Маловероятно (ЛП) - Шен Л. Дж.

Я по горло сыта его пассивно-агрессивной фигней. Но вместе с тем признаю: я сама виновата, что не поговорила начистоту о случившемся в Ирландии между мной и Малом. Хотя не виновата в том, что он изолировался на балконе ради звонка по работе. Я не смогла бы рассказать ему за двадцать минут до выхода на вечеринку.

Мал и Брэнди возвращаются на свои места, а у меня лицо горит так, словно это я сделала что-то не то.

— Рори, твоя очередь, — гаркает Каллум.

Стараясь не обращать внимания на его тон, я беру бутылку, смотрю на потолок и произношу молитву: «Пожалуйста, пусть выпадет не Мал».

Меня устроит любой другой. Желательно девушка. Даже с Эштоном смогу поцеловаться. Он милый, рок-звезда и в таком состоянии, что назавтра даже не вспомнит.

Пальцы сжимают бутылку.

— Ты собираешься крутить, милашка, или будешь пялиться на нее, надеясь, что она повернется силой мысли? — фыркнув, интересуется Эштон.

Я закрываю глаза и впервые за всю свою жизнь мысленно распекаю своего пропащего папашу.

«Привет. Так… мы на самом деле незнакомы, но если ты там, наверху, избавь меня от неловкости. Большего я от тебя не требую».

Я кручу бутылку, задерживаю дыхание и смотрю. Она поворачивается один раз, второй, третий, четвертый и останавливается, показывая на…

— Мал, — убежденно заявляет Каллум.

— Эштон, — одновременно с ним говорит Брэнди.

Безусловно, она не хочет, чтобы я целовала предмет ее обожания.

О, и кстати. Спасибо, Глен.

— Мне кажется, она показывает на Эштона, — вношу я свою лепту.

На случай, если где-то там Глен пытается загладить вину, повернув бутылку в сторону Эштона, вынуждена заметить, что и на небесах он не ведет трезвый образ жизни, потому что бутылка остановилась между Эштоном и Малом.

— Она точно показывает на Мала, — не соглашается Каллум, постукивая пальцем по гладко выбритому подбородку.

Что он творит, черт его подери? Я не настолько тупа, чтобы спрашивать его в присутствии чужих.

— Думаю, это значит только одно, — гогочет как гиена британская секс-бомба и смотрит на Каллума томным взглядом.

Здесь у всех свой корыстный интерес, но эта девица самая алчная и агрессивная.

— Что именно? — порывисто поворачивается к ней Каллум.

— Тройной поцелуй, — воркует она, наматывая локон на палец.

— Да! — Эштон поднимает кулак вверх. — Да, мать вашу. Секс-рабыня и обиженный поэт одновременно. Я в деле.

— Секс-рабыня?! — Каллум теряет самообладание.

— Не парься, это кличка, — смеется Эштон и выдыхает закручивающейся полоской дым.

Честное слово, я накурюсь, просто целуя его.

— Меня устраивает, — безучастно заявляет Малаки.

Я чувствую, как Каллум подталкивает меня в центр круга.

— Тогда давай, — убеждает он.

— Подожди, я не уверена, — бормочу я.

— Мы это уже обсуждали! — кричит англичанка. — Не дрейфь.

— Да, не порти нам кайф, Рори, — требует Каллум.

Окрысившись, поворачиваюсь к нему.

Он пожимает плечами, на его губах таинственная ухмылка.

— Не только ты согласна делиться. Хорошие новости, правда?

Подхожу к Малу и Эштону, чувствуя, как потеют ладошки.

— Как поступим? — Кладу руки на талию. — Начнут целоваться двое, а третий присоединится позже, или будет…

Без лишних слов Эштон хватает меня за затылок, притягивает к себе и крепко целует. Он пихает горячий, пропитанный алкоголем язык мне в рот, и тогда я понимаю, что все мы немного пьяны, в том числе Каллум — впервые.

Забудем о дерьмовой музыке — Эштон Ричардс умеет целоваться. Мне начинает нравится, когда я чувствую, как влезает второй язык. Теперь их два у меня во рту. Один из них принадлежит Малаки, и я точно знаю, какой.

Я чувствую, как набухает клитор, внизу живота покалывает от возбуждения. Мы целуемся страстно и неспешно. Эштон покусывает уголок моего рта, а Мал целует меня с языком, и я начинаю забываться. Становится ясно, что это совсем не похоже на тройной поцелуй, потому что два парня целуют одну девушку. У них минимальный контакт друг с другом, оба обслуживают меня.

