Царское прошлое чеченцев. Политика и экономика - Зарема Ибрагимова

Если кратко охарактеризовать политику царской России, в целом она была направлена на распространение по всей территории империи единого государственного языка – русского. В эпоху «великих реформ» Александра II действовали наибольшие ограничения в правах ряда языков, что вполне объяснимо: эти реформы усиливали централизацию страны, распространение единого рынка и единой административной системы, а также и единой системы образования (основанной на русском языке) и единой, т. е. русской культуры. А вот либерализация после Манифеста 17 октября 1905 г. была связана с расширением прав языков национальных меньшинств. Языковая политика царской власти в XIX столетии вызывала недовольство и протесты не только у национально ориентированной знати соответствующих народов, но и у оппозиционной к власти русской интеллигенции18

Причины многих межэтнических конфликтов своими корнями уходят в далёкое прошлое. Не будучи разрешёнными или будучи решёнными не до конца, в момент своего возникновения, национальные проблемы, усугубляясь, развиваясь по принципу «снежного кома», постоянно актуализируют национальный вопрос. К концу XIX века национальная проблематика превращается в абсолютно доминирующую тему кавказского политического дискурса. Через нее выражаются все ключевые социальные противоречия. Болезненное внимание к этнодемографическому («национальному») балансу овладевает не только умами имперских администраторов, но начинает пронизывать идеологию самих местных элит, все более осваивающих идеи социального равенства с представителями других народов 19.

Проявление исторической несправедливости оставляют глубокий след в сознании и незаживающую рану в памяти народа20. В различного рода «Прокламациях», обращённых к кавказским народам, царские военачальники обычно обещали свободную и вольную жизнь под скипетром «августейшего российского монарха», одновременно угрожали жестокими наказаниями за всякое ослушание и набеги на русские укрепления, сёла и станицы. Однако данные «Прокламации» на деле не осуществлялись и горцы оказывались обманутыми в своих ожиданиях, а наказывались они сполна, даже за малейшие нарушения21.

Анализ политики царизма конца 50-х гг. XIX в. в Чечне показывает, что главными задачами Кавказского командования на тот период являлись: строительство новых военных коммуникаций, расширение сети казачьих станиц на бывших чеченских территориях, укрупнение чеченских сел за счет насильственного переселения горцев на равнины, для чего уничтожались горные аулы и запасы продовольствия22. Действиям царской власти горцы оказывали упорное сопротивление, неоднократно подвергаясь при этом различным преследованиям и, нередко, физическому насилию23.

Насильственные, волевые формы решения национально-территориальных вопросов, усугублённые политикой двойных стандартов – когда, например, одних выселяют, а других заселяют – порождают череду несправедливостей, развивая чувства национального притеснения, формируя комплекс национальной ущемлённости. Особенно остро это ощущают те, кто неоднократно пострадал со времён Кавказской войны, неся на себе тяжёлую печать исторической несправедливости. С 30 сентября по 2 октября 1850 г. 150 семей чеченских сел Гарчагой, Эшкалой, Начхой и Терлой были переселены в окрестности укреплений Закан-Юрт и Казах-Кичу. Генерал Слепцов особо отмечал перед вышестоящим командованием заслуги в содействии к переселению чеченцев этих сел старшин: Закан-Юрта – Саадулы Османова, Казах-Кичу – Баташа Булучуева, Алико Цугова и ачхоевского старшины Эльтемира Уцыгова. Политика выселения жителей горной Чечни на равнину продолжалась и в последующее время. Так, 21 декабря 1852 г. в крепость Грозную было выселено 350 жителей аула Хан-Кала. Начальнику войска на Левом фланге было дано право расселять горцев по его собственному усмотрению24.

