История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

На моральный упадок Рима в XIV веке указывает малое число не только литературных талантов, но и значительных личностей вообще. В XIV веке не было из числа пап ни одного римлянина, из числа кардиналов лишь весьма немного. Это влияло вредно на культуру города. Да и те немногие кардиналы, которые были из римлян, как то: Иоанн Колонна, Наполеон, Орсини, Иаков Стефанески и Николай Капоччи, жили далеко в Авиньоне. Первая половина века богаче именитыми римлянами, чем вторая, когда имена Колонн и Орсини блистают лишь среди капитанов банд. Сочинениям Петрарки обязаны почти исключительно прославлением своим Колонны его времени, и мы не в состоянии более судить, насколько имели основание расточаемые им хвалы за образованность. Помимо них и дома Орсини де Ангильяра причислял Петрарка к числу особенных своих римских друзей Лелло ди Пиетро де Стефанески, к которому под именем Лелия обращены многие из его писем.

Гениальным римским талантом, мало того, истинным духовным продуктом города в XIV веке был Кола ди Риэнци, об образованности которого мы в состоянии судить. Письма его и апологические сочинения служат вместе и литературными памятниками тогдашнего Рима. Его полунотариальная, полуцерковная латынь не могла, правда, выдержать критики цицеронианца Петрарки, и поток натурального его красноречия не руководился классическими правилами, но являлся выражением оригинального ума и загадочного мышления. Особый род готической прозы, в котором поистине чарующ Данте, вскоре навек поглотился элегантным цицеронианским стилем. На одной почве локальной римской науки трибун был гениален. Его называть можно первым римским археологом. Он первым приподнял мифическую завесу Мирабилией с монументов города и сделал их предметами исторического обследования и конъюнктуры. Быть может, собирал он уже и надписи (которые едва умел разбирать Петрарка), занявшись, как кажется, собиранием коллекции монет императоров. Со времен Анонима фон Эйнзидельн (около 800 г.) оставались целые века надписи Рима нечитанными и непонятными. Пытливый взор брошен на них лишь с пробуждением классических знаний. Первым в Риме, составившим в последней трети XIV века собрание римских надписей, был Николо Синьорили, бывший впоследствии, при Мартине V, городским секретарем. За ним последовали затем в XV веке Кириак Анконский и Поджиус. Но ни Петрарка, ни Хризолорас, ни даже Поджиус, все три первые новым взглядом смотревшие на Рим, не подумали о научной верификации Мирабилий города, в то самое время вновь списываемых и распространяемых, и лишь Флавием Блондом де Форли основана была римская топография и археология.

Мы причисляем сюда же и немногие историографические сочинения, появившиеся в XIV веке в Риме. Ими и ограничивается вообще римская литература в эту эпоху. Когда город остался предоставленным сам себе и гражданство стало единовластно, то возникли и зачатки римской городской истории в форме дневников. Попытки эти остались, к сожалению, единичными. В глубокой изолированности Рима мог бы патриотический какой-либо дух при поощрении со стороны капитолийской республики соорудить памятник Средним векам, как это сделали трое Виллани для Флоренции, но вместо того имеются лишь скудные приступы к римским анналам, начиная с римского похода Людовика Баварца. Самым значительным произведением в ряду оных являются «Фрагменты римской истории», с 1327 по 1355 г., главнейшую часть которых составляет жизнь Колы. Неизвестный составитель их, сторонник, хотя и не слепой поклонник трибуна, был римлянин из гражданского состояния без политического образования, но с методическим знанием древних авторов. Язык его (по счастью, перевел он свой первоначально по-латыни написанный труд на итальянский язык) есть, по-видимому, римский той эпохи диалект, грубый, оригинальный жаргон, не заключающий в себе ни капли мелодических красот языка флорентинцев. Наивный и народный склад составляет наибольшую прелесть книги, любопытная же эпоха придает ей высокую ценность. Сравнивая римского историка XIV века с политически образованным Виллани или Дино, можно на основании этого прийти к заключению относительно сдавленности городского быта Рима.

Толчок к римским анналам дали флорентинцы; видны попытки к ним, но не нашлось никого, кто бы дорос до такой задачи. Историография заглохла снова даже в самом Риме по возвращении из Авиньона пап. Во всю половину XIV века не встречается ни одной римской хроники, и не ранее начала XV продолжается история города в форме дневников. Первый из этих диариев объемлет время от 1404 до 1417 г. Написан он по-латыни Антонием Петри, одним из бенефициатов у Св. Петра. Этот необразованный, но живо интересовавшийся человек отмечал ежедневно все казавшиеся ему достойными примечания происшествия римские. Точные его записи имеют поэтому ценность местной газеты.

