Маленький незнакомец - Уотерс Сара

— Все хорошо? — спрашивал я, беззвучно артикулируя из-за плеча Грэма, а в следующий раз окликал: — Ничего, что я вас покинул?

— Не переживайте, — улыбалась Каролина.

Вечер продолжался, и я спросил Анну:

— Думаешь, Каролина не обидится? Как-то нехорошо, что я ее бросил.

Анна глянула на мужа и что-то ответила, но музыка заглушила ее слова. Я расслышал что-то вроде «нам не привыкать» или «пора привыкать» и решил, что она меня не поняла. Видя мое недоумение, Анна рассмеялась:

— Бренда за ней присмотрит, не волнуйся. Все в порядке.

В половине двенадцатого кто-то схватил микрофон и объявил «Пол Джонс»[15]. К танцплощадке хлынула волна гостей, увлекшая и нас с Грэмом. Машинально поискав взглядом Каролину, я увидел ее в женском круге на другой половине зала и уже не терял из виду, рассчитывая при смене музыки встать с ней в пару. Но перед каждой сменой партнера нас уносило в разные стороны. Разбухший от сиделок женский круг был больше мужского; спотыкаясь о ноги соседок, Каролина улыбалась и раз скорчила рожицу: «Кошмар!» Когда мы снова пролетели мимо друг друга, она рассмеялась. Прядки распущенных волос липли к ее взмокшему лицу. Наконец при очередной смене она оказалась от меня в двух шагах, и я стал вежливо, но решительно к ней пробиваться, однако меня опередил какой-то огромный разгоряченный мужик, в котором я не сразу узнал Джима Сили. Вообще-то, он имел полное право ее пригласить, но Каролина послала мне взгляд, полный комического ужаса, когда Сили ее облапил и повел в медленном фокстроте, прижав подбородок к ее уху.

Моей партнершей стала молоденькая сиделка; когда этот танец закончился и вновь возникла толчея, я ушел с площадки. Взяв стаканчик водянистого пунша, я выбрался из толпы и стал наблюдать за танцорами. Каролина избавилась от Сили, теперь ее партнером был менее дородный юноша в роговых очках. Сили тоже променял танцплощадку на бар. Залпом опрокинув стаканчик пунша, он собрался закурить, но заметил мой взгляд и подошел ко мне, протягивая портсигар.

— На этих вечерах я чувствую себя стариком, — сказал он, поднося мне зажигалку. — Сиделки чертовски молоденькие, правда? Я тут поплясал с одной цыпочкой, так на вид она не старше моей дочки, которой двенадцать. Вот уж раздолье для старого развратника… — Сили назвал старшего хирурга, чье имя пару лет назад фигурировало в небольшом скандале. — Танцуем мы, и я спрашиваю, как ей в нашей округе, а она отвечает, мол, похоже на место, куда в сороковом году ее эвакуировали. Какой уж тут романчик. Лучше старый добрый вальс, чем эти скачки в кругах. Надеюсь, самбы-румбы сейчас закончатся. Вот тогда с божьей помощью…

Платком он промокнул лицо и отер багровую шею, просунув тот за воротничок рубашки. Бабочка его съехала набок, орхидея пропала — из петлицы торчал лишь толстый зеленый черенок с мутной капелькой на сломе. От Сили, разгоряченного выпивкой и танцами, полыхало жаром, словно от печки, и стоять с ним рядом в духоте зала было неприятно, но я не мог уйти раньше, чем выкурю предложенную им сигарету. Еще пару минут толстяк отирался, пыхтел и бубнил, а потом смолк, разглядывая скачущие пары.

Не сразу отыскав Каролину, я подумал, что она ушла с площадки, но потом увидел ее все с тем же очкариком и уже не спускал с нее глаз. «Пол Джонс» закончился, оркестр играл что-то спокойное, но всеобщее веселье еще не вполне угасло. Лицо Каролины блестело испариной, волосы растрепались, шея и плечи пошли красными пятнами, туфли и чулки были измазаны мелом. Ей идет быть такой, подумал я. Вопреки заурядной внешности и скромному платью она казалась совсем юной, словно молодость ее, подстегнутая танцами и весельем, проглянула вместе с румянцем.

Закончив танец, они с очкариком начали следующий, и только тут, услышав реплику Сили, я понял, что он тоже за ними наблюдает.

— Каролина недурно выглядит, — сказал он.

Я отошел к соседнему столу загасить сигарету.

— Спору нет, — поддакнул я, вернувшись.