Внутренние миграции носили в основном принудительный характер. Об их проведении, а также отношении к ним самих горцев военный советник В.А. Франкини, работавший во втор. пол. XIX века при Российском посольстве в Константинополе, писал, что «у северокавказских народов к началу массовых миграций второй половины XIX века уже существовал страх перед миграционной политикой России и недоверие в испытанных уже бедственных последствиях системы переселений, давно уже применяемой русскими, в разных местах Кавказского края, т. е. системы, составляющей отрицание всякой личности, всякой самостоятельности и превращающей население в стадо». Внутренние миграции горцев рассматривались военным руководством в качестве одного из ключевых механизмов завоевания Северного Кавказа. А.А. Вельяминов подчеркивал, что «главное и надежнейшее средство к прочному овладению горами и к покорению обитающих в оных народов состоит в занятии укреплениями важнейших в топографическом отношении мест». Одним из видов внутренней насильственной миграции стало расселение горцев, попавших в плен к русским властям в ходе военных операций Кавказской войны. Согласно разработанным главнокомандующим Отдельным Кавказским корпусом генерал-адъютантом князем М.С. Воронцовым, наместником царя на Кавказе (1844–1854) «Правилам о поступлении с пленными и добровольными выходцами из горцев» (1847), горских пленных главным образом поселяли на Дону или во внутренних губерниях Российской империи25.

Исторические несправедливости «держат» народы в постоянном напряжении, играют не последнюю роль в усилении этноконфликтности. Большую опасность представляют их «невидимые» следствия, выражающиеся в глубинном изменении национального самосознания, чутко и остро реагирующего на малейшие изменения национального статуса. Накопившиеся обиды требуют выхода и находят его, проявляясь по-разному26. Всем известно стремление горцев к свободе и независимости. «Страна сия всегда была убежищем многочисленных, смелых и дерзких народов с различными племенами и наречиями», – отмечал Данилевский, русский публицист и естествоиспытатель27.

В период крушений люди возвращаются к коллективной идентичности, которая придает им чувство безопасности. Во время социальных конфликтов «иные» кажутся угрозой status quo, местные жители апеллируют к нации, стремятся создать свое государство, чтобы оно являлось гарантом их традиционных прав. В ряде случаев предшествующая напряженность в межгрупповых отношениях, недостаток информированности друг о друге, отрицательные социальные установки по отношению друг к другу и т. п. в результате непосредственного общения лишь усугубляют взаимные негативные оценки. Этот эффект может быть снят лишь при соблюдении определенных условий организации контакта: признания безусловного равенства сторон, наличия обстановки открытости и доверия, принятия общих, значимых для обеих сторон целей, уважения к традиционным нормам, ценностям, правилам поведения, образу жизни друг друга и т. д. Только при соблюдении всех этих условий непосредственный межличностный контакт представителей различных групп будет плодотворен, и можно будет рассчитывать на положительный политический и психологический эффект28.

Российская империя находилась на стадии формирования культурного единства народов и наций, входивших в её состав. Ряд из них были включены в состав империи вопреки их желанию. Поэтому в сознании этих народов отсутствовало чувство единства с Россией, и они были готовы вести борьбу за национальное освобождение и сохранение самобытности. Поскольку в этот период сохранялась глубокая связь между национальным и религиозным, религия сохраняла роль носителя базовых ценностей и самосознания народов империи. Борьба за национальное освобождение шла под религиозным знаменем. Осмысление религиозного фактора исторического процесса актуально для оптимизации многих сторон общественной жизни и практики государственного и военного строительства, поскольку религия является неотъемлемым компонентом человеческой истории, зачастую определявшим ход общественного развития29. В условиях межэтнической, политической, социальной, экономической, религиозной «конкуренции» степень этнотолерантности значительно снижается: если в местах компактного проживания славян проявляется нетерпимость по отношению к представителям неславянских народов, то в национальных регионах, соответственно, наоборот. Таким образом, эскалация межэтнической напряжённости происходит практически повсеместно и ведёт к появлению и распространению национальных и религиозных движений. Возникнув на волне защиты национально-культурных интересов, они постепенно политизируются, становятся средством и орудием достижения политических целей. Прочность позиций национальных движений основывалась на апеллировании, во-первых, к высоким национальным чувствам, во-вторых, на эксплуатации чувства национальной ущемлённости и чувства привязанности к исторической «малой» территории, потерянной как в ходе, так и после Кавказской войны30.