Виновны в защите Родины, или Русский - Тимофей Круглов

— Собираются, правда, создавать Комитет общественного спасения из коммунистов, Интерфронта, забасткома… Но там много непонятного. Анатолий Георгиевич с Лопатиным сейчас на совещании, велел вам передать, что нужно срочно организовывать информацию из наших рук.

— Понял… в общих чертах. Одну минуту подождите у телефона. — Иванов прижал трубку к груди и спросил Вадима: — Ну что, надумал? Или тебе нужна команда Невзорова?

Вадик, уже стоявший рядом и ловивший каждое слово разговора с Ригой, задумчиво протянул:

— Я-то, конечно, не прочь, но с кем ехать? Оператора искать надо, командировки выписывать на технику.

— Говно вопрос! Детали решим по ходу, — отмахнулся Иванов и поднес трубку к уху.

— Дежурный? Передайте Анатолию Георгиевичу, что я выезжаю из Питера вечерним поездом со съемочной группой «600 секунд». Пусть в отделе приготовят оперативную справку о главных событиях для меня и оставят у секретаря. Машину, лучше Вареника. Денег пусть оставят — мне людей надо будет размещать. И сами срочно найдите Васильева — к прибытию поезда он должен быть на Смилшу, готовым к съемке. Все, удачи вам, Владислав Григорьевич! До связи!

Медведев сокрушенно откупорил еще одну бутылку «Адмирала», вылил ее в большую пивную кружку и побрел к телефону — звонить Шурику, потом жене, потом искать редактора — Лешу Украинцева.

Через полчаса все нашлись, все обсудили, осталось только попрощаться с гостеприимным «пивным» директором.

Такси подъехало прямо к бару. Таксист, узнав Медведева, радостно засуетился, стараясь по дороге высказать телевизионщикам все, что он думал о происходящем в стране в целом и в Питере в частности. Вадик, со свойственной ему добродушной барственностью, отсек все разговоры, но, чтобы не обидеть человека, протянул ему визитку НТК «600». Счастливый таксист примолк и вихрем помчал сначала на Чапыгина, забрать вещи Иванова из «Дружбы», потом к Медведеву на Дибуновскую. Вадик пропадал дома минут двадцать, зато вышел из дома с объемистым портфелем, полным вкусной закуси и парой бутылок хорошей водки. Украинцев должен был объявиться уже на Варшавском вокзале, перед поездом. Оператора решили не искать, положиться на Васильева в Риге — он снимет, а материал смонтируют уже в Питере.

Как всегда, проблема обнаружилась там, где ее никак не ждали. В кассе не было билетов, и даже звонок домой начальнику вокзала на этот раз не подействовал — вся его бронь была уже выбрана. Кассир посоветовала Медведеву найти местную милицию, последняя оставшаяся бронь была в их распоряжении. В отделении милиции на вокзале пришлось, конечно, сперва поговорить, рассказать о Невзорове и о творческих планах. Потом в ход пошли бутылка «Посольской» из объемистого портфеля Вадика и сало из милицейского сейфа. Едва успели к отходу поезда, правда, милицейский капитан сам сходил в кассу и принес билеты на всех троих телевизионщиков. Лешу нашли дремлющим в зале ожидания. Погрузились. Поезд тронулся, мягко застучали колеса, снег сразу залепил вагонное окно.

Иванову снился высокий белый маяк с черными кольцами обводов посередине, чайки, качающиеся на прозрачных волнах с правой стороны мыса Сяэре, и лодка с пограничниками, забрасывающими невод неподалеку от старого пирса. Потом к нему подбежала Оля Черкесова — дочь капитан-лейтенанта с ПТН и потянула за руку — обедать. «Я картошки нажарила, мама будет ругаться, если я тебя не покормлю!» — смеялась она и тянула, тянула упирающегося Валерку к дому. Полная грудь девушки напряглась от усилия, и мальчишка все поглядывал на нее краем глаза, делая вид, что просто соревнуется — кто сильнее. Потом они оказались уже в Кингисеппе, в замке, в двухметровой глубине ниши стрельчатого окна, и сквозь разноцветные стеклышки витража, внизу, за деревьями на крепостном валу, за бастионами, поросшими камышами, распластался в море Журавлиный остров. Ольга почему-то уже была не Ольгой, а Иркой, и они целовались, а между ними стоял, мешаясь острыми углами ерзавшим коленкам, открытый сундучок с сокровищами.

От вокзала до Старой Риги — рукой подать. Прямо с высокого перрона открывался вид на острые шпили готических немецких соборов. Оглянешься в другую сторону — еще больше куполов православных храмов поднимаются над городом. Крутила под ногами мелкий снег поземка.

