Путешествие длиною в жизнь - Юрий Сенкевич

Итак, левое весло сломалось. Вторым мало что можно было сделать: полная парусность, огромные волны и подвижности у веретена почти никакой. Через несколько минут нас развернуло, и мы стали к ветру правым бортом. Корма тут же была залита.

С огромным трудом мы извлекли лопасть с остатком веретена и поместили все на корме. Потом надлежало заняться парусом: его необходимо было убрать, ибо рей бился о мачту так, что вот-вот должно было что-нибудь сломаться: либо мачта, либо рей. А убрать парус на таком ветру - задача нелегкая. После недолгих споров решили убирать его постепенно...

Тур хотел тут же заняться веслом, однако Норман сказал, что люди устали и надо поесть. Жорж пошел на камбуз готовить пищу, а мы разбрелись кто куда, измотанные и тревожные.

Утром встали рано. Быстро позавтракали и уселись у входа в хижину, чтобы обсудить возможные варианты ремонта весла. Их могло быть несколько, и надо выбрать лучший, дабы не ошибиться. Минуло не меньше трех часов, покуда после споров и прикидок прояснилась программа: решили соединить лопасть весла и верхний обломок. Длина весла должна была при этом значительно уменьшиться.

Стесали торец веретена, чтобы оно легло на лопасть плашмя, долго крепили одно к другому. В общем, провозились весь день, и только к вечеру весло было готово к спуску. Как его опускали, даже не запомнил. К чему подробности? Тяжко пришлось... Сумерки густели, когда мы опустили весло в воду и, окончательно выбившиеся из сил, побрели на нос ужинать...

За сутки прошли всего 47 миль. Наверное, это был результат плохой управляемости: шли зигзагами.

Перед сном долго-долго толковали о том, что сделать, чтобы волны не захлестывали нас так фатально. Наметили целый перечень работ: перегрузка пустых амфор, перестановка брезентовых стенок. Но ни один пункт этого перечня назавтра не был выполнен: все светлое время ушло на парус.

Мы долго копошились, прежде чем убрали рифы и поставили парус, так как опять пришлось развязывать, привязывать, менять массу веревочек, веревок и веревищ. Напрягались, тянули парус вверх - он взвивался, как летучий змей: слишком ослабили шкоты. Переделывали и снова - тянем-потянем. Наконец парус оказался на месте. И тут же он задал нам работу на добрый остаток дня. Корабль отвык идти по курсу, сбивался то на зюйд, то на норд. Парус хлопал и полоскал, без конца регулировали то шкоты, то брасы... И никакого проку.

Тур уговорил Нормана подать парус немного вперед, то есть превратить его как бы в спинакер. Для этого нужно было парус чуть приспустить. И вот он двинулся вперед, надуваясь пузырем, увлекая за собой рей. Курс выровнялся - и новая забота: теперь нижняя шкаторина паруса терлась о нос "Ра", угрожая его разрушить.

Здесь Тур поступил как Александр Македонский. Вместо того чтобы распутывать гордиев узел, он его разрубил. Вернее, распилил.

- Ножовку мне! - воскликнул Тур и вместе с Карло моментально отнял у "Ра" кусок его великолепного носа. Парус тут же провис, корабль пошел удивительно спокойно и прямо. Тур углубился в раздумья, как использовать отпиленное: не выбрасывать же, это же папирус, дополнительная плавучесть! Норман пристроил "плавучесть" на корме - туда сколько поплавков ни клади, никогда много не будет...

Настало утро, вернулись будничные заботы. Парус постановили не трогать, пусть остаются рифы, пока не приведем в порядок весла.

Снабдили левое, укороченное, палкой и веревкой, веревку пропустили через блок. Соорудили, таким образом, систему дистанционного управления: ногой натягиваешь веревку, рукой тянешь палку. Вахтенный был похож отныне на дергунчика, на марионетку-плясуна. Правое весло по-прежнему ходило туго: где-то его заедало, затирало. Карло предложил устроить ему назавтра профилактический осмотр.

Возился с брезентовыми стенками, они значительно пострадали и на корме, и на носу. С кормой плоховато. Волны разгуливали под мостиком.

К вечеру ветер настолько разошелся, что даже с зарифленным парусом управляться стало трудно - нас волокло то к северу, то к югу. Это вынудило организовать двойную вахту: вдвоем по два часа. К рассвету, правда, ветер поутих, но волны остались. Огромные, они словно наверстывали все, что упустили за предыдущие дни.

Тур, Норман, Карло и Жорж долго мучились с правым веслом, стараясь вытянуть его, но ничего не получалось. Позвали меня и Сантьяго на помощь. Вшестером тоже сил не хватало. Надумали использовать тали - дело пошло. Приподняли весло сантиметров на сорок - и поняли, насколько мы удачливы. В веретене весла была глубокая выемка, борозда, рана с рваными краями. Просто удивительно, как оно держалось до сих пор, как не переломилось одновременно с левым!

