Выжить для любви - Светлана Михайловна Чудова

Бугров терпеливо ждал продолжения, но Вероника погрузилась в молчание, из которого ее вывел только очередной вопрос:

– И что же было дальше?

– Пятясь, я отступила в кухню и попыталась позвонить в службу спасения. Сначала я думала позвонить Федорову. Я хотела, чтобы он был рядом. Но служба спасения… врачи… они могли помочь. И я попыталась набрать 112.

– Попытались?

– Но не смогла. Меня так трясло, что я не попадала по кнопкам. Я швырнула телефон на стол, корпус треснул. Телефон сломался.

– Вы швырнули телефон на кухонный стол?

– Да.

– Зачем?

– Он не работал! Номер не набирался!

– И что потом?

– Я разбила его. Об стену.

Кирилл знал, что Вероника умеет держать себя в руках в любых обстоятельствах. Если она до такой степени перестала владеть собой, значит, с ней случилась истерика. Она перепугалась до смерти, а он даже не взял ее за руку, зайдя в бунгало. Неудивительно, что она все время обнимала себя за плечи. Ей не хватало человеческого тепла.

– Мне понадобился другой телефон, – продолжила она, впервые за все время без наводящего вопроса. – У меня путались мысли, я никак не могла вспомнить, где он находится. В этом доме я работаю недолго, а планировка сложная. Я не знала, где искать телефонный аппарат, и боялась случайно наткнуться на Майю Григорьевну – мне не хотелось видеть ее. – По лицу Ники вновь заструились слезы. – И я поспешила к себе в бунгало. Там тоже есть телефон. И там же оставался мой мобильник. Я набрала 112, меня попросили не вешать трубку. Мне очень хотелось отключиться, но мне не давали. Пришлось ждать.

– Почему вам хотелось отключиться?

– Из-за Федорова, – дрожащим голосом объяснила Вероника, ослепнув от слез. – Я хотела позвонить ему. Он был нужен мне.

Кирилл резко вышел из комнаты, бросился в туалет, заперся в кабинке и склонился над унитазом.

Его вырвало.

Глава 24

Прошло некоторое время, прежде чем к Нике вернулась способность мыслить логично и связно. Но ей было некуда спешить. Она сидела в тесной пустой комнате, незнакомый светловолосый веснушчатый следователь донимал ее вопросами. В туалет ее отпускали под охраной. Пить приносили по ее просьбе.

Отпустят ли ее, если она попросит разрешения уйти? Ведь ее не арестовали, не надели на нее наручники. Она сама приехала сюда. Но идти ей некуда. В бунгало оставаться нельзя, она не в состоянии даже попросить кого-нибудь собрать одежду и другие вещи, чтобы поселиться в гостинице. Дом Кирилла тоже под запретом. Чем дольше Ника думала об этом, тем больше убеждалась в своей правоте.

Он не сомневался в ее виновности. Он решил, что она совершила убийство.

В бунгало он даже не приблизился к ней – только стоял поодаль, сверлил ее ледяным взглядом. После убийства Аркадия Юрьевича все было совсем не так: правда, ее тоже подозревали, пока не проверили ее алиби. Но в тот раз личные чувства Кирилла не были задеты. Вероника все понимала. А теперь он знал ее, как никто другой. Вчера она провела с ним всю ночь, только вечером он куда-то отлучался. И все-таки он думал, что после его отъезда она бросилась к Сапруновым, пристрелила обоих, а на обратном пути заскочила в магазин и купила мороженого.

Ника все поняла бы, если бы он просто выполнял свою работу. Ей было бы обидно, но не настолько. Но как он мог поверить в ее виновность? Эта рана была такой глубокой и болезненной, что Ника сомневалась, что она когда-нибудь затянется. Одним ударом Кирилл рассек связывающие их узы. Она чувствовала себя астронавтом, оторвавшимся от космической станции и обреченным на гибель. Она улетала все дальше от спасительного пристанища, – но ей было все равно.

Горе, которое обрушилось на нее после гибели Виленского, не шло ни в какое сравнение с новым. Она не только увидела мертвыми добродушных, простых Сапруновых, к которым успела привязаться, но и потеряла Кирилла. Она любила его, а он не отвечал ей взаимностью. Любить – значит знать того, кого любишь, уметь читать его мысли. Но Кирилл понятия не имел, что творится в ее душе, иначе подошел бы и сказал: «Знаешь, дело попахивает скверно, но я верю тебе. Я с тобой».

А он облил ее презрением и удалился.

Значит, это была не любовь.

Только физическое влечение.

Подумать только, это могло затянуться надолго!

Вот и все!

Теперь Вероника понимала, почему он перестал верить людям после предательства жены. Она не знала, сможет ли когда-нибудь довериться другому человеку. Родным – да, на них можно положиться в любых обстоятельствах, поделиться какой угодно бедой, вместе с ними пережить и горе, и радость. Но с посторонним человеком? Вряд ли.

Жестокие уроки усваиваются раз и навсегда. А тем временем Ника занималась тем, что было чуждо ее натуре: приспосабливалась. Она всегда принадлежала к тем людям, которые никогда не сдаются, ведут ожесточенную борьбу, настаивают на своем, спорят, меняя то, что им не нравится в окружающем мире. Но в этом случае она оказалась бессильна. Изменить прошлое она не могла. Кирилл отвернулся от нее, когда ей настоятельно требовалась его поддержка, и никакими спорами и борьбой этого было не изменить.

Забавная получилась любовь: сегодня – разговоры о браке, завтра – окончательный и бесповоротный разрыв. Но почему же ей не до смеха?

Ника сидела на жестком стуле в комнатушке без окон и терпеливо ждала. Она никуда не спешила. Ей было нечем заняться и некуда идти.

* * *

Начальник следственного отдела провел ладонью по лысой макушке.

– Ладно, – устало произнес он, – что мы имеем? Задержим ее, возьмем подписку о невыезде или отпустим?

Все выбились из сил. Средства массовой информации подняли настоящую бурю, мэр города неистовствовал, жители были перепуганы. За прошедший месяц трех горожан убили в их домах. Жертвы считали, что находятся под надежной охраной систем сигнализации, заборов, ворот и прожекторов. Камер наблюдения они не признавали, считая их вторжением в личную жизнь. А оказалось, что они так же рискуют, как и жители обычных хрущевок.

В охраняемых поселках люди дорого платили за возможность жить там. Они отдавали астрономические суммы за землю, недвижимость, превосходные школы и детсады, иллюзию безопасности. Платя налоги, они надеялись получить поселок без трущоб. И полицию, способную свести преступность до минимума. Но когда их лишают этой иллюзии безопасности, они не скрывают негодования. Они возлагают ответственность на мэра, тот – на начальника полиции и так далее.

Следственному отделу