Девяносто три! - Дмитрий Волчек

Шепот далекого монитора. "Вы правы. Нужно срочно собраться. Дело зашло слишком далеко, матросы встревожены, мост под угрозой. В А-е посходили с ума. А слышали, что приключилось в сан-хосе? Эти врачи, не могут даже пришить пальцы. В Берлине думают, что спящий очнулся, но он еще спит, это ясно. Строительство Храма Невинных Душ не завершено, нельзя медлить, немыслимо оставлять энергию без присмотра. Они забыли, что вышло с Парсонсом, крючкотворы".

Гриф, разумеется, точно оценил расклад. Белая кнопка.

— Господин фон Зеботтендорф у себя?

— Он срочно отправился в Веймар. Просил вас не беспокоить. В полдень, — понизив голос, — ему пришла пневматичка.

— И вы не доложили!

— Не был уверен. Простите великодушно. Вы были заняты с мальчиком.

— Noli me tangere.

— Простите великодушно.

Вот что сулила пятерка дисков.

"Дорогой Гриф, восхищен вашим анализом. В такой момент растворить Туле в пустоте — чистое безумие. Марта К., полагаю, наш союзник. Но, думаю, не стоит будоражить веймарских недоумков. Вот мой план: соберем 21-го июня Совет будто бы для коллективной малой пентаграммы, потом попросим разъяснений. В Экстернштайне, например.

Нам надо проработать платформу. Они не могут все решать на уровне XI степени. В конце концов, и у нас есть доступ к печати Бабабела. И неизвестно, что думает Баррон.

Зеботтендорф срочно отправился в Веймар. Что ему понадобилось? Готовится к 9-му ноября? Шучу, шучу.

Знакомо ли вам дело "Черный георгин"? Очередная находка Прелати. Любопытная история, яркая расчлененка, занятные параллели с Парсонсом".

Правая рука болела. Растянул связки. Ебаная кочерга.

12

— Неотложное дело, — каблуки внятно зацокали по плитам. — Пройдемте в трапезную. У Прелати есть подозрение, что кто-то проник в систему.

— Не может быть.

— Увы и ах. Парни ропщут. В последний раз, когда мы вызывали Баррона, у алтаря возникла глыба берилла. Дурной знак, вы согласны?

— Верно. Но может быть, проблема в индукции?

— Все проверено. Кир?

— Охотно. Но как это могло произойти? Системы надежно защищены.

— Рудольф, вы знакомы с Хаусхофером-младшим?

— Конечно. Мы встречались на первом конгрессе в Тале. Его батюшка…

— Да, разумеется. Вы, очевидно, еще не получили последний меморандум?

— Нет. А что? Энтропия?

— Вы будете удивлены. В документе говорится, что строительство Храма завершено.

— Но это… Не понимаю… Из-за выборов канцлера?.

— Поверьте, всего лишь уловка. Вешалка для агента. Если Хаусхофер-фис замешан…

Йод-Хе-Вау-Хе! — пропели майские часы. Доктор не знал, как поступить с серебряной книгой. Казалось, под обложкой томятся адские угли, и стоит только расстегнуть пряжку, повалятся, словно леденцы. Черный георгин, есть ли связь?

— Как вам соус? Науськиваем свиней, поучительное зрелище. Не трюфели, а какой-то грааль.

Смертоносное дыхание, ша-ци. Двойная молния на черном погоне. Томительный альпийский фён заливает кипятком затылок. Глоток ягермайстера, и в объятья Иштар.

— Устали с дороги?

— Noib.

Уже по ту сторону Туле, придавленный гигантской подушкой, провожает траурную ладью монастырский колокол. Завтра немедля в Вевельсберг, они совсем охуели.

13

"Черный георгин". Обнаружив, что влагалище Элизабет Шорт деформировано, экспериментатор содомизировал девушку, отрезал ей губы, размежевал тулово мясницким ножом, забил экскрементами горло. Странно смотрятся потерявшие друг друга ноги и торс, словно воздушный тянитолкай, ехидно рифмующий фамилию жертвы. Потревожьте эту могилу.

Избранная на роль матери Лунного Сына, Бет не смогла выполнить волшебную миссию, и теперь валялась на мраморном столе в подвале LAPD, словно поломанная венценосным младенцем кукла. Система снова дала сбой, обуглились провода, застыли белые кнопки, погас костер. Никаких отпечатков, только косноязычный daddylonglegs прополз по слипшимся завиткам. Возможно, перед тем, как оттащить тело на пустырь, экспериментатор прятал его в ледяном доме. Результаты аутопсии, двадцать три страницы со следами слез и рвоты, обморок неуклюжего практиканта. Жан Донет, вот твоя лунная сестра, корчится на пороге, истекает варварским семенем. Пусти погреться.

