. Все это для меня не очень ново: что-то подобное можно найти и у нас. Куда интереснее тенденции, появившиеся последние годы с подачи психологов и энергично внедряемые в сознание рядового американца: толстяки не должны испытывать комплекса неполноценности.

Общество обязано помочь им обрести self-esteem.

Сегодня, пожалуй, нет такого ток-шоу, которое бы не отдало дань этой теме. Телеведущий Джерри Спрингер, известный своей остротой и скандальностью, приглашает подростков и их матерей; обсуждается конфликт в семье между родителями и детьми.

– Она третирует меня! Ограничивает в еде. Упрекает за каждый съеденный кусок. Она грозит вообще перестать меня кормить. Она мне враг. Хуже чем враг!

Девочка-подросток с явно излишним весом рыдает так, что сердце переворачивается от жалости – и у меня, и, конечно, у сидящих в зале. Но вот камера ловит лицо матери, и накал возмущения спадает. На этом измученном лице – боль и страдание.

– Как вы думаете, о чем я мечтаю? – обращается она к залу. – О том, чтобы однажды накормить мою дочку всем-всем, что она любит. Но я не могу себе этого позволить. Посмотрите, ей же только 13, а выглядит на все 16. А ведь ей жить дальше. Влюбляться. Заводить друзей. Выходить замуж. Посмотрите, какое у нее милое лицо. Но никто не обратит на него внимания. Все увидят только, что она толстуха. И никто не скажет ей об этом. Кроме меня. И я говорю, я стараюсь умерить ее аппетит. А она… Она ненавидит меня за это, – и тоже рыдает.

Тогда из зала встает еще одна мать и спрашивает первую:

– В чем вы видите свою материнскую роль?

– В том, чтобы избавить дочь от страданий и боли в будущем.

– И для этого вы делаете ей больно сегодня? Посмотрите, как она несчастна. Мне кажется, у матери совсем другая роль – любить своих детей. Тогда они будут чувствовать, что достойны любви. Тогда они смогут строить свои отношения с людьми легко и счастливо.

И как бы в продолжение этой темы – совсем на другом канале, совсем другая передача. Это телеочерк о супругах, счастливо проживших 15 лет и не утративших свежести чувств. В этом не было бы ничего оригинального – в Америке мне приходилось встречать много счастливых пар, – если бы не одно обстоятельство. Он – хорошо сложенный, видный мужчина, из тех, кто нравится женщинам. А она – ее бы, пожалуй, можно было назвать даже красивой, если бы в ней было не 400 фунтов, то есть почти 180 килограммов.

– Для вас было неожиданным внимание такого отличного парня? – задает корреспондент бестактный вопрос.

– Нисколько, – отвечает она. – У меня все парни были отличные. Мама еще в детстве мне говорила: ты, наверное, будешь толстушкой, когда вырастешь. Не тушуйся. Знай, что ты красива, умна и добра. И с детства я знала, что меня все любят – родители, братья, друзья. Я была уверена: вырасту, и мужчины начнут сходить по мне с ума. Так оно и вышло.

Мой приятель, журналист из Москвы, с которым мы смотрели эту передачу, сначала ехидничал: «Интересно, на какое расстояние оператор отводит камеру, чтобы поместить в кадр эту несказанную красоту». А под конец вдруг заявил: «Слушай, а в ней действительно что-то есть, а? Я уже почти влюбился».

Инвалиды

Девушка в ювелирном магазине примеряла украшения. На пальцы натягивала кольца, на запястья браслеты. Перед зеркалом прикидывала на шею бусы, кулоны. Словом, вела себя именно так, как должна вести себя молодая особа в магазине украшений. Я бы и не обратила на нее внимания, если бы… Если бы она не сидела в коляске.

Без обеих ног. Меня поразило ее лицо. В нем не было и намека на горечь, или угрюмость, или безразличие к своей внешности. Нет, она явно не чувствовала, или скорее не хотела чувствовать, своего отличия от здоровых сверстниц. Так же, как и у них, у нее загорались глаза от зеленого блеска камешка на колечке и от кулона, красиво подчеркивающего ее нежную длинную шею. Этот кулон и еще недорогой браслет она купила.

Мне потом много раз доводилось наблюдать вот это спокойное, не напряженное отношение инвалидов к своему увечью. Никаких комплексов. И я вижу в этом большую заслугу всего общества.