— Она прекрасно танцует. В курсе насчет своих бедер и знает, что с ними делать. Большинство англичанок танцуют на полусогнутых. — Лицо Сили приняло мечтательное выражение. — Полагаю, вы видели ее верхом? В ней что-то есть. Жаль, наружность подгуляла. Думаю, вас это… — он сделал последнюю затяжку, — не оттолкнет.

Я решил, что ослышался, но по его лицу понял: именно это он и сказал.

Сили скривил губы, выдувая дым в сторону, но увидел мою вытянувшуюся физиономию и рассмеялся, выпустив его сизым клубом:

— Полно вам! Ни для кого не секрет, сколько времени вы у них проводите. Открою вам: идут споры, на кого вы положили глаз — на дочку или мать.

В его устах все это звучало превосходной шуткой; он словно подзуживал меня на дерзкую шалость, как старшеклассник, аплодирующий первашу, который отважился подглядывать за наставницей.

— Какая грандиозная забава для вас! — холодно сказал я.

— Не будьте таким! — вновь рассмеялся Сили. — Вы же знаете, что такое провинциальная жизнь. Ничуть не лучше больничной. Мы тут словно узники, что счастливы любому развлечению. Лично я не понимаю, чего вы тянете. Уж поверьте, миссис Айрес в свое время была красавицей. Однако на вашем месте я бы выбрал Каролину — по той простой причине, что у нее впереди много сладких годков.

Сейчас я вспоминаю его слова, поразившие меня своей наглостью, и удивляюсь, почему я позволил их произнести, почему не врезал ему по пьяной раскрасневшейся морде. Однако больше всего меня поразила звучавшая в них снисходительность. Я понимал, что меня выставляют болваном, но если б я ударил Сили, то лишь доставил бы ему радость, подтвердив, что в основе своей я тот, кем он меня считает, — неотесанная деревенщина. И потому я напряженно молчал; я желал, чтобы он заткнулся, но не знал, как это сделать. Видя мое смятение, Сили подтолкнул меня локтем:

— Заставил вас призадуматься, а? Нынче же делайте свой ход, старина. — Он кивнул на танцплощадку. — Пока этот очкастый хмырь вас не опередил. Что ж, дорога до Хандредс-Холла темная и длинная.

Наконец я очнулся.

— Кажется, идет ваша жена, — сказал я, глядя за его плечо.

Сили захлопал глазами и обернулся, а я стал пробираться к выходу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Пока я неуклюже тыркался сквозь путаницу столов и стульев, меня окликнула стратфордская чета, — увидев мое перекошенное лицо, супруги решили, что я не могу отыскать наш столик. Оба так обрадовались моему появлению (жена терапевта ходила с палкой и танцевать не могла), что у меня не хватило духу уйти, до конца вечера я сидел с ними. Не помню, о чем мы говорили. Я был ошарашен тем, что сказал Сили, мысли путались, я не мог разобраться в собственных чувствах.

Сейчас уже казалось невероятным, что я привел Каролину, не думая о том, как это будет выглядеть. Наверное, я привык, что мы общаемся в уединении Хандредс-Холла; пару раз во мне шевельнулось какое-то чувство к ней, но с мужчиной такое случается, когда рядом женщина, — точно так же готовы вспыхнуть спички в коробке. Но выходит, все это время за нами наблюдали, о нас судачили, потирая руки… Казалось, меня одурачили, выставили на посмешище. Стыдно признаться, но мое смятение отчасти объяснялось довольно просто: как мужчина, я был уязвлен тем, что меня подозревают в ухаживании за девушкой, слывущей уродиной. Когда я поймал себя на этом, мне стало еще гаже. Вместе с тем во мне взыграла гордость: почему, позвольте узнать, я не могу привести на вечер Каролину Айрес, если мне так хочется? Почему я не могу танцевать с дочкой сквайра, если она сама того желает? Какого черта?

Вдобавок к этому сумбуру во мне вдруг заговорило невесть откуда взявшееся собственническое чувство к Каролине. Вспомнилась ухмылка Сили, когда он наблюдал за ней на танцплощадке. В курсе насчет своих бедер и знает, что с ними делать… Полагаю, вы видели ее верхом?.. Все-таки надо было ему врезать, злобно подумал я. Если б сейчас он это повторил, я бы определенно съездил ему по морде. Я даже оглядел зал — возникла безумная идея разыскать Сили… Но его не было ни среди танцующих, ни среди зрителей. Каролины с очкариком тоже было не видно. Я забеспокоился. Я поддерживал вежливую беседу со стратфордцами, курил и прихлебывал вино, но взгляд мой рыскал по залу. Танцы уже казались полной дурью, а танцоры суетливыми психами. Хотелось одного: чтобы Каролина вышла из этой дерганой распаренной толпы, надела пальто и я смог отвезти ее домой.