Нет детей и быть не могло. Башня осталась без шпиля, дрожит кладка Вевельсберга, трепещет красный сатин, шипят газовые фонари, меморандум застревает в конверте, булькает сургуч, хлопают ставни "Отеля де ля Сюз", в Ньюкастлтон рвутся гончие псы.

— Пятое столетие на исходе, а Храм недостроен. Вот вам простое резюме. Хуже быть не может.

— Что говорит Баррон?

— Невнятное. Недоволен, появляется все реже. Прошлый раз раскрошился мрамор.

— И все же?

— Последний раз он говорил 9-го ноября…

— Так давно?

— Да, и произнес только: esiasch. Мы не уверены. Дети Вотана анализируют, но все без толку. Вот так вот, Рудольф, очень скверно. И тут еще эта утечка.

— Вы убеждены?

Уверены. В серебряный наперсток заглядывал посторонний, на щупе Баррона следы соли. Гриф говорит, что письма приходят с опозданием. Сотые доли секунды, конечно, но причина не вызывает сомнений. Из Гималаев нет вестей, а вдруг — ловушка? Неужели молодой Хаусхофер?

— Но почему? Его отец… Кстати, гостит сейчас у меня. Нонсенс.

— Взгляните. — Трель замка, шорох. — "Отец сломал печать простую, и дьявол изувечил мир". Мы отдавали графологу.

— Откуда это?

— Прелати. Привез из путешествия.

— Здесь какие-то пятна. Кровь?

— Вот именно. Странно?

— Франсуа не объяснил?

— Он не знает. А догадками не делится. Как обычно.

— А дата?

— Сорок четвертый, судя по спектру. Довольно скоро. Но уже после юбилея.

— А если ошибка в расчетах?

— Вы еретик, Рудольф. Хотя еретики порой говорят здравые вещи. Хотите мальчишку?

— Не откажусь.

Белая кнопка.

— Впервые готов признать, что мы блуждаем в потемках. Ладно, отложим до вечера. Нас ждут в операционной.

14

Крест из пятибуквенных имен управляет моряками низших сфер. Публичная порка. Ткните стрелкой сюда, вот сюда. Теперь следите за хронометром. Видите эллипс задержки? В системе кто-то чужой, нет сомнений.

Скальпель искупался в спирте, нырнул на дно. "Посмотрим последние, давно не заглядывал. Вот, это от 777. Ключевое слово — Merkavah". Из очерченного пунктиром конверта выскользнул голубок-вестник.

— "Самое важное, понять, что же на другой стороне. Всем известно, что матросы до сих пор никого не пропускали. Мост поднимается, если мы подходим к нему в ЭИ. Единственная возможность — сузить разрыв до трещины в военном асфальте. Я часто размышляю, что будет, когда строительство завершится…

— Видите, он еще не получил роковой меморандум. Или зачем-то делает вид?..

— …завершится и наша миссия будет выполнена. После выборов стало ясно, что цель близка. Понятно, что упоминая смiрть, каждый имеет в виду частную договоренность с поводырем. Хочу, чтобы меня правильно поняли: есть ли вероятность, что число Невинных Душ произвольно? По разрозненным сведениям о составе Серебряной книги, которыми мы располагаем, можно ли судить о замысле? А вдруг — вообразим на секунду все последствия этого "вдруг"! — там был указан точный предел? Может быть, рутинные опыты ЭИ подходят к запретному порогу? Или, боюсь сказать, уже перешагнули его? Задумайтесь об этом, парни".

— Он прав?

— Как знать. Прелати ищет Книгу, но вместо этого достал нечто совершенно непонятное. Какой-то "Черный георгин". Лос-Анджелес, сорок седьмой. Толком ничего не знаю, но выглядит странно. Это как-то связано с Бабалон. Знаете, такие вещи не в моем вкусе. С мальчишками как-то спокойней. Так сползать на девятый уровень…

— Ничего не слышал. В А-е свихнулись на конспирации.

— Да, пока досье видели только я и Хаусхофер-старший. Хотя наверняка еще кто-то в канцелярии. Любопытно, получится что-то в Ньюкастлтоне?

— Ах да, Прелати ищет альтернативный выход на Баррона. Робин-Красная-Шапка — хороший вариант. Увы, всякий раз приходится ждать семь лет.

— Он ждет уже пятьсот с лишним.

— Вы правы. Посмотрим дальше? Вот — ответ Грифа. Ага, стрела достигла цели.

"О меморандуме, озаглавленном LV–LUX–LIGHT. Весьма срочно! Холод сковывает мои пальцы, когда я пишу это послание, парни, буквы рассыпаются, словно гербарий. Радоваться или грустить? Страшась неизвестного, я думаю о том, как утверждается над пропастью сияющее лезвие моста, а матросы встречают пришельцев подобострастными поклонами. Или они вовсе растоптаны в пыль? Не могу сдержать чувств, сожалею, что не способен изведать грядущее, ибо отныне нельзя трогать белую кнопку. Я счастлив, парни, счастлив за всех, кто разделяет со мной момент торжества".