Один в поле - Андрей Ерпылев

Стать очередной жертвой монстра по имени Дона..

— Оп-па! — вдруг откинулась на спинку кресла Дона. — Да ты гений, братик! Ты даже не представляешь, какой ты молодец!

Дона вскочила и, подбежав к обездвиженному Рою, в порыве чувств поцеловала его в губы. Он увидел склонившееся к нему сияющее лицо, знакомое до последней черточки, ощутил родной запах — так сестричка, бывало, чмокала его в щеку или лоб…

«Неужели…»

Но поцелуй чужой опытной женщины был долог и чувственен. Не сестра целовала брата, а самка самца. И поцелуй этот рождал не тепло, а ледяную волну, распространяющуюся по всему телу.

— Какой же ты холодный, братик! — рассмеялась женщина, аккуратно вытирая губы платочком. — Но ничего, это ненадолго. Когда ты будешь нашим, мы все это повторим. И это, и другое… — узкая ладонь скользнула по его обнаженному телу. — Твоя рыжая самочка обзавидуется! Мы, просветленные, лишены животных предрассудков. Так что потерпи немного…

Нет, это была не его Дона.

Эта Дона ничем не походила на маленькую Дону, пахнущую материнским молоком и вообще — детенышем, над колыбелькой которой склонялся, сам еще будучи несмышленышем. На ту Дону, которой он уже подростком вытирал нос, смазывал зеленкой разбитую коленку или читал перед сном сказку. Даже на ту, грязную, провонявшую притоном, одурманенную наркотиками Дону, которую он притаскивал домой и сваливал на руки матери, хлопочущей над ее оскверненным бесчувственным телом. Это была чужая, незнакомая самка, чистая, холеная, знающая себе и другим цену. Это была не Дона, а лишь ее оболочка, каким-то чудом, каким-то ухищрением боготворимой ей техники натянутая на другое существо. Даже не на человека — на песчаную кошку, монстра, не знающего жалости, сострадания или родственных чувств…

Молодой человек не сразу понял, что его мучительница исчезла. Место возле мерцающего монитора пустовало, распятым в кресле мужчиной больше никто не интересовался…

«Что она задумала? — вдруг всплыли в памяти последние слова монстра. — Когда ты будешь нашим… Каким это нашим?»

Рой забился в своих оковах, но с таким же успехом он мог пытаться открыть замки на кандалах силой воли — кованая сталь держала человеческую плоть в надежных тисках.

В бесплодных попытках освободиться текли минуты, казавшиеся пленнику годами…

Вдруг дверь приоткрылась:

— Дона! — раздался мужской голос — Ты здесь, Дона?

Голос был знаком до боли…

— Рой?! — склонившийся над распростертым другом Аллу Даар был изумлен. — Ты-ы?! Ты же…

— Не время для расспросов, Ал! Дона что-то задумала! — Из головы Роя никак не шли слова сестры: «Когда ты будешь нашим…» — Освободи меня! Или ты тоже один из них?

— Я не могу! — простонал инженер, дергая то один, то другой стальной обруч. — Она заперла замки своим личным шифром! Тут нужны инструменты — что-то вроде дисковой пилы…

— Так беги за ней!!!

— Стоп! — вдруг замер на месте кинувшийся куда-то мужчина. — Я знаю, кто нам поможет!..

— Что ты задумал? — только и успел крикнуть ему вслед лейтенант.

«Дак — продался. Аллу — свой… — всплывали в памяти слова Зариса. — Служит им… Не Слуга Света. Человек… Пока еще…»

Только вот насколько человек? И насколько готов служить своим господам? Может, все человеческое в нем заключается в готовности помочь материально другу-паралитику? Ответов не было… Но что мог поделать сейчас Рой? Лишь смотреть в потолок, ожидая неизвестности…

— Сюда! — послышалось из коридора. — Он здесь!

Лабораторию залил яркий свет, будто под потолком полыхнул Мировой Светоч, и распятый Рой зажмурился, а когда смог различать что-нибудь, над ним склонялся мужчина, показавшийся великаном.

Еще один знакомец…

— Убирайся в ад! — прорычал Рой. — Там тебе самое место, Нэш Огуну!

— Он бредит? — с тревогой взглянул на великана инженер. — Она что-то ввела ему? Какую-то сыворотку?

— Ничего не бредит, — широко улыбнулся «Горец», примериваясь к одному из обручей, стискивающему грудь лейтенанта. — Наш друг в полном сознании… Потерпите, больной…

Жесткие пальцы верзилы протиснулись под металл.

— Оставь меня в покое! — забился мужчина в оковах: прикосновение врага жгло хуже раскаленного металла. — Убирайся!..

— Всему свое время…

Огуну уперся коленом в кресло, мышцы на его руках вздулись чудовищными буграми, и металл, казавшийся несокрушимым, со скрипом подался. А потом лопнул, не выдержав, замок, призванный сдерживать любые человеческие усилия.