Инвалиды детства получают пособие, инвалиды труда – приличные пенсии. Однако дело далеко не только в деньгах. Забота о самых незащищенных гражданах проявляется, что, возможно, еще важнее, в повседневном внимании к их нуждам. В параллель с любой лестницей – в метро, перед подъездом дома – непременно есть пандус для инвалидной коляски. В туалете общественного здания предусмотрена кабина, оборудованная несколько иначе, чем остальные: она шире; сидение унитаза поднимается, а в стену вделаны перила – чтобы инвалиду легче было этим туалетом пользоваться. Многие автобусы снабжены выдвигающейся площадкой-мостиком, по которой коляска под ручным управлением хозяина может въехать в салон.

Слепые уверенно ходят по улице, посещают многолюдные магазины: их ведет собака-поводырь.

Глухонемые или только глухие смотрят многие телевизионные программы, и обязательно новостные – они идут с сурдопереводом. Почти на любой публичной лекции в университете я тоже вижу сурдопереводчика и понимаю, что в зале сидят люди, которые плохо слышат. Мои занятия одно время посещала глухая девушка. С ней каждый раз приходил молодой человек, который, стоя рядом со мной, жестами передавал ей содержание услышанного. Работу сурдопереводчика, так же как и содержание собаки-поводыря, оплачивает социальная служба.

Подчеркнуто внимательно американцы относятся к retarded, то есть умственно отсталым. Чаще всего это люди, страдающие болезнью Дауна (или, как их называют, «дауны»).

Их можно увидеть на несложных работах в магазинах, они помогают посетителям нагружать тележки или упаковывать купленное. В университетских кафетериях я часто вижу их за кассой. Думаю, что это не такая уж простая задача для дауна – научиться отбивать цифры на кассовом аппарате. Но их этому специально обучают, и они вполне справляются.

Об инвалидах пишут пьесы, ставят фильмы. Я с большим удовольствием посмотрела спектакль «Дорогой племянник» в студенческом театре Уитон-колледжа. Это трогательный и смешной рассказ о племяннике преуспевающего дельца с Уолл-стрит. Мальчик-даун оказывается куда человечнее, добрее, чувствительнее к переживаниям героя, чем окружающие его здоровые люди.

Самый известный фильм из этой серии – «Человек дождя» с Дастином Хофманом в главной роли. Знаменитый актер с удивительной достоверностью создал образ человека, у которого после трагедии на всю жизнь помутился разум. Однако фильм этот получил «Оскара» не только за блестящую актерскую игру. Но и за саму идею: общение с инвалидом меняет психику и характер его младшего брата. Начав заботу о больном из корыстных побуждений – завладеть его деньгами, он постепенно привязывается к своему убогому брату. А забота из средства наживы перерастает в потребность, необходимость. Участие в немощном человеке обогащает, преобразует человека здорового.

Именно такую цель ставили перед собой и работники образования США, начавшие в нескольких штатах необычный эксперимент. Детям-инвалидам было рекомендовано учиться не в специальных, а в обычных школах. Легко себе представить реакцию родителей, услышавших эту новость: каково же будет качество преподавания, если оно рассчитано на больных учеников, в том числе, кстати, и retarded. Насторожились и родители детей-инвалидов. Вряд ли им будет комфортно среди здоровых и насмешливых сверстников.

Однако учителя не отступали. Они не снизили уровень преподавания; просто в помощь больным ученикам прикрепили несколько других учителей. Что же касается детей здоровых, то они очень быстро привыкли к своим соученикам-инвалидам, охотно оказывали им помощь. Вовлекали их в свои игры. Я сама видела, как весело перекатывали ребята из класса в класс коляски с инвалидами. Как в круговом волейболе подавали мяч парнишке, который, не сходя с коляски, метко отбивал его партнерам.

И родители, и учителя убедились, что от совместной учебы приобретают обе стороны. Больные дети учатся жить в обществе здоровых – им же придется так или иначе делать это, когда они вырастут. Но процесс адаптации теперь уже будет для них значительно легче. Что же до их здоровых сверстников, то для них польза от общения с инвалидами еще больше. Они учатся видеть мир во всем его многообразии. Они привыкают помогать своим сверстникам-инвалидам, и, когда вырастут, не станут выделять их в общей массе, не будут смущать своим любопытством, а просто примут их присутствие рядом с собой как должное.

– Инвалиды в классе, – сказал мне один учитель, – очень помогают нам гуманизировать школу.

А также, добавлю я, делать более человечным и все общество. Ибо гуманным, как известно, можно назвать только такое общество, которое создает комфортные условия для самых слабых своих членов.