Приподнятое из рогатки-уключины, весло отлично вертелось. Только саблевидная рукоять вздернулась, пришлось ее перевернуть вверх кривизной, иначе рука не доставала. Так нам теперь и предстояло плыть - один руль укороченный, зато другой удлиненный.

Верный своему пристрастию, я опять вернулся к ремонту брезентовой стенки. Волны бесились, накрывали с головой, и я чувствовал, как страховочный линь натягивается в струну, - это вода, уходя с кормы, пыталась захватить меня с собой.

Заплатку, которую прежде я ставил за пятнадцать минут, привязывал более полутора часов. Глаза щипало, в горле пересохло, появилась изжога от морской воды. Ничего, брезент - вещь полезная. Теперь-то все его оценили, а раньше, бывало, посмеивались: тряпочка против океана! Тряпочка, а выручает.

Ветер вновь усилился к вечеру, опять в одиночку было не справиться с веслом, и парус начинал полоскать. Хотели продолжить двойную вахту, но Жорж предложил:

- Буду спать на крыше, если что - будите.

Он залез в мешок, укрылся одеялом и свернулся калачиком, а я присвоил его матрац в хижине и блаженствовал. Никогда я так крепко не спал, как в ту ночь. Много ли надо матросу "Ра"? Отоспаться, побриться, умыться, надеть свежее белье...

Мы миновали сороковой меридиан. По этому поводу Жорж морочил нам головы три часа, готовя несусветное блюдо, как выяснилось, черные сухари, поджаренные с сыром, и овсянку с изюмом. Тур добавил к ним баночку черной икры. Праздник был не очень веселым. Все устали и еще не разрядились после недавних событий.

Событий хватало и дальше, в основном неприятных. Жорж пошел на корму помыться после вахты, и вдруг волна закинула туда физалию. Она шлепнулась Жоржу на ногу. Я не мог спросонья понять, почему вопли, а поняв, бросился искать бутылку с нашатырным спиртом, намочил в нем вату и прекратил страдания Жоржа.

Ветер непрестанно менялся, парус капризничал, не давал и поесть как следует. Выбирали шкоты, жуя на ходу. Норман связался с Барбадосом, в эфире возник голос радиста яхты "Ринг Андерсен". И выяснилось то, чего втайне мы опасались: яхта была еще в порту!

Мы тут считали дни до ее прихода, боялись перелить лишнюю каплю в чью-нибудь фляжку, а она в порту! Капитан, видите ли, не хотел рисковать, удаляться от берега, ждал, когда мы подойдем поближе: "Через недельку, Бог даст, отчалим. Куда торопиться?"

Тур вызвал к радиотелефону Ивон. Он ни словом не обмолвился о нехватке воды, о поломке весла. Он надеялся на ее сообразительность: эфир кишел посторонними слушателями, ни к чему было давать пищу сплетням: "Слыхали? А на "Ра"-то, на "Ра"..."

- Неделя - хорошо, - говорил Тур. - А пять дней - лучше. Ты поняла? Еще лучше!

В тоне его звучало: "Отплывайте немедленно, какого дьявола! Дорог каждый день!" Осознают ли на "Ринг Андерсен", что им действительно нужно поторопиться?

Следующий день - тридцать девятый день плавания - сплошь состоял из радиоконтактов. Ровно в 9.00 Норман вышел в эфир, Барбадос тотчас ответил. Ивон, умница, поняла, что требовалось, и проявила максимум энергии.

Каковы же были новости?

"Ринг Андерсен" - судно тихоходное и мало пригодное для открытого океана (так, по крайней мере, считал капитан). Капитан не хочет удаляться от берега более чем на 300-400 миль, поэтому он склонен подождать, пока мы приблизимся к Барбадосу, и тогда выйти навстречу.

Появилась, однако, счастливая оказия. На Барбадосе тогда находилось научно-исследовательское судно ООН "Каламар": оно изучало фауну океана и могло выйти к нам через день, а еще через четыре дня быть возле нас. Но для этого рейса "Каламару" нужен был резон. Нас просили ответить на ряд вопросов, касающихся рыб, которые вокруг нас плавают, и птиц, которые вокруг нас летают. Если ответы удовлетворят, то судно выйдет.

Договорились, что для размышлений нам нужен час. Весь этот час команда "Ра" словно решала зоологический кроссворд.

- Кит! - кричал Жорж с мостика.

- Макрель, - отзывался Сантьяго.

- Не макрель, а корифена!

- А эти, с плавниками, летучие, - как их по-латыни обзывают?

Мы вспомнили нашего Нельсона, каменного групера, не забыли вредной физалии, перечислили всех акул и китов, встреченных или виденных нами хотя бы издалека. Даже голубь Юби, явно нетипичный обитатель океана, попал в список. Нам так важно было показать, какое здесь для биологов раздолье, так хотелось, чтобы они не заартачились, чтобы "Каламар" пришел!