Сегодняшний вчерашний день - Stashe

— Там, у озера.

Девушка замерла на одно очень короткое мгновение, которого женщина не заметила и тихо спросила.

— Кто-то новый?

— Да. Странный человек и с ним нет твари. Он один. Представляешь? Давненько такого не случалось.

— Что ты говоришь? — Рассеяно проговорила Яна и неловко пригладила растрепанные волосы. Они были той самой неудобной длины, не короткие и не длинные, торчащие во все стороны неровными прядями.

Девушка нахмурилась, но потом отправила безразличную улыбку стоящей рядом женщине.

— Знаешь, Вера, я хотела бы поглядеть на него.

Женщина хотела ответить, но не успела, Яна быстро ушла. Вера обиженно вздохнула. Ей нравилась эта спокойная и молчаливая девушка, но иногда в нее словно бес вселялся. Ох, уж молодежь! Девчонка редкостная одиночка, хотя уж месяц как своя, а так и не сдружилась ни с кем. Все дни проводит в огороде, копается на грядках и думает о чем-то своем. Виталий сказал Вере приглядывать за новенькой, напомнил, что им всегда поначалу тяжело адаптироваться. Печалят неясные тени прошлого, преследуют кошмары. Проклятые твари эти навьи! Что такое они делают с людьми, если потом большинство верит в какие-то непонятные миры и города, твердят о другой жизни и верят глупостям. Здесь все так просто, хорошо и правильно, как можно хотеть чего-то еще?

Яна шла быстро, но как только убедилась, что старая болтушка не преследует ее, села прямо на землю и обхватила голову руками. Что такое с ней твориться?

Она жила как в тумане. Виталий, Вера, другие говорили ей, что ее потерянность пройдет, и это всего лишь последствия пыток навий. Они измучили разум Янат иллюзиями, внушили ей странные образы, много-много непонятных образов, а причиной тому их ненависть к людям. Но если так, действительно так, то почему ей становиться только хуже?

Первую неделю мир вокруг выглядел реальным, объемным и живым. Она осторожничала, поскольку ничего не помнила о себе, а интуиция оказалась единственным проводником в мире полном незнакомцев. О, они были добры, хотя не все из людей относились к ней дружелюбно, для некоторых она и вовсе была пустым местом. Янат не беспокоилась об этом. Ее не тянуло к людям, совершенно. Чем больше она старалась выказывать им свое дружелюбие, тем ужаснее себя чувствовала. Как ходить по болоту. Никогда не знаешь заранее, где окажется гнилое место. Яна соглашалась со всеми, делала навязанную работу, не испытывая и толики благодарности к жителям деревни, не понимая почему так и даже испытывая неловкость. Мириам, названная сестра, которая заботилась о Янат и у которой та жила, старалась изо всех сил, чтобы вернуть (как она думала) ей веселость и беззаботность присущую нормальным людям. Они, конечно, не были безоблачно счастливы здесь, но Янат сразу поняла — одиночек в деревне не любят, а обособленность считают признаком болезни. Она должна выбрать мужчину и создать семью в течение года. Но для нее такая альтернатива не являлась свободным выбором и залогом привычной жизни, как то утверждал Виталий.

Только природная, какая-то животная осторожность мешала Яне признаться улыбчивому Самойлову или Мириам, рассказать о секрете своего тела. Она видела Мириам обнаженной, но никогда не раздевалась перед ней, а та и не настаивала, спокойно относилась к волеизъявлению подопечной. Однако причиной такой скромности была вовсе не стеснительность, а страх разоблачения. Яна понимала, с ней что-то не так. Ее тело было похоже на тело Мириам, но только на первый взгляд. Это страшно смущало Янат, она подозревала, в ее прошлом скрыт некий секрет, но спросить, значит раскрыть и подставить себя, вспомнить же она не могла, как ни силилась. И доверять никому не хотела. Ощущение, которое нельзя облечь в слова — нельзя и точка.

Позже начались кошмары, а в голове возник туман, не желающий рассеиваться. Когда Яна первый раз после ритуала (о чем ей торжественно сообщил Самойлов) пришла в себя и поняла, что совершенно ничего не помнит, ей было страшно неуютно. Но когда куски воспоминаний постепенно начали вытеснять рассказы о пытках навий, о больной фантазии, о более неинтересном прошлом, а мутные картины, возникающие в голове, стали перемежатся кристально четкими — в нее вселился ужас. Яна никому ничего не рассказывала. Одиночество стало синонимом безопасности.

Пока Самойлов терпел ее фокусы, проводил доброжелательные беседы и, утешая, намекал, что пора бы стать частью общества. Намеки становились все прозрачнее, а советы жестче.

Янат целыми днями возилась в саду и пыталась придумать, как ей выжить? Как хотя бы внешне стать похожей на деревенских людей, которые благополучно забыли прошлое и жили спокойно, без кошмарных снов, без внезапных озарений. Прошел месяц, а ей становилось только хуже. Иногда она не могла отличить поток образов от реальности, но воспоминания казались лишенными всякого смысла. Яна видела множество лиц, но не знала, кто они и что их с нею связывает. Две ее жизни, прошлая и нынешняя сливались воедино, превращая мир вокруг в хаос. Мириам рассказывала, ее собственное возвращение к нормальной жизни было не слишком плавным, но постепенно все в голове вернулась на места, а внушенное навьями превратилось в почти неразличимые тени, не причиняющие неудобств. Ее не интересовало произошедшее у подземных тварей. Достаточно того, что сейчас жизнь наладилась. Она никогда никому не задавала лишних вопросов, а Янат напротив распирало от них.

Почему их не ищут те, кто потерял? Кем они были до того, как попали к навьям? Откуда они родом?

Янат замкнулась, поняв, что происходит. Она не забывала, а вспоминала. Это знание стало смертельно опасным для нее и приходилось очень стараться, чтобы не выдать нарастающее сумасшествие, ярость и страх.

И вот, сидя на дороге, в пыли, Яна боролась с ощущением отчаянной беспомощности и жаждой познания. Она прекрасно понимала, стоит выдать свою слабость, и она обречена, так же как и тот, кого втянет в авантюру. Незнакомец, который поднялся со дна озера, сейчас еще помнит что-то. Но как узнать, правдивы ли его воспоминания? Если да, то у нее есть шанс получить ответы, но если виноваты навьи, значит, она просто не смогла пережить их издевательств и сходит с ума. Оба варианта пугали и манили одновременно. Янат на мгновенье прижала ладони к лицу, потом решительно поднялась. На ее одежде остались пятна пыли, но она не озаботилась стряхнуть их.

"Лучше знать" — крутилось в голове. Сердце гулко колотилось где-то в районе горле, в висках бухало, но мысли были ясными.

Яна выглядела совершенно спокойной, когда ее босые ступни ступили на песок около озера. Горячий, он неприятно обжигал подошвы, но девушка не обращала внимания. Ее взгляд был прикован к мужчине, неподвижно сидящему на камне у воды. Она обратила внимание на его одежду, на светлые волосы, лежащие мокрыми и тяжелыми прядями. Незнакомец поставил ногу на камень и оперся подбородком о колено, скрестив пальцы на голени. Он не выглядел потерявшимся или испуганным, ничуть. Напротив, казалось, чрезмерно спокоен. Янат не остановилась, даже не замешкалась, хотя ее смутило все это. Нет, она торопилась стать первой, кто поговорит с незнакомцем. Яна хотела успеть спросить его до того, как придут старейшины, начнутся разговоры про обряд и она потеряет единственную возможность, отойдет на задний план и спрячется, чтобы остаться незамеченной в своем любопытстве.