Римляне не принимали участия в истории папства. Церковно-исторические работы Птолемея де Лукка, труд которого доведен до 1312 г., Бернарда Гвидонис, умершего в 1331 г. епископом Лодевским и труд которого заканчивается Иоанном XXII, далее, французского августинца Амальрика Аугериуса, капеллана Урбана V, которого папская хроника равным образом доходит лишь до 1321 года, не принадлежат Риму. Жизнь авиньонских пап писана была французами, и лишь после возвращения Святого престола стали официально и весьма кратко продолжать старую книгу пап. Наоборот, раскол нашел себе превосходного историографа в лице Теодориха фон Ним, или Нигейм, под Падерборном. Вестфалец этот приехал в 1372 г. в Авиньон, сделан был аббревиатором Григория XI, сопутствовал папе в Рим и состоял с тех пор при римской курии в должности скриптора. К занятию влиятельной этой должности аббревиаторов апостолических писем были тогда уже привлекаемы лучшие ученые. В XV веке всецело перешла она в руки гуманистов. Уже Урбан V старался заманить на нее Петрарку. Знаменитый Колюций Салютат был секретарем этого папы и Григория XI, прежде чем сделался в 1375 г. канцлером флорентийским, а позднее сделался коллегой Поджио и Лионардо Бруни Теодорих фон Ним. Он остался верен Урбану VI. Папа этот был высокого мнения о немецкой добросовестности и принял на службу и земляка Нима, Гобелина Персона, автора Космодромиума, являющегося одним из главнейших источников для истории этой эпохи. Оба вестфальских ученых последовали за Урбаном в Неаполь. Глубоко посвященный в дела курии, Ним был более всех компетентен в истории раскола. События и лица двигались на глазах у него с Григория XI до Иоанна XXIII, с которым он совершил въезд в Констанц, которого сопровождал даже в бегстве с собора и покинул лишь в Брейзахе с тем, чтобы в мае 1415 г. вернуться в Констанц. Там и умер он, кажется в следующем году. Труды свои написал он в последние годы жизни. Он не блещет ни изяществом Поджио или Аретина, ни талантливостью Дино или Фроассара, но обладает достаточной свежестью, здравым умом и живой наблюдательностью. Враги его упрекали в преувеличениях и в неуважении к папам; но могло ли тогдашнее папство встретить у правдолюбивых людей другую оценку? Труды Нима составляют один из драгоценнейших памятников той эпохи. Его манера трактования истории времени не имеет ничего уже общего со старой методой хроник; это уже личное переживание достопримечательностей, проявляемое во всей силе в его сочинении «О схизме».

3. Упадок искусства в Риме. — Лестница Арачели. — Госпиталь в Латеране. — Реставрация базилик. — Запущенность латеранского дворца. — Урбан V начинает перестройку Латеранской базилики. — Ее готическая дарохранительница. — Честный главы Св. Апостолов. — Перестройка замка Ангела Бонифацием IX. — Крытый ход. — Укрепление тем же папой сенатского дворца. — Гербовые щиты на оном. — Упадок живописи. — Пиетро Каваллини. — Скульптура монументов. — Надгробные плиты. — Павел Романус. — Монументы кардиналов: Филиппа д'Алансона, Петра Стефанески Анибальди, Марино Вулькани

Еще хилее литературной была художественная культура Рима в XIV веке. Замечательное ее развитие в последней половине XIII резко было оборвано в авиньонскую эпоху. Школа Косматое распалась; влияние Джотто было утрачено; никакие веские задачи не занимали голодавших художников. Построение высокой лестницы Арачели было единственным официальным подвигом римской архитектуры за всю авиньонскую эпоху. Лестница эта со 124 мраморными ступенями начата была 25 октября 1348 г. в виде вклада Мадонне этой церкви, иконе которой приписывали избавление от чумы. В позднейшее время появились утверждения, будто мраморные ступени взяты были из храма Квирина, но храм этот покрыт в Средние века глубочайшим безмолвием. Ступени неровны и, несомненно, похищены от более чем одного монумента; некоторые первоначально были христианскими могильными плитами, на что указывают стершиеся надписи; воспользовались ли ими при построении или при позднейших реставрациях, остается неизвестным. Возможно, что Кола всходил по великолепной этой мраморной лестнице во время вторичного управления своего на Капитолии, но ранее, по всей вероятности, вел к прекрасной сенатской церкви плохой всход.