Январь выдался почти бесснежным в тот год, а тут вдруг прорвало на небе старый мешок с колючей крупою. Перешли Привокзальную площадь подземным переходом, вынырнули на свет божий у Городского канала, пробежали, ежась от ветра, мимо желтого здания городского УВД, отметив краем глаза автоматчиков у входа, пропустили 11-й трамвай, проскрежетавший в Межапарк («Домой!» — подумал про себя Иванов), перешли дорогу у гостиницы «Рига» и тут же, не останавливаясь, просквозили неторопливо сквозь узкий проход у первой же «баррикады». Вспомнилась детская книжка про Парижскую коммуну с репродукцией знаменитой картины Делакруа «Свобода, ведущая народ» на обложке. Та картинка была цветной и красочной. Здесь же все было в привычных грязновато-серых латышских тонах. Только болтался над бетонными блоками и парочкой замызганных КамАЗов, перекрывавших проход в Старушку, новенький огромный флаг — венозно-красный, с белой полосой посередине.

Несколько корявых плакатов, исполненных на ватмане, от руки: «Трепещите, убийцы!», «Оккупанты всех стран, вас родина-мать зовет домой!», «Go home, soviet imperialists!)), «Имперские придурки! Латвия больше не будет ядерным, экономическим и экологическим заложником и придатком империи — вон из Латвии!». «Латвийское радио и телевидение — голос нашего сердца!» — этот текст был написан по-латышски, но Иванов тормознул товарищей и перевел им содержание лозунга. Так-то, товарищи советские пропагандисты!

За баррикадой, прямо на брусчатке валялись несколько бревен и дымился костерок. На бревнах сидели небритые мужики, еще не старая экзальтированная тантиня (тетушка) заботливо поила «героев сопротивления» горячим кофе из термоса.

Из ближайшего подъезда весело выбежала поддатая парочка, парень на ходу застегивал молнию джинсов и кричал, что надо искать другое место — этот подъезд уже весь засрали. Это Валерий Алексеевич и переводить не стал, песня понятна была без слов. Однако все магазины и учреждения исправно работали, никто баррикадников не шугал и даже не обращал на них внимания. Понятно, что растащить эти баррикады можно было за пять минут одним бэтээром, и танков не надо. Так же понятно было, что все прекрасно знали — никто не накажет. Все дозволено. История эта началась не сегодня, и продолжение еще следует.

Еще одна баррикада на Вальню. А на Смилшу целых две, так, что вход в штаб-квартиру Интерфронта оказался посередине, между ними. Плакаты и лозунги везде были примерно одного содержания. Разве что на некоторых можно было увидеть увеличенные фотографии Алесеева и Рубикса, вместе с домашними адресами. Около одного такого плаката как раз и стоял Анатолий Георгиевич — председатель Президиума Интерфронта — и внимательно разглядывал свое лицо в траурной рамке. Иванов подошел к нему и поздоровался.

— Ну, как портрет, Анатолий Георгиевич? Кстати, из «Единства» перепечатано, фоторепортаж о последнем митинге, Майданов, кажется, снимал. Надо бы наказать за нарушение авторских прав!

— С приездом, Валерий Алексеевич! — Алексеев застенчиво улыбнулся. — Какой-то я тут суровый, в самом деле. Ну что, знакомьте с гостями! Ага, Алексей Рэдич, я вас помню, очень рад, что вы здесь, — поздоровался он с Украинцевым.

— А это Вадим Медведев — «600 секунд». Самая популярная программа в Союзе, можно сказать!

— Рад, очень рад, вы все вовремя приехали! Валерий Алексеевич, я в ЦК, на заседание Комитета спасения. Вы уточните тут свежую обстановку, разместите гостей, покормите. А потом мы встретимся и обсудим план действий. Кстати, будет возможность снять город с вертолета. Игорь Валентинович уже договорился с военными, полетите, Вадим?

— Конечно полетим, да и машину бы нам не помешало, надо уложиться за сегодня, чтобы завтра, по крайней мере, дать в эфир. Сегодня-то нам здесь латыши на телецентре ничего перегнать в Питер не дадут, я думаю.

— Это точно, — кивнул Иванов.

— Ну, разберемся по ходу, я буду к двенадцати часам, не исключено, что сегодня будет митинг. Там Саша уже ждет вас, кстати. Все, я пошел. — Алексеев неловко повернулся и двинулся к Бастионной горке, не обращая внимания на пристальные взгляды давно узнавших его «баррикадников».

— Он что, всегда так ходит — один, без сопровождения? — удивился Вадим.

— Всегда. Как и все мы, — усмехнулся Иванов. — Мы только на съемки берем кого-нибудь из дружинников — камера у нас одна и потерять ее жалко. Лопатин, тот, говорят, сразу два пистолета с собой таскает. Ну, полковнику простительно. А шеф наш человек тихий, интеллигентный. Его хрен чем испугаешь. Видел, как латыши на него смотрели? Но даже не тявкнули. Удивительный человек. Мог бы иметь все. Его род уже двести лет в Латвии живет. Латышским владеет прекрасно. До перестройки работал замначальника республиканского торга по капитальному строительству. А как началась эта бодяга, все бросил и ушел в Интерфронт. Никому спуску не дает. Ни Рубиксу, ни народнофронтовцам. Если бы он сам меня не попросил перейти к нему на работу, я бы еще подумал, стоит ли ввязываться в эту драчку. Ладно, видишь эту красоту с флагом Латвийской ССР наверху? Вот, окно за флагом — это мой кабинет. Леша-то здесь не в первый раз уже.