Только когда я начинаю задаваться вопросом, не одна ли увлечена этой ситуацией, Эштон кладет на талию мне руку и пригвождает к своему телу. Я чувствую бедром толстый стояк, и у меня вырывается стон. Малу ничего не достается, и он хватает меня за другой бок, притягивая к себе. Я сжата ими обоими, чувствуя, как горячая влага стекает мне в трусики.

Я должна бы чувствовать стыд, смущение и стеснение — так и есть. Клянусь, я все это чувствую. Но гораздо сильнее хочется снять одежду и зацеловать каждую клеточку их тел, пока они будут брать меня с обеих сторон. Мой рот заполнен, а соски превратились в болезненно чувствительные пики.

До меня доходит, что это снимок века — тот, который Райнер хочет видеть на обложке «Роллинг Стоунс». Его рок-звезда, его автор песен и его фотограф страстно обжимаются. Но он не может снять нас, потому что все трое пошли вразнос, и некому сделать фотографию.

Мы целуемся несколько минут, когда я чувствую, как кто-то тянет меня за футболку. Я резко открываю глаза и вижу, что это Эштон. Еще я понимаю, что он отошел от нас. Он больше не принимает участие в поцелуе. Давно не принимает, замечаю я, когда прихожу в себя и понимаю, что несколько секунд, если не минут, у меня во рту только один язык. Мои ноги вокруг бедер Мала. Я сежу на нем верхом. Господи.

— Ну же, — шепчет он нам обоим, почти не шевеля губами. — Вы солируете целую минуту. Люди уже трутся гениталиями о пол, чтобы снять напряжение.

С горящими глазами я смотрю на Каллума, который встает из круга и поворачивается к выходу. Перед тем, как вылететь за дверь, он берет мою камеру, и густое красное облако страсти, в которое меня засосало, рассеивается. Непроизвольно я бросаюсь за ним и догоняю в коридоре.

— Каллум, подожди!

Грозной походкой он направляется к лифтам, раскачивая на ходу камерой. Запыхавшись, я догоняю Каллума у лифта, где он яростно жмет на кнопку вызова. Кладу на плечо ему руку, но он поворачивается и стряхивает ее.

— Не трогай меня.

— Пожалуйста, — молю я.

Я сама не понимаю, о чем умоляю. И так ясно, что случившееся там вышло из-под контроля, что у нас с Малом был не просто поцелуй. Что были замешаны и чувства.

— Пожалуйста, что? Пожалуйста, позволь мне и дальше дурачить тебя, Каллум? Пожалуйста, разреши сосать чужой член? Пожалуйста, оставь меня в покое, чтобы я продолжила там, где начинала, с мужчиной, который по собственной воле расстался со мной?

Каллум орет мне прямо в лицо, и он красный, злой и совсем не похож на Каллума, которого я знаю, с которым было надежно и удобно. Звенит лифт, и он заходит. Я за ним.

— А я бы не расстался с тобой, Рори. Я собирался стать твоим последним мужчиной. Я терплю твои идиотские наряды и глупые странные мечты, и скучных коллег.

Он смотрит в коридор, двери лифта еще открыты. Не знаю, что ему сказать. Я даже не знаю, стоит ли признаваться в том, что случилось, потому что это разрыв, и хоть я и подло поступила, но он тоже ведет себя низко.

В тот вечер на балконе, во время рождественской вечеринки, я бросила взгляд на Мала и точно поняла, что он говорил правду.

Любить кого-то все равно что добровольно признать, что этот человек в силах тебя уничтожить.

Мал уничтожил меня.

Я разрушила Каллума.

«Думаю, ты появилась на Земле, чтобы стать моей погибелью», — несколько месяцев назад сказал Каллум.

Это правда или Каллум просто хотел, чтобы его уничтожили?

— Я хотел поучаствовать в этой тупой игре, чтобы увидеть твою реакцию. — Он показывает на президентский люкс, из которого мы вышли. — Когда я целовал ту корову, тебе вообще плевать было.

Меня передергивает от его небрежного оскорбления. Двери захлопываются, и лифт начинает спускаться к его номеру.

— Но когда Мал поцеловал ту пташку, тебя чуть не порвало. А потом ты осталась и продолжила целоваться с ним даже после того, как Ричардс самоустранился.