Зверь бездны - А. Веста

– Командир, помоги!

От неожиданности тот опешил, глядя то на деньги, то на Алексея. Но парень оказался из свойских:

– Пойдем, с мамками потолкуем. Я на этой службе недавно.

– Мент? – догадался Алексей.

– Глаз алмаз! Только ты не очень-то деньгами размахивай.

– Немая, говоришь, негритяночка? Нет, не было. – Мамка, сочная, волоокая, мельком глянула на мятое фото Агриппины, и сочувственно почмокала: – Девочка «элит-класс». Нет, на точку таких не возят. Хотя…

Алексей добавил еще пару купюр.

– Если тебе очень нужно, то можно попробовать. Завтра приходи. Я наведу справки, а теперь уматывай скорее. Я и так много сказала.

Ночь Алексей провел на вокзале, день скитался по буфетам и залам ожидания. Дождавшись вечера, он опять отправился на Тверскую. Бесприютный ветер валил с ног, и машин с «девочками» нигде не было видно. Но жрица Астарты по-прежнему толклась в подворотне. Рядом с ней, точно соломинка на ветру, позировала высокая девица. В короткой розовой шубке она была похожа на танцующего фламинго.

– Нет такой… Есть мулатки, есть вьетнамки… Глухонемых на точке полно. Но этой нет.

– А ну-ка, дай фотку. – В тусклом, качающемся свете фонаря, девушка уставилась на фотографию.

– Ящик смотришь? Там твоя подруга.

– Какой… ящик? – Лицо Алексея перекосила судорога.

– Да при нигере она этом, запамятовала, как зовут. Он ее за колдунью держит. Мол, все будущее видит, но не говорит. И звать ее не Агриппина, а Кассандра.

К Останкино Алексей пробирался пешком, ориентируясь на торчащий в небо штырь. Вдоль стены телецентра змеилась пестрая очередь. Из обрывков разговоров Алексей понял, что идет запись на участие в очередном шоу на тропических островах.

Как черный аллигатор проскользнул приземистый остроносый автомобиль. За ним вырулил автобус «мерседес» с охраной. С девушками в очереди случилась счастливая истерика.

Охранники решительно рассекли и оттеснили толпу вопящих поклонников «звезды». От автомобильного подъезда к дверям телецентра развернули ковровую дорожку. Повинуясь внезапному толчку изнутри, Алексей пробился ближе к «аллигатору». Из автомобиля выпрыгнул разряженный Мануэль Бабо, в высоком цилиндре и черном фраке. Поверх всей этой погребальной роскоши полами по ковру волочилась длинная волчья шуба. Кто бы мог признать в «черной жемчужине» прыщавого Маню, что совсем недавно голяком отплясывал самбу на Заячьем острове?

Под стрекот телекамер, почти белый от вспышек, майомберо посылал скупые знаки приязни толпе поклонниц.

Следом за Мануэлем на кованой цепи вели крупного волка. На холоде его пасть дымилась, пенистая слюна опадала на ковер.

У распахнутых дверей автомобиля почтительно стоял охранник. Тонкая, золотисто-смуглая рука оперлась о его выставленный локоть. Изящная ножка в красной туфельке коснулась земли. Слегка наклонив черноволосую, тщательно причесанную голову, из автомобиля вышла девушка. Длинный белый мех почти скрывал ее лицо.

– Кассандра! Кассандра! – скандировала толпа.

Девушка остановилась, тревожно вглядываясь в сутолоку у ступеней телецентра. Мануэль что-то прошептал ей на ухо и уже без церемоний дернул за руку, но она резко повела плечом и осталась стоять, выискивая в море лиц одно-единственное. Просветлев изнутри, словно смуглота на миг сбежала с нее, она остановила взгляд на Алексее. В черных глазах блеснули слезы. В следующий миг она рванулась к нему. Расталкивая вязкие тела, Алексей пробивался к ступеням лестницы. Охранники стали цепью, тесня и выталкивая с площадки беснующуюся публику. Толпа шатнулась, взревела и поволокла Алексея. Он видел, как Гриня бьется в руках охранников, и ее под руки волокут по ступеням к распахнутым золотым дверям.

– Гриня! – срывая голос, крикнул Алексей.

Он вырвался из людского месива, поднырнул под ограждение, прямым хуком справа свалил охранника и побежал по ступеням наверх. Серый снаряд ударил в грудь. С оскаленной волчьей пасти хлопьями летела пена. Сбитый с ног Алексей покатился вниз. На нижней площадке лестницы волк настиг его, сипя от ярости, рванул ворот ватника, норовя добраться до горла. Волка оттащили, Алексея поставили на ноги и, стиснув с двух сторон, пряча от телекамер, поволокли к черному фургону с тонированными стеклами, где обреталась охрана Мануэля Бабо.