Человеческие…

«Горец» расправился со всеми оковами за какие-то пять минут и отошел в сторонку, утирая пот со лба: работенка ему выпала еще та — не всякому великану по плечу. Даже Великому Гаю из древних легенд.

— Ты в порядке? — Аллу с тревогой смотрел на друга, по-прежнему распростертого в кресле. — Помочь подняться?

— Я сам… — Рой кое-как сполз с ложа, но идти не мог: руки и ноги затекли от долгой неподвижности, позвоночник казался раскаленным стержнем, медленно сжигающим тело, голова раскалывалась от боли…

— А теперь пусть кто-нибудь пояснит мне, — здоровяк присел в кресло за столом, заваленным всяким «научным» хламом, — что происходит. Только внятно, спокойно, без попыток нанести телесные повреждения и личных домыслов.

— Ты и так все знаешь!.. — простонал лейтенант, пытаясь массировать затекшие кисти: он все отдал бы сейчас, чтобы добраться до глотки «горца», но это было не в его силах — кровообращение во всем теле начало восстанавливаться и его будто варили на медленном огне. — Это ты во всем виноват! Ты и тебе подобные!..

— Реплики с мест отвергаем с негодованием, — спокойно парировал великан. — Аллу, у тебя есть внятная версия происходящего?

— Сам ничего не понимаю, — растерянно пожал тот острыми плечами под белым халатом. — Я сидел над программой, когда Дона ворвалась без стука, перерыла весь шкаф и утащила кассету. С той самой программой, помнишь?

— Разве ты не стер ее? — «Горец» так грохнул по столу кулачищем, что тот, крякнув, рассыпался, обрушив на пол книги, бумаги и все то, что было на нем навалено горой. — Я же тебе велел!

— Я… — инженер смешался и замямлил. — Я хотел еще поработать над ней… Но ведь ее нельзя применить иначе, чем с центра управления. Ваше оборудование не подходит, а резервный…

— Помолчи, — Нэш Огуну поднял ладонь-лопату, обрывая причитания Даара, и обернулся к мужественно боровшемуся с болью Рою: ему уже удалось отвоевать кисти обеих рук, и теперь он терпеливо разминал предплечья. — Рой, не подскажешь ли, о чем вы тут беседовали с Доной? Чем она интересовалась?

— Ничем, — буркнул неудавшийся разведчик. — Она снимала ментограмму, — он указал подбородком, едва не зашипев от боли, на откинутый на суставчатой штанге шлем с десятками проводов, сливающихся в толстенный кабель, уползающий куда-то за мигающие лампочками шкафы. — Похоже, добралась до момента моего бегства с каторги. Через туннели подземной крепости.

— Подземной крепости? — «Горец» и Аллу переглянулись. — Той, что за Голубой Змеей? В джунглях?

— Нет, в городском парке, — съязвил Рой. — Где в вашей любимой Республике еще используют каторжников с таким размахом?

Он хотел добавить еще несколько колкостей, но его уже не слушали.

— А ведь все сходится, — задумчиво пробормотал Нэш. — Где, как не в крепости?

— Где были наши головы? — радостно хлопнул его по плечу Даар. — Ведь все лежало на поверхности. Мы идиоты, дружище!..

— Потом будем посыпать головы пеплом! — перелился из сидящего положения в стоячее «Горец». — Рой, ты можешь показать, где это?

— Что? — Гаал с трудом поднялся на подгибающиеся ноги, и взгляд его упал на экран с застывшей картинкой: знакомые лица, раззявленные в немом крике рты, полутьма, разрываемая лучами фонарей: похоже, Дону заинтересовал момент противостояния Зову… — Это? На самом выходе из Крепости. Недалеко от военно-морской базы.

— Разберемся. — Великан уже был у самой двери, и лейтенант поразился тому, как легко и быстро тот движется: похоже, все его мечты добраться до горла этого человека-горы были пустой фантазией. — Аллу, я к флайеру. Помоги другу. Да! И дай ему прикрыться чем-нибудь, а то наша команда весь центр переполошит…

Глава 23

Рою уже приходилось летать. В горах, на вертолете. Но не с такой скоростью и не на такой высоте.

Этот полет никак нельзя было сравнить с болтанкой в дребезжащем, провонявшем бензином нутре винтокрылой машины. Они неслись высоко над землей, бесшумно и плавно, будто во сне. Снаружи машина была ярко-красной, с огромным пузырем-колпаком вдоль «спины», а изнутри была прозрачна, и казалось, что между пассажирами и проносящейся под трепещущими крыльями гигантской вогнутой чашей ничего нет. Только сотни и сотни метров чистого воздуха. Города казались россыпями спичечных коробков, леса — зеленовато-бурой пеной, дороги — серыми ниточками, а мчащиеся по ним автомобили — цветными букашками, ползущими куда-то по своим делам. Всего несколько минут прошло, а громада Столицы уже растаяла в дымке позади.