– Привет, землячок…

Алексей разлепил затекшие веки.

– Борька?

– Кому Борька, а кому Борис Иванович. Ты, упырь болотный, мне сейчас за все ответишь.

– Обезьяне этой служишь, Гриню продал?

Вместо ответа его ударили ногой под дых. Лупили долго, равнодушно, словно отрабатывая приемы в спортивном зале. Машина плавно тронулась с места и, мгновенно набрав скорость, понеслась по городу, не задерживаясь на перекрестках и светофорах.

– Ну, покедова, землячок… Помирай, как знаешь…

Алексея выбросили из машины на глухом загородном проселке, возле вымерзших дач. Расчертив шинами круг, черный фургон исчез.

Ели толпились вокруг него, траурно клонили пушистые головы и глухо шумели. Ель не сосна, шумит неспроста. Алексей слышал, как горячо отекает затылок, кровь ручьями уходила в снег. Он попытался пошевелиться, встать, но не смог, только перевернулся и упал ничком в снег.

– Взгляни на него, Мерлин: вояка, прошел огни и воды… Все, чему мы собирались учить нашего «волонтира», он уже постиг самостоятельно. Тебе останется подправить совсем немного. У бедолаги левая рука оторвана, и лицо наполовину срезано, не считая мелочей. Три шва на затылок я ему собственноручно накладывал. Этот парень много лет жил с болью, вернее, через боль и научился не замечать ее.

Глаза Алексея закрывала мягкая повязка. Жгучий запах йода и карболки, как когда-то в госпитале… Тиканье, гудение счетчиков и шелест самописцев, шаги по гулкому каменному полу… Звуки отдавались под сводами черепа и долго гремели, рождая тупую боль. Алексей слушал обрывки какого-то разговора.

– Разумеется, только добровольно…

– Лицо подлатаем и лапу пришьем. Но риск очень велик. В процессе создания «героя» возможны любые осложнения: биологические отторжения, перенапряжение нервных центров, аллергия на стадии вживления жидкокристаллических импластеров. Даже простейший насморк может вызвать цепную реакцию и погубить все начинание. К тому же у кандидата нет руки, но это поправимо. Эфирный двойник руки цел, и я уверен, что парень еще чувствует боль в ампутированной конечности. Мы можем ускоренно нарастить костную, нервную и мышечную ткань, но это будет не обычная человеческая рука, а электронное орудие, управляемое импульсами. И по своим свойствам такая рука будет ближе к кибернетическим организмам, чем к обычной живой ткани…

Ритмичным треньканьем просигналила аппаратура. Шаги, шорох бумажных лент. Кто-то щелчками переключил тумблеры.

– Так… Сканирование инграмм закончено… Весьма любопытно.

– Приступаем к расшифровке «зайчика»… Довольно интересный набор: среди психических доминант – честность, глубокий альтруизм, жертвенность ради общего блага. Отвага и прочие воинские доблести налицо. Это подлинный идеальный герой, которого вы, Мерлин, так долго искали среди братков и ментов. Поздравляю вас…

– Да, светел сердцем, но темен умом, – отвечал старческий голос. – Некоторое невежество вполне извинительно человеку подобной судьбы, но исправить этот недостаток будет намного труднее, чем его физическое увечье. Авидья или «незнание» – хроническое состояние большинства людей. Немногим дано прикоснуться к истине, хотя она рядом.

– Но нашему «безупречному рыцарю» повезло. После основательной промывки совершенный мозг с безграничными возможностями познания и очищенная психика будут «вложены» в обновленную, усовершенствованную оболочку, хотя, признайтесь, Мерлин, это будет уже не природная личность.

– Природная личность? Вы хотите сказать, личность, созданная случайностью и смешением различных обстоятельств, лишенная воспитания и тренинга, дезорганизованная и слепая. Для наших целей подойдет только совершенное человеческое существо, существо интеллектуальное, духовное, наделенное не только природной красотой и силой, но и мощью всех научных и не совсем научных достижений. Уже завтра я собираюсь приступить к восстановительным программам.

– Но этого мало, Мерлин!

– Разумеется, мало, придется поработать с его «родниками». Вот здесь-то и кроется подвох. Чтобы забили верхние родники, придется перекрыть нижние и выключить все естественные желания, исполнение которых составляет подчас всю радость жизни. Нашему герою придется позабыть все подвижки, свойственные живому существу. А это, согласитесь, весьма серьезная жертва. Добровольная аскеза здесь не поможет. Мы должны именно переключить энергию нижних центров на уровень третьего глаза и гипоталамуса. Серия проведенных экспериментов указывает, что подобная переделка позволит «герою» напрямую черпать энергию солнца, и полностью отказаться от усвоения земной пищи с ее последующей деструкцией. Лишь немногие «закрытые школы» смогли освоить «солнечное питание».